2. Библия. – Издание Московской патриархии, – М., – 1989, – С. 1104–1105.

3. Гоголь Н.В. Собрание сочинений в девяти томах, – . М., – «Русская книга», – 1994.

4. Золотусский И. Гоголь. – М., – «Молодая гвардия», – ЖЗЛ, – 1979.

5. Некрасов Н.А. Сочинения. – Л., – Гос. изд. худ лит., – 1957.

6. Пастернак Б. Собрание сочинений в пяти томах. «Худ. литература», -М., – 1990.

7. Пушкин А.С. Сочинения в трех томах. – М., – «Худ. литература», – 1986.

8. Тургенев И.С. Отцы и дети. – Гос. изд. детской литературы Министерства Просвещения РСФСР, – М., – 1956

9. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем в тридцати томах. – М., – «Наука», – 1977, Т. 8.

Глава 5. Нечистая сила в изображении Ф.М. Достоевского, Н.В. Гоголя, Ф.К. Сологуба и М.А. Булгакова

Введение

Что мы понимаем под выражением «нечистая сила», когда мы говорим об изображении «нечистой силы» в произведениях перечисленных писателей? Прежде всего, это, разумеется, дьявол, сатана, чёрт. Он – глава и хозяин нечистой силы, владыка ада, или, как его еще называют, «князь мира сего». Его личную свиту составляют некие ангелы тьмы. Но, помимо непосредственных, так сказать, ближайших служителей сатаны, существует множество других воплощений нечистой силы. Это лешии, водяные, русалки (они живут в лесах, болотах, прудах и реках), то есть те, кто подчиняется природным, точнее сказать языческим богам, и о ком народная фантазия вот уже сотни лет слагает волшебные сказки и легенды. Иначе сказать, эти фантастические существа, может быть, даже древнее дьявола, образ которого по преимуществу рисуется нам на основании христианских (или более ранних – библейских) представлений о воплощенном зле.

С «нечистой силой» общаются, служат и предаются ей душой и телом колдуны, ведьмы, гадатели и ворожеи. Нельзя сказать, что они сама «нечистая сила», но они – орудия «нечистой силы», что называется «инструменты зла». Значит, без них рассказ об изображении «нечистой силы» был бы неполным.

Помимо чёрта, Гоголь, Сологуб и Булгаков изображают котов, недотыкомку и свиту дьявола (Азазелло, Геллу, кота Бегемота, Фагота-Коровьева, Абадонну).

Итак, четыре писателя – Гоголь, Достоевский, Сологуб и Булгаков – по-своему, неповторимо и оригинально, описали и представили читателю эту самую «нечистую силу». Различие созданных ими образов объясняется, во-первых, особенным мировоззрением каждого писателя, а во-вторых, разными художественными целями, которые эти писатели преследовали, рисуя персонажей «нечистой силы». Вместе с тем последователи не могли не учитывать опыт предшественников. Достоевский, бесспорно, следует Гоголю. Сологуб признает достижения Гоголя и Достоевского. Булгаков отталкивается от Гоголя и Достоевского, используя все лучшее, что они сделали в этой «странной» области художественного творчества. Другими словами, в некотором смысле можно говорить о традициях и новаторстве в изображении образов «нечистой силы».

Кроме того, нельзя обойтись без хотя бы общего и пускай поверхностного разговора о философии данных писателей, потому что образы «нечистой силы» – это образы зла. Каковы шансы зла победить добро? Насколько добро способно противостоять злу? Все эти философские вопросы ставят и разрешают данные писатели в своих произведениях.

5.1 «Нечистая сила» в изображении Н.В. Гоголя: фолькорные бесы, пошлость и зло без лица

Н.В. Гоголь на заре своего писательского творчества радовался жизни. Его пером точно водила сама веселость. Вот почему даже изображение нечистой силы пронизано шутливостью, лукавым юмором, радостью жизни. В «Ночи перед рождеством» чёрт ничуть не страшен, а глуповат и, по словам Гоголя, похож на губернского стряпчего «в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды»[81]. К тому же чёрт напоминает «немца». По ироническому замечанию Гоголя, «немцем называют у нас всякого, кто только из чужой земли, хоть будь он француз, или цесарец, или швед – все немец»[82]. В одном образе Гоголь гротескно соединяет борова с пятачком и «немца» с чиновником; двух последних мужик-крестьянин искренне и крепко ненавидит: «Спереди совершенно немец: узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшая все, что ни попади лось, мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком, ноги были так тонки, что если бы такие имел яресковский голова, то он переломал бы их в первом козачке. (…) только по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим на голове, и что весь был не белее трубочиста, можно было догадаться, что он не немец и не губернский стряпчий, а просто черт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей. Завтра же, с первыми колоколами к заутрене, побежит он без оглядки, поджавши хвост, в свою берлогу»[83]. Судьба чёрта явно предрешена победой Христа. Пока, таким образом, Гоголь не видит серьезной опасности в существовании нечистой силы. Чёрт легко делается орудием В акулы и в конечном счете вершит добро.

Но поначалу, в канун Рождества, чёрт крадет луну, а ведьма Солоха, мать Вакулы, летая по небосводу на метле, собирает в рукав звезды. Казалось бы, чёрт, как владыка ада, должен бы пугать и наводить ужас на человека, а ведьма – полностью и безоговорочно подчиняться своему грозному хозяину. Но у Гоголя всё не так: это, конечно, фольклорный чёрт из русских и украинских сказок, чёрт, которого в два счета обманывают безжалостные и лукавые мужики. Вот и Солоха, за которой увивается чёрт, заталкивает его в мешок, а Вакула, перекрестив крестом жалкое тельце несчастного чёрта, заставляет его лететь в Петербург к царице за черевичками для Оксаны. Приземлившись у столичного шлагбаума, чёрт превращается в коня, потом – почти в мышонка, чтобы залезть в карман к Вакуле. Наконец, за всё добро, которое он сделал кузнецу, чёрт получает от него колотушки: «Еще быстрее в остальное время ночи несся черт с кузнецом назад. И мигом очутился Вакула около своей хаты. В это время пропел петух. «Куда? – закричал он, ухватя за хвост имевшего убежать черта, – постой, приятель, еще не все: я еще не поблагодарил тебя». Тут, схвативши хворостину, отвесил он ему три удара, и бедный черт припустил бежать, как мужик, которого только что выпарил заседатель. Итак, вместо того чтобы провесть, соблазнить и одурачить других, враг человеческого рода был сам одурачен»[84].

В «Майской ночи, или Утопленнице» русалки, как и чёрт «Ночи перед рождеством», творят добро для главного героя повести Левко. Причем Левко тоже делает добро для русалок: это как бы обоюдное добро. Мотивы творящей зло колдуньи, злой мачехи, которая преследует падчерицу с помощью родного отца, Гоголь соединяет с мотивом оборотничества (например, превращение человека в кошку), часто в сознании народа неразрывно связанного с ведьмовством.

Атрибут ведьмы – черная кошка, нечистое животное. Не случайно ее чураются суеверные деревенские жители. Левко рассказывает Ганне, своей возлюбленной, историю утопленницы, дочери сотника: «Давно, мое серденько, жил в этом доме сотник. У сотника была дочка, ясная панночка, белая, как снег, как твое личико. Сотникова жена давно уже умерла; задумал сотник жениться на другой. «Будешь ли ты меня нежить по-старому, батьку, когда возьмешь другую жену?» – «Буду, моя дочка; еще крепче прежнего стану прижимать тебя к сердцу! Буду, моя дочка; еще ярче стану дарить серьги и монисты!» Привез сотник молодую жену в новый дом свой. Хороша была молодая жена. Румяна и бела собою была молодая жена; только так страшно взглянула на свою падчерицу, что та вскрикнула, ее увидевши; и хоть бы слово во весь день сказала суровая мачеха. Настала ночь; ушел сотник с молодою женою в свою опочивальню; заперлась и белая панночка в своей светлице. Горько сделалось ей; стала плакать. Глядит: страшная черная кошка крадется к ней; шерсть на ней горит, и железные когти стучат по полу. В испуге вскочила она на лавку, – кошка за нею. Перепрыгнула на лежанку, – кошка и туда, и вдруг бросилась к ней на шею и душит ее. С криком оторвавши от себя, кинула ее на пол; опять крадется страшная кошка. Тоска ее взяла. На стене висела отцовская сабля. Схватила ее и бряк по полу – лапа с железными когтями отскочила, и кошка с визгом пропала в темном углу. Целый день не выходила из светлицы своей молодая жена; на третий день вышла с перевязанною рукой. Угадала бедная панночка, что мачеха ее ведьма и что она ей перерубила руку. На четвертый день приказал сотник своей дочке носить воду, мести хату, как простой мужичке, и не показываться в панские покои. Тяжело было бедняжке, да нечего делать: стала выполнять отцовскую волю. На пятый день выгнал сотник свою дочку босую из дому и куска хлеба не дал на дорогу. Тогда только зарыдала панночка, закрывши руками белое лицо свое: «Погубил ты, батьку, родную дочку свою! Погубила ведьма грешную душу твою! Прости тебя бог; а мне, несчастной, видно, не велит он жить на белом свете!..»[85] Левко встречает девушку-утопленницу на берегу пруда, ставшую главной русалкой, Сотникова дочка просит Левко найти колдунью, которая прячется среди других русалок, водивших хоровод. Гоголь злую силу обозначает цветом, точнее светотенью. Зло, конечно, несет тьму, мрак; по этому признаку Левко и находит мачеху-колдунью: «Левко посмотрел на берег: в тонком серебряном тумане мелькали легкие, как будто тени, девушки в белых, как луг, убранный ландышами, рубашках; золотые ожерелья, монисты, дукаты блистали на их шеях; но они были бледны; тело их было как будто сваяно из прозрачных облак и будто светилось насквозь при серебряном месяце. Хоровод, играя, придвинулся к нему ближе. Послышались голоса.