– С лёгкостью.

– Тогда поторопись, пока ещё можно принять участие.

Испанцу удалось подняться. Он вытащил свою шпагу ножен и сделал несколько стремительных движений, разрезав утренний воздух.

Шумный быстро отступил на несколько шагов назад и сказал:

– Мы не можем тратить время; идём же.

Но тут пьяница начал кричать:

– Я – жду – Виццини…

– Разиня.

– Я – не – разиня – я – просто – следую – приказу…

– Зараза.

– Не – зараза, – не – разиня; неужели ты не можешь понять, что я… – и тут его голос на мгновение замолк, он прищурился. Затем тихо сказал: – Феззик?

Откуда-то позади шумного тихий ответил:

– Кто говорит-ик?

Иниго сделал шаг от крыльца, отчаянно пытаясь заставить глаза сфокусироваться сквозь пелену выпитого бренди. – Говорит-ик? Это шутка?

Тихий сказал:

– Игрутка.

Иниго вскрикнул и, пошатываясь, пошёл вперёд:

– Феззик! Это ты!

– ЭТО НЕ МЕЧТЫ! – Он протянул руки как раз вовремя, чтобы подхватить споткнувшегося Иниго и вернуть его в прямое положение.

– Держи его так, – сказал шумный грубосиловик и быстро двинулся вперёд, занеся правую руку так же, как он сделал это с Фолкбриджем.

Ш Л Ё П !

Феззик кинул шумного грубосиловика в фургон рядом с Фолкбриджем, прикрыл их обоих грязным одеялом и быстро вернулся к Иниго, которого оставил опирающимся на стену здания.

– Я так рад тебя видеть, – сказал Феззик.

– О, это… это… но… – голос Иниго становился всё тише. – Я слишком ослаб для сюрпризов, – смог произнести он, прежде чем потерял сознание от усталости, бренди, голода, недостатка сна и многих других непитательных вещей.

Феззик поднял его одной рукой, другой взял фургон и поспешил обратно к дому Фолкбриджа. Он внёс Иниго внутрь, положил его наверху на пуховую постель Фолкбриджа, затем быстро зашагал к входу в Квартал Воров, таща фургон за собой. Он удостоверился в том, что грязное одеяло прикрывает обеих жертв, а у входа отряд грубой силы по башмакам подсчитывал число ликвидированных. Сумма сошлась, и к одиннадцати утра огромный обнесённый стеной Квартал Воров был официально опустошён и заперт на замок.

Феззик, теперь освобождённый от действительной службы, пошёл вдоль стены, пока не нашёл тихое место, и стал ждать. Он был один. Стены никогда не были для него проблемой, ведь его руки ещё работали, и он быстро взобрался по этой, и по тихим улицам направился к дому Фолкбриджа. Он приготовил чай, принёс его наверх, силой напоил Иниго. Через несколько секунд Иниго уже сам заморгал.

– Я так рад тебя видеть, – сказал тогда Феззик.

– О, да, да, я тоже очень рад, – согласился Иниго, – и мне жаль, что я потерял сознание, но последние девяносто дней я лишь ждал Виццини и пил бренди, и, общем, встреча с тобой оказалась слишком большим сюрпризом на пустой желудок. Но теперь я в порядке.

– Хорошо, – сказал Феззик. – Виццини умер.

– Вот как, а? Умер, говоришь… Вицц… – и он снова упал в обморок.

Феззик принялся бранить себя.

– Ох, дурак, если есть верный путь и неверный путь, то ты точно найдёшь тупой путь; дурак, дурак, вернись в начало, если что пошло не так. – И тут Феззик почувствовал себя совсем идиотом, потому что, спустя столько месяцев, когда он не мог вспомнить, теперь, когда это было уже не надо, он наконец вспомнил. Он быстро спустился и сделал чай с крекерами и мёдом и снова покормил Иниго.

Когда Иниго моргнул, Феззик сказал:

– Отдохни.

– Спасибо, друг мой; больше никаких обмороков. – И он закрыл глаза и проспал целый час.

Феззик же принялся за дело на кухне Фолкбриджа. Он не слишком хорошо знал, как приготовить хороший обед, но он мог греть, и охлаждать, и отличить хорошее мясо от испорченного, поэтому было не так уж и сложно сделать что-то, что когда-то было похоже на ростбиф, и что-то, что могло быть картошкой.

Неожиданный запах горячей пищи разбудил Иниго, и он, лёжа в постели, съел всё, чем Феззик кормил его.

– Я и не знал, что нахожусь в таком ужасном состоянии, – сообщил Иниго, не переставая жевать.

– Тссс, теперь ты будешь в порядке, – сказал Феззик, нарезая ещё один кусок мяса и отправляя его Иниго в рот.

Иниго тщательно прожевал его.

– Сначала ты появляешься так внезапно, а потом ещё и то, что произошло с Виццини. Это меня доконало.

– Это всякого бы доконало; просто отдохни. – Феззик начал нарезать другой кусок мяса.

– Я чувствую себя так беспомощно, словно ребёнок, – сказал Иниго, пережёвывая следующий кусочек.

– К закату ты будешь так же силён, как всегда, – пообещал Феззик и подготовил следующий кусок мяса. – Шестипалого мужчину зовут граф Руген, и сейчас он находится во Флорине.

– Интересно, – удалось в этот раз проговорить Иниго, прежде чем он снова потерял сознание.

Феззик поднялся на ноги рядом с неподвижным Иниго.

– В общем, я так рад снова тебя встретить, – сказал он, – и мы так давно не виделись, и у меня столько новостей.

Иниго просто лежал в кровати.

Феззик направился в ванную Фолкбриджа, вставил пробку, и, после долгой работы, наполнил её горячей водой и окунул в неё Иниго, держа его одной рукой, другой закрывая ему рот, и, когда бренди вместе с потом стало выходить из тела испанца, Феззик опустошил ванну и вновь наполнил её, на этот раз ледяной водой, и снова окунул Иниго, и, когда вода стала чуть теплеть, он снова наполнил ванну горячей водой, и опять окунул Иниго, и теперь бренди по-настоящему сочилось из его пор, и так час за часом, горячая, и холодная как лёд, и снова кипяток, и потом немного чаю и тост, и затем снова кипяток и чуть больше ледяной воды, и затем поспать, и затем больше тостов, меньше чая, но самое длинное погружение в горячую воду, и к этому моменту в теле Иниго уже почти не осталось бренди, и последняя ледяная ванна, и затем двухчасовой сон, и вот к вечеру они сидят на кухне Фолкбриджа, и теперь, наконец-то, в первый раз за девяносто дней, глаза Иниго почти ясные. Его руки ещё трясутся, но не так уж и заметно, и, пожалуй, Иниго-до-бренди победил бы этого парня после шестидесяти минут фехтования. Но не многие другие мастера в мире пережили бы и пять.

– Расскажи мне коротко: пока я был здесь с бренди, ты был где?