– Я знаю два случая. Один кулак утаил имущество от налога, а жена работала в налоговой инспекции и открыла это. Когда она пришла домой, он нанес шесть ран, и она от этого померла. Я сама была на суде. Присудили его к расстрелу, но потом отменили и дали 6 лет тюрьмы. Второй случай был опять из-за объектов налога… Муж показал одно, а она показала действительные объекты. Пришла домой, а муж начал вожжами ее пороть, приговаривая: «Вот тебе советская власть, вот тебе советское право». А когда она сказала, что от советского права никогда не отступит, он ей насыпал в рану соли. Разве это допустимо? Таким паразитам в нашей советской стране нет места.

Следить за исполнением постановлений и планов, спущенных вниз центральной властью, обязаны были и председатели сельсовета, и секретари партийных ячеек. В документах Государственного общественно-политического архива Пермской области можно найти отчет о становлении в 20-х годах в уральских деревнях советской власти. Очевидцы – посланцы Златоустинского окружного комитета партии пишут (выделено мной. – Авт .):

«Бездеятельность ячейки – это еще полбеды. О такой ячейке хорошего не скажешь, но не скажешь и плохого. Как общее явление – наши ячейки в деревне заставляют говорить о себе. Мало того, что они слабо работают. Члены их на каждом шагу дискредитируют партию. В графе «поведение» не запятнанных членов партии только 6. Остальные либо пьянствуют, либо развратничают, либо делают всевозможные преступления по службе. Об исполнении религиозных обрядов и говорить нечего – религиозные обряды исполняют почти все члены партии за исключением совпартшкольцев. 6 «незапятнанных» – приехавшие в Кундравы в 1924 г. Всего в 1924 г. прибыло 8 членов партии. Двое из них уже «засыпались». Что приезжие делают разные гадости – это дискредитирует в глазах населения не только местную ячейку, но и те вышестоящие партийные органы, которые «перебрасывают» таких членов партии и проводят их на ответственные посты…

Культурные запросы населения культработа не удовлетворяет. Деревенский быт и его болячки политико-просветительская деятельность совсем не охватывает. А болячек в деревенском быту много.

Самогоноварение становится промыслом кулаков. Имеет кулак аппарат. Устанавливает его в укрытых местах. Сам в самогоноварении не участвует, а лишь указывает, где аппарат, и всякий желающий сварить сам выгоняет, уплачивая владельцу за прокат аппарата. Таким путем кулак не рискует попасть с поличным карательным органам, с одной стороны, и на прокате закабаляет бедноту – с другой. Есть крупные владельцы аппаратов. Их обрабатывает по несколько бедняков. Последние и попадают под удары карательных органов, оказываясь у аппаратов во время обысков.

Пьянство в деревне развито сильно. Пьют самогон и последнее время русскую горькую. Женщины протестуют не только против самогона, но и против русской горькой. Так, на собрании женщины говорили: « Сейчас пьянства стало больше… » Другие женщины выступали на собрании вперебой против самогона и пьянства.

Меры не действуют. Ведь человек живет как лошадь – ест, работает, спит. Охота же и повеселиться…

С самогоном и пьянством в Кундравах вплелись все худшие искривления быта. Пьянство, кулдымки, сифилис, уживаются в тесном содружестве. Кулдымки – это местные дома терпимости. Причем самые настоящие, недостает только красных фонарей. Дома приспособлены к специальным целям. Отдельные комнатки и прочие удобства. Самогон – неотъемлемая принадлежность. Результаты: сифилис или другие венерические болезни. Этих кулдымок до десятка. Причем некоторые получили уже названия: «Белый кулдым», «Красный кулдым», «Барак № 7». На общем собрании кулдымкам было уделено значительное внимание…

«Все это от военных действий. Мужики побывали на чужой стороне. Все у них помешалось. Мужчина видит, что женщина падает – топчет ее в грязь. Женщины тоже оставались одни».

«Мне приходилось с некоторыми женщинами разговаривать. Почему, спрашиваю, опускаетесь? Они и говорят: почему нам не блядовать: если я рожу, мне 3 рубля дадут».

«С германской войны это началось. Та и другая сторона виноваты. Мы уходили на войну. Старички с толстыми карманами оставались и развращали наших жен. Мужья многих не вернулись. У них остались дочери. Они живут с матерью в кулдымках, развратились. Думают заработать. Поддержки нет. Комитет Взаимопомощи, рабочком есть – ничего не делают, сами туда ходят. Нет, чтобы сказать, вот тебе помощь – работа».

До войны в Кундравах «кулдымок» не знали. Сифилиса не было. А сейчас сифилис развился.

В Айлино также все больше и больше учащаются случаи заражения сифилисом.

Меры борьбы с этим социальным злом только карательные. С самогоном борется милиция. А на кулдымки делает иногда ночные нашествия сам председатель сельсовета: разгоняет, но они, конечно, снова гнездятся на старых местах. Мер санитарно-просветительного, агитационного характера не было».

Как косвенное подтверждение развращения женского пола в период войны приведу русскую частушку времен Первой мировой, распеваемую в народе:

Голова болит, кружится,

Пойду к доктору лечиться.

Доктор спросит – чем больна?

Семерым даю одна.

Чем торгуешь? Мелким маком!

С кем гуляешь? С австрияком!

Чем торгуешь? Луком, перцем!

С кем гуляешь? С чуркой-немцем!

Проблемы, о которых говорится в отчетном документе 1924 года, можно было найти в разных регионах России и в деревнях самого разного уровня. Все свидетельствует о падении нравов, начатое с большевистскими революционными выступлениями 1905 г., Первой мировой войной, продолженное и усугубленное революцией 1917 г. и войной Гражданской. Однако, хотя дома терпимости и появлялись в некоторых деревнях, все же сельский уклад жизни еще долгие годы диктовал иные, естественные и целомудренные отношения между противоположным полом.

До 1917 г. нормой в русских семьях было сохранять целомудрие до дня венчания, как у девушек, так и у парней. Вкусившим «запретный плод» до брака не полагалось венчаться в церкви. У русских Карелии, к примеру, парня, утратившего невинность до брака, начинали сторониться даже его лучшие друзья. Строгость нравов и запрет добрачных связей в целом продолжали сохраняться до разрушения единоличного крестьянского хозяйства и полной победы так наз. колхозного строя. Как только деревенских юношей и девушек начали насильно вырывать из семейной обстановки и посылать на месяцы в отдаленные от дома местности (учиться на рабфак, на курсы политинформаторов, на полевой стан, на лесозаготовки и т. д.), добрачные половые связи перестали быть редкостью. Говоря о растлении молодежи Карелии, исследователи отмечают: «В лесу, в общих бараках или лесных станах, без надзора родителей, девственность растлевалась достаточно просто. Для девушек утрата ее служила ценою перевода на более легкий труд или вообще уклонения от лесозаготовительных работ».

На упомянутой уже декабрьской сессии 1925 года Всесоюзного Центрального Исполнительного Комитета та же представительница из глубинки горячо перечила на высказывания о многомужестве и многоженстве:

– Какое положение женщины-крестьянки? Она за домом ухаживает, она обшивает, она обмывает, прядет, идет вместе с мужем косить. А он, я, товарищи, извиняюсь за выражение, один спать не ляжет, приходится и его удовольствие исполнять. А не исполнишь – он ее по шапке (смех). А вот здесь товарищи говорят, что женщины трех, четырех имеют. Не знаю, но нам крестьянкам не до этого. Скажу еще об общественной работе. Не нужно от нее отвлекать женщину…

Агитация и пропаганда в 20—30-е годы была поставлена так, что «раскрепощенные» девушки и женщины все больше желали вовлекаться в новую жизнь, осваивать все новые профессии, ходить в передовиках производства. И так как нет ничего ценнее свидетельств, то продолжим знакомства с выдержками из выступлений и писем конкретных советских граждан. Так мы получим срез реальных событий, происходивших в стране. На сей раз письмо адресовано великому сластолюбцу, всесоюзному старосте М. И. Калинину.