— Раны у вашего пленника уже гноятся. Он медленно умирает. Я доктор. Позвольте, господин Вассерман, обработать раны? — еще раз обратился к эсэсовцу Миронович.

— Еще один сюжет картины. Юмористы вы тут все, — с иронией проговорил Вассерман. — У вас черта национального характера — юмор? Так, кажется, писал ваш Гоголь, — и бросил конвоирам: — Отведите пленного!

Конвоиры уткнули стволы автоматов в грудь Артура.

Таня зарыдала, Рубен посмотрел на нее теплым взглядом.

«Нет! Врет этот железный комиссар! — следил за каждым движением Артура штурмбаннфюрер. — Он знает эту девушку!»

От гостиницы «Москва» до Тверского бульвара, где в одном из дворов в двухэтажном особняке разместился партизанский штаб, у Шаблия был постоянный, словно пограничная тропа, маршрут. Военные патрули и дежурные милиционеры издали узнавали его по генеральской папахе, высокой фигуре, по быстрому и твердому шагу и даже по скрипу сапог. И поздней ночью, и ранним утром в морозную погоду этот скрип эхом отзывался между громадами серых домов затемненной московской улицы.

Начальник партизанского штаба не злоупотреблял ездой на «эмке», если у него было время. Любил ходить пешком. За двадцать лет службы на государственной границе он, наверное, не один раз «обошел» Землю по экватору.

Уже март, дни весеннего равноденствия. Ночь заметно убавилась. В эти минуты приближался рассвет и угасало яркое звездное небо, очищенное от облаков весенним, свежим ветром. Солнце пойдет на лето. Каким оно будет для Красной Армии? Для партизан? Шаблий знал, что лето сорок третьего будет очень горячим и для партизанских отрядов Украины.

Советские войска прошли от Сталинграда до Лозовой и Павлограда. Но не дальше. Танковые корпуса требуют немедленного переформирования, пополнения, войска сильно устали, тыл армий отстал от передовых частей на сотню километров. На Украине сейчас бездорожье, распутица. Гитлер перебросил из Западной Европы на Украину 23 дивизии, из них — несколько танковых. Командующий группой войск «Юг» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн уже собрал танковый кулак и начал контрудар на Харьков и Белгород, и эти города он может захватить. Шаблий успокаивал себя: «Это временный успех немцев, тактический успех, но не стратегический. Дальше Белгорода они не пройдут. У нас сейчас больше танков, самолетов, чем у немцев. У нас возмужали, закалились в боях способные и талантливые командующие на фронтах, у нас настоящие полководцы в Генеральном штабе и Ставке».

Шаблий не заметил, как подошел к зданию штаба, как поднялся в свой кабинет на втором этаже. Он включил свет, снял серую папаху и рядом с ней повесил на вешалку шинель. Потом сел за стол и стал писать ходатайство о присвоении звания генерал-майора шести командирам, ветеранам партизанского движения, соединения которых прославились своими историческими рейдами из Сумской области через Десну, Днепр, Припять на Правобережье Украины и новым рейдом из той же базовой Сумской области на юг, через Днепр в район Кировоградской области.

Он посмотрел записи в настольном календаре:

Семен Кондратьевич поднял голову и потер рукой лоб. Пальцы теребили негустой светло-русый чубчик. «Опенкин погиб. Киселев погиб. Десятки бойцов-десантников погибли, так как десантировались на случайно идущих на запад самолетах. А какова судьба Артура Рубена?»

Шаблий взял из сейфа главный документ штаба — «План диверсионных и боевых операций партизанских отрядов в весенне-летнюю кампанию Красной Армии 1943 года». План должны утвердить в Ставке, одобрить. А начнется новое наступление Красной Армии на Украине, штаб представит командующим тех фронтов «План боевого взаимодействия партизанских отрядов с частями Красной Армии в битве за Днепр и Киев».

Семен Кондратьевич посмотрел в окно. Уже рассвело. Во дворе группами стояли партизаны и переговаривались. Они одеты в фуфайки, в кожаные и меховые куртки-штормовки, тулупы. Все обуты в сапоги, из-за голенищ сапог широкой меховой каемкой выглядывали чулки-унты, присланные партизанам в подарок с далекой Чукотки. Почти у каждого партизана из-за голенища торчал кинжал. Здесь толпились, закуривая «Казбек», «Беломорканал» и «Пилот», бывалые командиры и комиссары, начальники штабов отрядов, возвращающиеся в тыл врага из госпиталей, из командировки в штаб, и новички, но мастера своего дела — радисты, минеры, медики. Были здесь и журналисты, писатели, несколько кинооператоров. У многих за плечами — автоматы ППШ и ППС.

Во дворе стоял гомон, словно это была Запорожская Сечь. Гомон этот доносился в кабинет через открытую форточку.

Генерал посмотрел на часы. В этот миг открылась дверь и прозвучал знакомый голос:

— К вам можно, товарищ генерал-майор.

В кабинет вошли Шмель Мукагов и Устим Гутыря. Шаблий обнял за плечи обоих партизан, указал рукой на стулья.

— Времени сегодня у меня в обрез, — словно извиняясь, сказал Семен Кондратьевич. — Остальное договорим на аэродроме.

— И теперь будем лететь на бомбардировщике? — с опаской спросил Мукагов, и его черные глаза вспыхнули огоньком.

— На «Дугласе». С ДБ-3 вас сбрасывали как бомбы, а в этом вы будете сидеть и ходить как в вагоне! — подмигнул Семен Кондратьевич. — ГКО и Ставка дали нам полк транспортной авиации. Многие пилоты уже знают дорогу в партизанские отряды, как в свой клуб на аэродроме. Командует полком одна из прославленных женщин страны — Валентина Степановна.

— Слышали о ней еще в 1939 году, — заметил Гутыря. — Славная у вас союзница, товарищ генерал-майор!

— Вы приземлитесь в соединении Сидора Артемьевича. Поблагодарите его за хлеб-соль, и… как говорят партизаны, ноги и мины на плечи — вперед, на юг. Пересечете три железнодорожные ветки на Киев с запада и юго-запада. По пути ставьте мины замедленного действия вместе с партизанами, которые будут вас сопровождать. Вы должны научить местных подрывников, как применять эти мины. Мы с полковником Веденским считаем МЗД грозным оружием в борьбе с вражескими эшелонами на железных дорогах.

— Еще бы! — сказал Гутыря. — Нам бы еще в войне на рельсах использовать радиомины. А здорово мы подорвали штаб генерал-лейтенанта Брауна в Харькове!

— Да, к слову. Ваш пленный гауптман Гейден, которого вы взяли под Миргородом, подтвердил взрыв радиомины полковника Веденского в Харькове.

— А нашей радиограмме не поверили? Да я сам был на руинах по Дзержинского.

— Гейден был послан в Генеральный штаб. С ним говорил и товарищ Сталин.

— Такое недоверие было к радиомине? — спросил Гутыря.

— Радиомина не только оружие, но и осуществленный на практике факт управления по радио аппаратами за сотни километров. Это же открытие! Радиомины у вас, партизан, пока в будущем. Сегодня главное у вас оружие — мины замедленного действия с химическими взрывателями.

— Понятно.

— И еще вам одно задание и моя личная просьба к вам, хлопцы мои, — тяжело вздохнул Шаблий. — Сделайте все, чтобы увести из села мою тетку Софью Шаблий. Узнайте также, где она хранит саблю моего предка — запорожского полковника Шаблия. Немцы сейчас развернули тотальный грабеж исторических реликвий, картин, музейных ценностей, церковной утвари. Подпольщики сообщают, что только в киевском Русском музее они упаковали для отправки в Германию восемьсот картин. В описи фашистских ценителей чужих ценностей значится и сабля наших славных предков — запорожских казаков, сабля рода Шаблиев. Не должна она попасть в грязные руки Гитлера. Сабля должна остаться на Украине — она народная реликвия.