Ольга Леонардовна звонила по телефону, и наконец в 4 часа ночи приезжает Владимир Леонардович и просит ради Ольги Леонардовны вернуться Олю домой. Я предоставил решить это самой Оле, и та, наконец, решила поехать к тетке, чтобы успокоить ее. <...>

Теперь я решил отпустить Олю с ее матерью в Петербург, чтобы там приготовить отца и объявить ему о случившемся. Вот в общих чертах главнейшие моменты истории».

Действительно, «пиеса». И разыграна аккуратно по системе Станиславского.

Ольга Леонардовна, актриса темпераментная, описывала эту сцену еще более театрально: «Бродила с Сулером по улицам, чтоб успокоиться, дошла до двери Чехова, он сам выскочил и хотел что-то сказать, но тут я мало помню, что произошло. Знаю, что чуть не ударила его и сказала, что это поступок испорченного человека. Сулер меня вытащил, так как мне сделалось дурно...», потом приехала мать, «вызвала Мишу и, не щадя его, говорила с ним, покойно и сдержанно, и сказал ему, что Олю берет в Петербург».

Но в конце концов все трагедии недолги — Михаил Чехов был принят родными Оли вполне хорошо. Уже через полгода он написал: «Твой гениальный племянник приветствует тебя и желает сказать, что принят он здесь у Олиных родных чудесно, только осталось сшить колпак, о котором ты говорила, и все будет в порядке», «...если бы мне не было так хорошо у Олиных, то я давно погиб бы от тоски».

Установился семейный покой и порядок, юная жена была вполне довольна — у нее талантливый муж, и родители с ним поладили. Оленька пишет: «Вот уже целую неделю, как мы в Петербурге. Миша играл уже раза три. Успехи у него небывалые. Впрочем, ты, вероятно, сама знаешь из газет. Живем мы у моих родителей. Папа к Мише очень и очень хорошо относится. Мир полный».

С гениальным актером, а Михаил Чехов был актером от Бога, жить, конечно, непросто, тем более юной и неопытной красавице. Михаил был театральным, богемным человеком, весьма экспрессивным, пьющим и еще со многими житейскими недостатками, которые помогают таланту, но мешают женам. К тому же был «маменькиным сыночком», привязанным к матери «болезненно-крепкой» духовной «пуповиной».

Все это предполагала сестра Ада, знавшая слишком хорошо и экзальтированный характер своей младшей сестры: «Я от Оли всегда ожидала такой поступок, не с Мишей, так с другим — все равно. <...> Ну что ж, дай Бог счастья. Миша мне не кажется плохим человеком, и, по-видимому, он ее любит. <...> Потом, мне кажется, что любит она не его, а в нем человека талантливого, любящего и понимающего искусство, музыку. <...> Ведь ей 17 лет только, и беда ему, если она прозреет, в чем я и не сомневаюсь».

Всем, кроме Михаила, красота и молодость Ольги были несколько подозрительны. Даже старая няня, по воспоминаниям своего воспитанника, сомневалась: «Когда я женился, она сразу же взяла на подозрение мою красавицу жену и, многозначительно кивая матери головой, шепотом говорила:

— Уж больно красива! Не обошла бы нашего-то. Ну да я дознаюсь!»

Так и случилось. Но сначала у них родилась дочка Оленька. Ольга — любимое имя в семье Книппер. В августе 1916 года Ольга Леонардовна, чувствовавшая себя как будто крестной матерью этой семьи, с гордостью писала: «Наконец-то наши дети разродились. Ах, как мучительно было ждать и так близко ощущать, как Оля страдала. Часов 15 она кричала, выбилась из сил, сердце ослабело — тогда наложили щипцы и вытянули 10-фунтовую здоровую девочку. <...> Мы уже решили, что губы Олины, нос Мишин, а раскрывающийся левый глазок в меня. Миша с любопытством рассматривает незнакомку и говорит, что пока никакого чувства не рождается — конечно, пока».

Молодой отец тут же требует к себе внимания: «У Миши аппендицит — надо делать операцию. Гланды тоже...» Капризничает и не привык... Ревнует, хочет, чтобы жена занималась им. Не редкая история, которую просто нужно пережить.

Дочку отдают няньке: «Нянчит ее m-me Аулу, куда отдали ребенка, так как Оля очень слаба, кормить не может, раздражена, да и Миша, по-моему, так ревновал Олю к девочке, что лучше, что она там <...>».

Они развелись в декабре 1917-го.

«Миша Чехов разошелся со своей женой, это не так неожиданно, конечно, как может показаться на первый взгляд, но тем не менее удивительно. Дело в том, что Миша очень любил Ольгу Константиновну и она его. Вероятно, и тут сыграла некрасивую роль Мишкина мать — эгоистичная, присосавшаяся со своей деспотической любовью к сыну, Наталья Александровна. Бедный Миша, вся жизнь его последних лет протекала в каком-то кошмаре. Накуренные, не проветренные комнаты, сиденье до двух-трех часов ночи (а то и до 9 часов утра) за картами. Какая-то сумасшедшая нежность старухи и молодого человека, ставшего стариком и пессимистом».

Сам Михаил страдал, но по-актерски воспринял эту трагедию:

«Два обстоятельства ухудшили мое положение за этот год. После четырехлетнего замужества жена моя Ольга ушла от меня с человеком, о котором я хочу сказать несколько слов. Это был авантюрист того типа, о котором мне так много и занимательно рассказывал мой отец. Изящный, красивый, обаятельный и талантливый человек этот обладал большой внутренней силой, неотразимо влиявшей на людей. Он безошибочно достигал всех своих целей, но цели эти всегда были темны и аморальны. Он выдавал себя за писателя и часто увлекательно излагал нам темы своих будущих рассказов. Одна из первых же тем, рассказанная им, была мне давно известна. Он рассказал мне, что силы своей над людьми он достигает путем ненависти, которую он может вызвать в себе по желанию. Однажды я просил его продемонстрировать мне свою силу. Под его влиянием я должен был выполнить определенное действие. С полминуты он сидел неподвижно, опустив глаза. Я видел, как лицо, шея и уши его краснели, наливаясь кровью. Наконец, он взглянул на меня. Выражение его глаз было отвратительно! Под его взглядом, полном ненависти, я выполнил то, что он хотел. Эксперимент этот доставил мне мало удовольствия — я предпочел бы не видеть его искаженного злобой лица. Прошло еще полминуты, и его лицо приняло обычное веселое выражение и стало обаятельным, как всегда. Когда на улицах Москвы еще шли бои, когда через несколько домов от нас артиллерия расстреливала здание, в котором засели юнкера, когда свист пуль слышался не переставая днем и ночью и стекла в окнах были выбиты и заложены изнутри подушками — авантюрист, о котором я говорю, свободно ходил по улицам, ежедневно посещая нас, был весел и очарователен, как всегда. Смеясь, он говорил, что его не могут убить.

— Если ты умеешь презирать жизнь до конца, — говорил он, — она вне опасности.

Под его влиянием Ольга ушла от меня.

Помню, как, уходя, уже одетая, она, видя, как тяжело я переживаю разлуку, приласкала меня и сказала:

— Какой ты некрасивый. Ну, прощай. Скоро забудешь. — И, поцеловав меня дружески, ушла».

Но действительно, и сама Ольга была характера тоже авантюрного и решительного.

В 1921 году Ольга вновь выходит замуж и уезжает в Германию.

Начинается новый этап жизни — странный и увлекательный.

Берлин в это время — средоточие всего нового в искусстве, множество театров, выставок, кинематограф завоевывает свое место под солнцем. Все молодое и талантливое стремится в Берлин.

В маленьких театрах Ольга начинает карьеру актрисы.

Здесь ее скоро заметили и пригласили сняться в кино.

Выразительное, надменное лицо, яркая внешность и решительность жеста — все это хорошо подходило для немого кино. Она играла героинь и авантюристок, режиссеры уговаривали ее сняться. С 1923 года она была занята в шести-семи картинах в год. Наибольший успех имели фильмы с ее участием — «Маскарад», «Крест на болоте», «Город соблазнов» и «Мулен Руж».

К 1930-м годам она снялась и на фабрике грез в Голливуде, и у кудесника ужасов Альфреда Хичкока в фильме «Мэри».

Она стала одной из самых знаменитых и почитаемых актрис в Германии, а когда к власти пришли нацисты — еще и одной из любимейших актрис «наци», потому что Гитлер боготворил фильмы с ее участием и был без ума от «Пылающей границы».