Обособленность человека от всех других живых существ, коренящаяся в его сознании и самосознании, согласно Фромму, носит двоякий характер. С одной стороны, она выступает предпосылкой для самоактуализации личности, которая в процессе жизни постоянно воссоздает и корректирует себя как в лучшую, так и в худшую сторону. Перефразируя мысль Сартра о том, что человек есть то, что он сам из себя делает, Фромм писал: «Главная жизненная задача человека – дать жизнь самому себе, стать тем, чем он является потенциально. Самый важный плод его усилий – его собственная личность»[66].

Однако, с другой стороны, такое положение дел накладывает на человека огромную ответственность за собственные решения и судьбу. Невозможность отречься от этой свободы-ответственности порождает желание переложить ее частично или в полном объеме на плечи других людей, внешние силы и обстоятельства. Фромм приходит к парадоксальному выводу, что в современном обществе, где свобода воспевается как одна из высших ценностей, явственно прослеживается тенденция к бегству от нее.

Разделение свободы на «свободу от» и «свободу для», с точки зрения Э. Фромма, явилось результатом и своеобразной платой за переход от средневекового к современному капиталистическому укладу общества. Оборотной стороной освобождения от корпоративных и цеховых оков стала утрата чувства солидарности и общности людей.

«Бегство от свободы» может проявляться в различных формах индивидуального и группового поведения. Например, в качестве индивидуальных стратегий такого ухода Фромм выделяет «бегство в болезнь», садомазохистские отношения, многообразные зависимости и т. д. Однако особый интерес в контексте данных идей представляет осуществленное им и его коллегами по Франкфуртскому институту исследование психологических закономерностей подъема национал-социалистического движения в Германии 1930-х годов.

Согласно этому исследованию, поддержка популистских лозунгов НСДАП представляла собой не что иное, как бегство от свободы мыслить и действовать самостоятельно взамен на удовлетворение базовых материальных потребностей и чувство сопричастности «великой идее». Отказ от суверенитета личности в пользу идентификации себя с чем‑то более значимым (например, с социальной группой и ее идеями), по Фромму, отвечает глубинным переживаниям современного человека, остро ощущающего одиночество и изоляцию от других людей, страх перед будущим и свое бессилие. Механизмы избавления от свободы в данном случае приносят выгоду обретения дополнительной поддерживающей силы группы и снятия личной ответственности. Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что угроза возрождения фашизма остается реальной, поскольку при отсутствии возможностей для реализации позитивной свободы люди сами готовы принести ее в жертву и подчиниться власти силы.

Диагностируя современное общество, Э. Фромм распространяет концепцию отчуждения на все стороны жизни человека и показывает, что человек становится придатком не только в процессе производства и товарооборота – над ним также обретают власть порожденные им политические, социальные и духовные отношения. Человек забывает свое истинное предназначение – «быть», что, по Фромму, означает прежде всего творить и любить, и поглощен сегодня навязчивым стремлением «иметь» – потреблять и стяжать.

Важным достижением гуманистического психоанализа, позволившим ему органично интегрироваться в современную западную философию, стала разработка Э. Фроммом и его последователями (Р. Функом, Д. Рисменом и др.) фундаментальных проблем философской антропологии как основы целостности всего учения.

Существенным достижением западной социальной мысли также стала выработанная Фроммом программа постепенного, но радикального переустройства общества на основе новой «гуманистической этики». Ее основные принципы предполагают переход от ориентации «иметь» к установке «быть», децентрализацию производства и демократизацию социальных институтов в интересах оздоровления общества и личности. Несмотря на определенную утопичность данного проекта, идеи Э. Фромма, безусловно, должны найти отражение в формировании общественного идеала будущего.

§ 3. Фрейдомарксизм

Фрейдомарксизм представляет собой эклектичную совокупность теорий разной степени общности, нацеленных на интеграцию учений 3. Фрейда и К. Маркса. Само название «фрейдомарксизм» впервые появилось в Советском Союзе в 1920-е годы, однако попытки совместить идеи психоанализа и марксизма носили в основном несистематизированный характер и сводились главным образом к дискуссиям о теоретической правомерности и практических перспективах такого синтеза для создания общества и человека социалистического типа[67].

В частности, необходимо упомянуть работы таких авторов, как: Быховский Б. Э. О методологических основаниях психоаналитического учения Фрейда (1923); Залкинд А. Б. Фрейдизм и марксизм

(1924); Рейснер М. А. Проблема психологии в теории исторического материализма (1923); Юринец В. Фрейдизм и марксизм (1924); Волошинов В. Н. По ту сторону социального (1925); Лурия А. Р. Психоанализ как система монистической психологии (1925); Рейснер М. А. Социальная психология и учение Фрейда (1925); Рейснер М. А. Фрейдизм и буржуазная идеология (1925); Сапир И. Д. Фрейдизм и его марксистская оценка (1925); Фридман Б. Д. Основные психологические воззрения Фрейда и теория исторического материализма

(1925); Сапир И. Д. Фрейдизм и марксизм (1926); Выготский Л. С. Исторический смысл психологического кризиса (1927); Сапир И. Д. Фрейдизм, социология, психология (По поводу статьи В. Рейха «Диалектический материализм и психоанализ») (1929) и др.

Принципиально новую трактовку фрейдомарксистские идеи получили в 1930-е годы в работах создателя сексуально-экономической социологии В. Райха, которого традиционно принято считать основоположником фрейдомарксизма как философского направления, а также в 1940—1960-е годы в трудах лидеров Франкфуртской школы, основателей Института социальных исследований при университете во Франкфурте-на-Майне М. Хоркхаймера, Т. Адорно и Г. Маркузе.

В их теории соединились марксистская критика буржуазного общества вкупе с неомарксистскими взглядами Д. Лукача, К. Корша и др., диалектический подход Г. Гегеля, психоаналитические идеи 3. Фрейда, концепции культуры и цивилизации А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, О. Шпенглера, философия И. Канта и др. Создание «критической теории общества», как франкфуртцы обозначили свою теоретическую систему, было в значительной мере предопределено исторической ситуацией, на фоне которой происходило становление философских взглядов ее создателей. Анализируя популярность националистических настроений в Европе 1930-х, немецкие философы и социологи М. Хоркхаймер (1895–1973) и Т. Адорно (1903–1969) пришли к выводу о том, что тоталитарные ориентации нынешних государств являются закономерным следствием развития западного общества на протяжении нескольких предшествующих столетий. Программная совместная работа Хоркхаймера и Адорно «Диалектика Просвещения» (1947) проливает свет на эту связь.

«Просвещение» в их интерпретации не ограничивается эпохой в европейской культуре XVII‑XVIII вв., а скорее предстает определенной результирующей суммой принципов, идеалов и ценностей, на которых основано все западное общество современного типа. «Красной нитью» в новой и новейшей истории Запада, согласно пониманию Хоркхаймера и Адорно, проходит идея господства и подчинения, которая берет начало с провозглашенной экспериментальным естествознанием цели покорения Природы, а завершается в XX в. негласным тотальным порабощением Человека.

В Новое время на смену классической аристотелевской концепции истины пришло прагматическое понимание, резюмированное формулой Ф. Бэкона: «Что на практике наиболее верно, то и в знании наиболее истинно». Философия и наука, которая в этот период проходила процесс переориентации на экспериментальную основу, были заражены гносеологическим оптимизмом относительно перспектив понимания физических явлений с целью их последующего использования в процессе производства. Научно-технический прогресс стал восприниматься как залог обуздания стихийных сил природы. Однако, отмечают Хоркхаймер и Адорно вслед за Марксом, такие ожидания оказались ошибочны, поскольку с ростом объемов производства человек постепенно стал придатком машины и частью круговорота «товар‑деньги», продавая себя и свой труд за заработную плату.