В программах по литературе как в школе, так и в вузе над писателями, которых никак нельзя было изъять или забыть, производили сложные «косметические» операции с целью показать их в соответствии с господствующей идеологией. Особенно последовательно и тщательно изымались из писательских судеб малейшие намеки на религиозность. И напротив, подчеркивался и поощрялся их интерес к истории освободительных движений в России. Булат Окуджава, у которого в глазах партийных властей была сомнительная репутация, неожиданно не испытал никаких сложностей с романом о Пестеле «Глоток свободы», напечатав его в книжной серии «Пламенные революционеры».

Когда судьба сталкивала А.С. Пушкина с какой-то неожиданной ситуацией, встречей, необычным поворотом событий, он любил повторять: «Бывают странные сближения!» Воспользуемся его фразой. Поэт был убит в 1837 году. Через сто лет, в 1937 году, были окончательно уничтожены условия, в которых только и могло существовать его детище – русская художественная словесность.

Пушкин писал стихи и прозу, публицистику и критику. Бесценно его эпистолярное наследие. И во всех видах творчества он непременно возвращался к главным вопросам своей жизни: что такое изящная словесность и каковы её природа и назначение, что нужно для успешной деятельности художественного таланта и. т. д., и т. п. Истинность суждений Пушкина-по этим радикальным проблемам бытия литературы проверена и подтверждена опытом жизни и творчества всех великих русских писателей: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Всего за двадцать лет Россия лишилась и того, и другого. Последним об этом писал М.А. Булгаков. В 30-е годы, когда создавался его закатный роман, уже нужна была большая смелость, чтобы напомнить об этих непреходящих ценностях. Герой его романа «Мастер и Маргарита» был удостоен покоя как высшей награды талантливого художника. Булгаков лучше многих своих современников понимал высокую цену этого дара.

В книге М. О. Чудаковой «Литература советского прошлого», в разделе, посвященном 30-м годам, есть ключевая фраза: «Укоренение темы Сталина в литературе стало одним из ограничителей, сдерживающих ее развитие»²³⁾.

Сталин и 1937 год – два символа, в полном объеме раскрывающих судьбу русской словесности XX века во всех её аспектах: личностном, тематическом, стилевом, жанровом и т. д. Миновало несколько десятилетий прежде, чем они ушли в прошлое. Да и ушли ли?

За почти четверть века после 1917 года появилось немало новых имен и произведений. Но по гамбургскому счету лишь очень немногие из них останутся в мировой литературе. Строжайшая регламентация того, о чем и как писать, одних обрекла на творческое бесплодие, других – на сочинение заведомо нехудожественных конъюнктурных вещей.

5

Идеологические стереотипы и принципы тоталитарной пропаганды в годы Великой Отечественной войны остались без изменения. В русской советской литературе 30-х годов бросалось в глаза явное оскудение в сравнении с предшествующим периодом: сузился жанровый диапазон, сходили на нет лирика, сатира, фантастика и т. п. Изящная словесность исчезала. Страницы изданий заполонили беллетристические сочинения публицистического толка. Талант писателя, ограниченный разветвленной системой всякого рода установок и требований, утрачивал возможность свободного выражения. Поблекли изобразительные и выразительные средства поэтической речи. Страх и подозрительность, дарившие в обществе, не способствовали духовному развитию художника. Все это объясняет парадоксальное суждение Б. Пастернака о ситуации начала 40-х годов: «Трагический, тяжелый период войны был живым периодом и в этом отношении вольным и радостным возвращением чувства общности со всеми»²⁴⁾.

Война с фашистской Германией потребовала перестройки всех сфер жизни общества, но административно-командная система не отказалась от своих принципов управления государством в целом и литературой в частности. Еще до войны официальное искусство стало средством обработки общественного сознания.

Машина тоталитарной пропаганды, полный контроль над средствами информации, сама административно-командная система и её идеологические стереотипы сохранялись и в годы войны. Культура и искусство оставались под непосредственным контролем ЦК партии, правительства и лично Сталина. Но в начале войны всё это как-то отодвинулось на второй план. Перед лицом грозной опасности возникло «вольное и радостное» чувство общности людей разных национальностей, профессий и возрастов, сплотившихся во имя спасения отечества. Каждый искал и находил своё место в новых условиях.

Писатели и поэты приняли участие в народных ополчениях, оказались в действующей армии. Многие работали во фронтовой печати – А. Твардовский, К. Симонов, Н. Тихонов, А. Сурков, Е. Петров, А. Гайдар и др.

Произошли изменения в самой структуре художественной литературы. С одной стороны, укрепились позиции публицистики и беллетристики, с другой – сама жизнь потребовала восстановления в правах лирики и сатиры.

Одним из ведущих жанров стала лирическая песня. Поистине всенародными стали «В прифронтовом лесу», «Огонек», «На солнечной поляночке», «Землянка». Не менее значительным было влияние лирики. Стихи К. Симонова, например, были у всех на слуху, вызывали желание откликнуться. Так, появились десятки вариантов стихотворения «Жди меня». На фронте и в тылу возникали различные переложения «Катюши» и других популярных песен.

Поэты – от Д. Бедного до Б. Пастернака – откликнулись на народное горе. А.А. Ахматова создала исполненные высокого достоинства и душевной боли за судьбу родины стихи «Клятва», «Мужество», «Птицы смерти в зените стоят». Но и эпическая поэзия не сдала своих позиций. Возродился жанр баллады (К. Симонов, А. Твардовский и др.), поэмы и повести в стихах были созданы Н. Тихоновым («Киров с нами»), В. Инбер («Пулковский меридиан»), М. Алигер («Зоя»), О. Берггольц («Ленинградская поэма»). Высшим достижением в этом жанре стала воистину народная поэма А. Твардовского «Василий Теркин», единственное произведение советского времени, заслужившее высокую оценку И. Бунина,

В прозе главенствовал очерковый жанр. Публицистике отдали дань М. Шолохов и Л. Леонов, И. Эренбург и А. Толстой, многие другие прозаики. В статьях и очерках авторов говорилось об ужасах войны, вопиющей жестокости фашистов, боевой доблести и патриотических чувствах соотечественников.

Не был забыт и жанр рассказа. Из числа наиболее интересных можно назвать произведения А. Платонова, К. Паустовского и ряда других авторов. Создавались циклы рассказов – «Морская душа» Л. Соболева, «Севастопольский камень» Л. Соловьева, «Рассказы Ивана Сударева» А. Толстого.

С 1942 года стали появляться героико-патриотические повести – «Дни и ночи» К. Симонова, «Волоколамское шоссе»

А. Бека, «Взятие Великошумска» Л. Леонова, «Народ бессмертен» В. Гроссмана. Композиционным центром в них, как правило, был мужественный борец с фашизмом.

Романный жанр в годы войны не дал вершинных творений, но всплеск национального самосознания побудил писателей ради утверждения мысли о непобедимости русского народа заглянуть в прошлое в поисках исторических аналогий («Генералиссимус Суворов» Л. Раковского, «Батый» В. Яна и др.).

Наиболее популярными историческими личностями в произведениях разных родов и жанров литературы становятся Пётр

Первый и Иван Грозный. А. Толстой продолжает работу над третьей книгой романа «Пётр Первый» и пишет драматическую повесть-дилогию «Иван Грозный». В. Костылев создает роман «Иван Грозный». Иван IV оценивается в этих книгах как собиратель земли русской, ему прощается жестокость, оправдывается опричнина. Смысл этой аллюзии был очевиден: прославление вождя в эти годы не ослабевает, несмотря на тяжелые поражения в начале войны.

До сентября 1942 года в осаждённом Ленинграде работал Драматический театр, библиотеки. Событием в мировой культуре стала премьера Героической Седьмой симфонии Д. Шостаковича, посвященной защитникам города.