(Поверх белоснежного покрова повитая масличными ветвями, явилась мне донна, в огнецветном платье под зеленой мантией.)[15]
Мандельштам заклинает читателя не поддаваться соблазну облачить Данта и его возлюбленную в мантию таинственности или, наоборот, пошлости, к чему были склонны уже не только читатели «Божественной комедии» в XX веке, но и современники Данте, почти сразу же отказавшиеся понять всю трудную языковую и структурную стилистику дантовской поэмы. Он с негодованием пишет: «У меня перед глазами фотография с миниатюры одного из самых ранних дантовских списков середины XIV века (собрание
Перуджинской библиотеки). Беатриче показывает Данту Троицу. Яркий фон с павлиньими разводами – как веселенькая ситцевая набойка. Троица в вербном кружке – пумяная, краснощекая, купечески круглая. Дант Алигьери изображен весьма удалым молодым человеком, а Беатриче – бойкой и круглолицей девушкой. Две абсолютно бытовые фигурки: пышущей здоровьем школяр ухаживает за не менее цветущей горожанкой".[16]
Франческо Петрарка не мог не думать о Беатриче, идеальной возлюбленной Данте, когда в его поэзии возник не менее идеальный образ Лауры. Вместе с тем в Лауре бесплотная и безгрешная Беатриче начинает раздваиваться: душа и плоть в образе петрарковской Лауры борются и создают внутреннее напряжение, которого не существовало в образе дантовской Беатриче.
Итак, свою возлюбленную Петрарка называл Лаурой и сообщил о ней только то, что впервые увидел ее 6 апреля 1327 г. и что ровно через 21 год она скончалась. После смерти Лауры Петрарка воспевал ее еще десять лет и в дальнейшем разделил сборник посвященных ей стихов на две части, озаглавленные “При жизни мадонны Лауры” и “После смерти мадонны Лауры”.
Имя “Лаура” казалось многим биографам Петрарки вымышленным, так как под подобными вымышленными именами трубадуры любили скрывать имена своих дам. Оно было удобно ввиду его созвучия со словом “лавр” (Laura– lauro), символом славы. Кроме того, l’auro – дуновение, ветерок. Петрарка постоянно играет этими словами, утверждая, что любовь к Лауре приносит ему лавры, иногда даже называя свою возлюбленную лавром.
Биографы Петрарки восстановили некоторые факты о судьбе загадочной Лауры. Она родилась около 1307 г. в знатной авиньонской семье, а в 1325 г. вышла замуж за местного дворянина Гюга де Сада, стала матерью 11 детей и скончалась в чумной 1348-й год. Мать 11 детей как-то с трудом согласуется с образом Лауры, близкой по идеальности к дантовской Беатриче.
Подобно Данте, Петрарка изображает свою возлюбленную образцом добродетели и средоточием всех совершенств, воспевает очищающее и облагораживающее воздействие ее красоты. Но в то же время он не превращает Лауру в некий бесплотный символ. Петрарка описывает локоны Лауры, ее глаза, ее слезы (о слезах Лауры написано четыре сонета), рисует Лауру в лодке или в коляске, на лугу под деревом, показывает ее осыпаемой дождем цветов.
Любовь в канцоне 1 – властная сила, берущая себе в союзницы возлюбленную поэта. Они обращают поэта в вечнозеленый лавр.
Описание красоты Лауры – только повод для выражения переживаний влюбленного в нее поэта, «порывы скорбного сердца», поскольку Лаура навсегда остается суровой повелительницей. Любовь поэта к ней настолько безнадежна, что заставляет его желать собственной смерти и искать облегчения в слезах. Стихи рисуют трагический разлад внутри поэта – раздвоение между возвышенным платонизмом и чувственной земной любовью, греховность которой он мучительно ощущает.
Петрарка говорит: “С одной стороны, меня уязвляют стыд и скорбь, влекущие меня назад, а с другой стороны, меня не отпускает страсть, которая в силу привычки так усилилась во мне, что дерзает спорить с самой смертью”. Внутренняя борьба Петрарки завершается убеждением, что этот конфликт неразрешим. Раздвоенность и ущербность своей измученной души, невозможность подавить “греховное” чувство вызывают горестные восклицания Петрарки: “Ни да, ни нет полностью не звучат в моем сердце”. “И вижу я лучшее, но склоняюсь к худшему!”
Во второй части “Канцоньере”, посвященной умершей Лауре, образ возлюбленной Петрарки все больше походит на образ Беатриче. Ангел постепенно вытесняет земную чувственную женщину. Жалобы на суровость возлюбленной сменяются скорбью об ее утрате. Лаура шепчет утешения поэту, дает ему советы, осушает слезы, присев на край его ложа, и внимательно выслушивает историю его сердечных мук. Подобно Данте, Петрарка превращает свою умершую возлюбленную в святую. “Канцоньере” заканчивается канцоной, обращенной к деве Марии: поэт просит Ее вымолить для него прощение у бога за любовь, от которой он не в силах отказаться.
Третий поэт любви – Боккаччо. Он идет еще дальше своих учителей: Данте и Петрарки. Мы видим здесь движение от средневековья (бесплотный образ Беатриче у Данте) через раздвоенность любовного чувства у Петрарки к чувственности эпохи Возрождения, которой, несомненно, отдал дань Боккаччо.
В возрасте четырнадцати лет Боккаччо был отправлен отцом в Неаполь, где он провел лучшие годы своей юности (1327–1340). Неаполь в то время был крупным феодальным центром с пышным двором короля Роберта Анжуйского, друга и покровителя Петрарки. Роберт привлекал к своему двору поэтов и ученых, создав в Неаполе небольшой очаг нарождавшейся гуманистической культуры. Юный Боккаччо завязал знакомство с неаполитанскими гуманистами, а через них получил доступ и ко двору, где имел большой успех. Здесь он познакомился с Марией дАквино, побочной дочерью короля Роберта, которую он горячо полюбил и изобразил в своих произведениях под именем Фьяметты (дословно – “огонек”). Она стала его дамой-вдохновительницей, как Беатриче для Данте и Лаура для Петрарки.
Впервые Боккаччо встретил Марию в церкви Сан-Лоренцо в страстную субботу 1336 г. и сразу полюбил ее. Молодой плебей стал добиваться любви королевской дочери с помощью единственного могучего средства, которое было в его распоряжении, – писательского таланта. Несмотря на огромное социальное неравенство, поэтические успехи писателя принесли ему благосклонность Марии. Но взаимная любовь их была непродолжительна. Мария вскоре изменила Боккаччо, предпочтя ему другого. Однако Боккаччо продолжал жить воспоминаниями о своем чувстве, вдохновившем его на создание целого ряда произведений.
Любовь Боккаччо к Марии-Фьяметте – факт не только литературный, но и жизненный, значительнейшее событие его юности, проведенной в Неаполе.
Казалось бы, преклонение и пиетет Боккаччо перед своим учителем Данте безграничен. Он подражает Данте, он использует его мотивы из «Божественной комедии». И вместе с тем Боккаччо не в силах переменить свою страстную, чувственную натуру. Он поистине человек эпохи Возрождения. Весь средневековый аллегоризм, любовный платонизм Данте и отчасти Петрарки ему глубоко чужды. Вот почему характер отношений Боккаччо к Фьяметте совершенно иной, чем у Данте и Петрарки – к их возлюбленным. Пускай Петрарка, в отличие от Данте, изобразил Лауру реальной женщиной, но все-таки его любовь к ней сохраняла идеальную, платоническую окраску. Боккаччо пошел намного дальше Петрарки: он окончательно преодолел платонизм и экзальтацию, выдвинув на первый план естественную сторону любви.