Прежде чем отправиться навестить Фрэнки, он прошел пешком восемь кварталов от своей квартиры до переполненного людьми ресторана на Бродвее, где он сразу же направился в туалет. Когда он оттуда вышел, на нем уже были майка со значком ресторана, парик, фальшивые усы и прямоугольные темные очки. Короче, он выглядел ничем не хуже, чем любой рассыльный. Выйдя на улицу, он взял такси и поехал в Южный порт, где мгновенно затерялся среди людских толп, валом валивших из магазинов, ресторанов и пришвартованных парусных судов. Когда пришло время встретиться с Маршей, он прошел пешком еще с милю к самой пустынной части пирса, где она поджидала его, сидя в машине. По пути он многократно проверял, нет ли за ним слежки, но ничего не обнаружил. Так, между прочим, он вел себя всякий раз, когда шел на дело.

Что же касается визита к французу, намеченному на сегодняшнюю ночь, то с этим придется подождать. Самое главное — вовремя добраться до телефона.

Находясь на балконе, Саймон отстегнул передатчик и связался с Маршей. Он попросил ее остановиться около многоквартирного дома через десять минут и ждать, не выключая зажигания. Он не поставил ее в известность, что вторая работа отменяется. Они поговорят в машине.

Стоя на балкончике особняка Фрэнки, он смерил взглядом расстояние от него до балкона высотки. На этот раз расстояние между ними казалось куда больше, чем в первый, раз. И он знал, почему. Впервые с тех пор, как он потерпел неудачу с волной Банзай-Труба, он почувствовал, что ему грозит смертельная опасность. Он ощутил, как силы покидают его. В его голове стало происходить нечто странное. Саймону было страшно прыгать.

Луна неожиданно выбралась из-за облаков. Ее мягкий серебристый свет упал на французский балкон, где стоял Саймон. Он невольно содрогнулся.

Он подумал о своей матери. И он вспомнил о Джоне Канна.

Тогда он закрыл глаза и сконцентрировался на энергии Миккио, на силе, которая находится в куджи но ин — в девяти знаках. Он выбрал для себя То — знак второй, тот самый, который в состоянии наполнить его тело энергией и увеличить до максимальной силы восприятие. Он сложил вместе ладони так, что средние пальцы на обеих руках коснулись друг друга. Остальные пальцы он сплел в замок. Вытянув вперед сжатые вместе руки, он прочертил соединенными средними пальцами пять горизонтальных и четыре вертикальных черты в воздухе. Затем он глубоко вздохнул и открыл глаза.

Подпрыгнув, он вскочил на перильце балкона и, вытянув в стороны руки, застыл, пытаясь сохранить равновесие. Утвердившись на перилах, он пригнулся, оттолкнулся ногами и прыгнул в направлении многоквартирного дома.

Глава 19

Куинз

Август 1983

Джо Д'Агоста закончил играть адажио Самуэля Барбера для струнных инструментов и взглянул на Молли Дженьюари, которая заснула на диване в задней комнате его антикварного магазина. Он встал по стойке смирно, зажав в одной руке скрипку, а в другой — смычок, думая, что Молли притворяется, что спит. Ведь всего минуту назад она сказала: «Как хорошо!» — и при этом у нее в глазах стояли слезы. Просто ей хотелось разыграть его, представить будто его музыка нагнала на нее сон. Как полицейский, долго учившийся анализировать и наблюдать, он знал, что его игра нравилась Молли — она не шутила. Это чрезвычайно польстило Джо и он остался весьма доволен самим собой.

Он не играл с тех пор, как распрощался с Лоррейн, а это случилось четыре года назад. Милая старушка Лоррейн. Она сидела на этом же самом диване и в этой же комнате и уверяла его, что ей тридцать шесть лет, что ее время проходит, что ей нужны дети и муж — настоящий, а не временный. Предъявив ему таким образом ультиматум, она сидела и слушала, как Д'Агоста играл русскую народную песню, отчаянно надеясь, что музыка смягчит ее и она останется с ним. Но когда песня кончилась, Лоррейн с мокрыми от слез глазами вышла из магазина, даже не попрощавшись. После этого одиночество еще больше стало тяготить его.

По замедленному дыханию Молли Д'Агоста понял, что она и, в самом деле спит. Он взглянул на часы и увидел, что уже далеко за полночь — ничего удивительного, что девочка сломалась.

Хотя Саймон и не особенно ладил с мисс Дженьюари, Даг никаких сложностей не ощущал. Накладные ресницы, модная мешковатая одежда и богемные замашки — несмотря на все это, Молли была просто славной девушкой. Сегодня вечером, прежде чем он начал готовить ужин, она ухитрилась уговорить его вымыть голову и подстричься, а потом уложить голову феном. Она прекрасно справилась с работой и сделала ему отличную прическу, чем поразила несказанно. Конечно, Робертом Редфордом он не стал, но, когда Молли закончила делать укладку, Джо показалось, что волос у него на голове стало куда больше.

Она смеялась над его шутками и внимательно слушала его рассказы о службе в полиции и о том, как правильно составить коллекцию монет. Джо растаял и не пожалел усилий, чтобы приготовить фирменное блюдо: жареного цыпленка под острым соусом, а на гарнир — отварной картофель и молодую фасоль. На десерт был подан фруктовый мусс с бисквитными палочками.

— Очень вкусно, — говорила Молли с набитым ртом, нахваливая его стряпню.

Как ни странно присутствие Молли не тяготило его, наоборот, он провел с ней чудесный вечер, которых за последнее время у него выдавалось не так-то много. Она была чертовски красива, так что Джо временами даже боялся на нее лишний раз глянуть. В этой лавке древностей — антикварном магазине — Молли выглядела словно солнышко, почтившее своим присутствием землю, напоминанием о том, что жизнь еще не кончена и надежда на лучшее остается. Ее возраст и позволил ему тешить себя такими надеждами. Возможно, именно поэтому она напоминала ему Терико. Молли же, в свою очередь, сообщила, что Джо напоминает ей пингвина, но ничего оскорбительного в этом не было, поскольку Молли нравились эти птицы.

Джо уложил скрипку в футляр и отнес ее в небольшой шкафчик рядом с ванной. Положив скрипку на полку, он вытащил из шкафа плащ и две спортивные куртки. Плащ и куртки теперь перекочевали на его письменный стол вместе с прочим барахлом. Джо полностью освободил шкаф для вещей Молли, которая пока так и не удосужилась распаковать свои чемоданы. Они стояли на полу вместе с ее сумкой у кресла, принадлежавшего ранее преподобному Сесилю Б. Де Миллю. Именно туда он их поставил несколько часов назад. Младшая сестра Эрики не отличалась особой расторопностью.

Д'Агоста снял со спинки кресла шерстяной плед и прикрыл Молли. Она по-прежнему была одета в синий спортивный костюм и золотые сандалии. Будить девочку не стоило. Джо включил вентилятор и направил струю воздуха ей в лицо. Это для того, чтобы та не задохнулась. Извини, девочка, и до скорого.

Прихватив с собой портативный телевизор «Сони», он перенес его вместе с раскладушкой в торговый зал магазинчика, где решил расположиться. Постелив себе рядом с телефоном, он поставил телевизор на прилавок, подсоединил его к удлинителю и включил в сеть. Потом он включил телевизор и стал настраиваться на нужный канал, поворачивая антенну и вращая ручку настройки. Через некоторое время появилось изображение. Шел повтор фильма «Коламбо». На экране замаячил Питер Фолк в своем знаменитом блестящем дождевике. Что ж, и это сойдет, чтобы убить время до прихода Саймона. Д'Агосте не терпелось заполучить монетки французского банкира.

Джо приглушил звук телевизора, прошел на цыпочках в заднюю комнату, а оттуда — в спальню. Там он стянул с себя рубашку и брюки и остался в майке и трусах. Набросив халат, он почистил зубы, после чего несколько минут с восторгом разглядывал в зеркале свою новую стрижку. Может быть, подумал он, стоит надеть на голову пластиковый мешок, чтобы не повредить прическу?

Вообще-то удивительно, что они с Молли умудрились поладить. Д'Агоста годился ей в отцы, она же, как он предполагал сначала, была обыкновенной дешевкой. Саймон предупреждал его, что девица в любой момент может учинить скандал, причем весьма шумный.