С рекой связана и эффективность работы. Как только отойдут буровики от реки на 10-15 километров, тут же снижаются показатели бурения, ибо сказываются бездорожье и отсутствие приспособленного транспорта. А ведь на каждый метр бурения завозится 1 -1,5 тонны груза, а буровая - это, можно сказать, завод в тайге стоимостью в 2,5 миллиона рублей.
На одну из буровых в Эвенкии мы попали в жаркий июльский день, когда тайга по-особому нехороша для человека: безжалостные пауты, удушливый хвойный настой с примесью одуряющих запахов разнотравья удручают, лишают воли и силы. Но люди работали, и работали весело, а начальник Эвенкийской экспедиции Николай Степанович Разинкин, может быть, для контраста рассказывал нам, каково им приходится зимой, когда при минус 45 выходят из строя компрессоры, двигатели внутреннего сгорания, автомобили, тракторы, словом, не выходят из строя только люди, которых природа испытывает тут в диапазоне температур от плюс 40 до минус 50.
Бездорожье, техника, обустройство, кадры, тьма других сложностей и проблем - вот о чем говорил высокий, загорелый, светловолосый и черноглазый геолог, но говорил так, что было ясно - он решит все проблемы, преодолеет все сложности, потому что он мечтает каждый год получать на своем поисковом поле фонтан нефти! Решит потому, что верит в богатство и Щедрость недр Восточной Сибири и понимает, какую ответственность именно на него возложила страна, послав его в край даже "не нулевого цикла освоения", как сказал Экскурсант; потому, что убежден: Тунгусская синеклиза - Юго-Запад - самая перспективная площадка.
Пусть приезжают в Сибирь туристы, пусть любуются ее суровыми красотами и отдают должное ее пространствам и масштабам. Но нам ближе те из них, кто видит в Сибири зону созидания и в ком неосвоенность Сибири вызывает желание взяться за дело.
Пусть приезжают в Сибирь туристы...
Вы слышали и читали не раз: "Тюменская земля - полуторатысячекилометровая строительная площадка", "Красноярский край - огромная строительная площадка" и вообще, "Сибирь сегодня - бескрайняя строительная площадка". Но и вам и нам эти слова уже ничего не говорят из-за бесконечности повторений. Однако без Строителя представить себе Сибирь наших дней невозможно.
Строятся старые города. Хотя применительно к Сибири понятие "старые" весьма относительно, тем не менее приближаются к 400-летию Тюмень и Тобольск, отметили 350-летие Томск и Красноярск, за 300 Иркутску, за 250 Омску, да и "выскочка" Новосибирск отпразднует первое столетие на исходе этого века.
В старых городах - в отличие от новых, числом которых Сибирь, конечно же, превосходит все прочие районы страны, - строятся, кроме предприятий и жилья, еще и театры, университеты, концертные залы, музеи, даже первая очередь первого сибирского метрополитена - в Новосибирске.
Строятся заводы, гидростанции, комбинаты, трубопроводы, тоннели, знаменитая железная дорога от Байкала до Амура, агрокомплексы, аэропорты, речные причалы, словом, "бескрайняя строительная площадка" (неужели лучше не скажешь?), где мы и нашли Строителя, чтобы дать и ему возможность посетовать на трудности сибирской жизни, в которой он играет сегодня одну из первых ролей. Перелопачивая сотни, тысячи, миллионы кубометров сибирской землицы, поднимая этажи над тайгой, степью, тундрой, он поднимается и сам на строительных лесах, и раньше других открывается перед ним панорама созидания в ее самом что ни на есть рабочем виде. Так чем он у нас недоволен?
Строитель. "Сибирь и легкая стройка - сочетание невозможное. И я это понял давно. Есть под Новосибирском Чернореченский цементный завод. Крупный, союзного, что ли, значения. Так вот, 20 лет назад проходил я там сибирскую строительную школу. Была, помнится, задача: возвести так называемые шламбанки. Это почти тридцатиметровые кирпичные стаканы, под ними глубокие железобетонные воронки. Надо было делать их четыре штуки. Строители, как это в Сибири бывает, сплошь и рядом народ сборный, молодой, неопытный, со шламбанками никто раньше дела не имел и, как к ним подступиться, с какого бока подойти, не знал. По проекту должна была быть металлическая скользящая опалубка, а металла нет, да и специальных монтажных бригад для этой цели тоже нет. Что делать? Ломали-ломали горячие головы и надумали сделать опалубку скользящую, но деревянную. Дело новое, сложное, опасное. Малейший перекос - и опалубку не поднимешь, ведь с деревом размер еще труднее держать, чем с металлом. Но опасностью молодых не испугаешь. Короче, работали в три смены, старались и бригадой в 40 человек вывели 4 стакана. В скользящей опалубке бетонировали, а с подвесных лесов вели одновременно кирпичную кладку, работали непрерывно. И неподвижную опалубку сами изготавливали. Только в одну воронку, без стакана, нужно было уложить 170 тонн железобетона! А зима - ну как назло: под тридцать да за тридцать, под тридцать да за тридцать! Юг, называется, Западной Сибири!
Тогда я и понял, что сибирский строитель должен быть сильным - раз. Изобретательным - два. Хитрым и изворотливым - три. Потому что ко всему к этому его вынуждают и природные условия, и условия организации самого строительства. То вы щебенку везете тысячи эдак за две километров, как на тюменском Севере. То вам панели привозят из тридевятого царств тридесятого государства, как, например, в Северо-Байкальск из Ленинграда. То ваши металлоконструкции по ошибке вместо Якутии завозят в Амурскую область, по соседству, так сказать! Благо кругом строят. А природа что делает?
Строили первый крупнопанельный дом в Нерюнгри. И на "нулевке" же сюрприз. Дом по проекту "садился" на скалу - подарок своего рода в условиях вечно- мерзлого грунта. Так что вы думаете? Половину фундамента сделали и... скалу потеряли. Как не было! Жидкая грязь. Строительство затянулось, и блин этот таким комом выходил!
Тут, конечно, легко возразить: при чем, мол, в этой ситуации природа, она везде - что в Средней Азии, что на Камчатке - заставляет людей приспосабливаться, и не она виновата, что скала потерялась, а люди, которые рисовали на бумаге несуществующую скалу. Но на это возражение есть встречное: сколько тысяч лет люди живут на земле Ташкента или Ашхабада и то еще не познали по-настоящему характера этой земли, и она их время от времени так удивляет, если не сказать больше. А что же говорить о Сибири, где сплошь и рядом дома строятся на земле, ни разу за века своей жизни не державшей ни одного дома? И я, например, ничуть не виню ни изыскателей, ни проектировщиков, принявших промерзшую землю за скалу. Это чертова мерзлота такая разная, такая коварная, что от нее так и жди подвоха на каждом шагу. С домом пример хоть и маленький, но для Сибири, как мне кажется, типичный.
То и дело мы в Сибири суемся в воду, не зная броду: начинаем стройку, а что почем - познаем на собственной шкуре, да иной раз так, что без шкуры, грубо говоря, и остаемся.
Представьте, вы построили многоэтажный дом, и не где-нибудь, а за Полярным кругом, куда лес, кирпич, цемент доставляли по воде, а то и самолетом, где уже в сентябре вы не без удовольствия влезаете в полушубок, где на окна ставят тройные рамы, где строят на ветру, который в буквальном смысле несет человека по улице, и нужно протягивать вдоль улицы специальные веревки, чтобы люди могли передвигаться без опаски, и так далее и тому подобные подробности жизни Севера, цену которым можно понять только ценой собственных лишений и трудностей. И вот именно в таких условиях вы построили девятиэтажку. Вручили людям ключи от долгожданных квартир. Все счастливы - и строители и новоселы. Девятиэтажка "утепляет" суровую северную обстановку в полярную ночь цветными занавесками на окнах, уютными огнями семейных очагов, словом, да здравствует строитель крепости тепла, комфорта, благополучия!..
Прошло полгода, и вы, строитель, пробегаете мимо этой девятиэтажки, низко опустив голову, вам хочется кричать от обиды, злости, бессилия, вы ненавидите себя, свою профессию, эту проклятую землю, с которой вас соединила судьба.