Я помню их, белые рубцы, стянувшие кожу. И вмятины на ребрах, шишки костяные в тех местах, где эти ребра срастались.

   - Тогда я думал, что меня сожрут, - Янгар трогал шрамы осторожно, словно они еще причиняли боль. - Хозяин решил, что меня проще на арену спихнуть, чем перевоспитать. И продал... мне дали нож и выпустили на медведя. Точнее, медведя на меня. Тот был старым и огромным. Так мне казалось. Все думали, что я умру, но...

   Янгар выжил.

   Десять лет?

   Нож?

   Арена и медведь? Верная смерть для мальчишки.

   - Не расстраивайся, маленькая медведица, - Янгар убрал руку. - Это было давно. А вот и свежие... с лета остались. Подарок от одной медведицы... нет, не такой, как ты. Она была злой. И ей случалось людей убивать. Я по глазам видел. В глазах вообще многое прочесть можно.

   Тойву. Он говорит о ней.

   - Я пытался отнять... кое-что для себя важное. Но вместо этого едва не умер. Иногда мне кажется, что я все-таки умер. Частично.

   Я не заметила, как Янгар оказался настолько близко, что положил мне руку на голову.

   - Спокойно, маленькая медведица.

   Теперь я ощущала его запах.

   Манящий стук его сердца.

   И сквозь него - боль, не телесную, иную. Она походила на ту, что испытывают деревья, пораженные гнилью, которая медленно выедает их изнутри.

   - Я хочу помочь.

   И заглянув в черные безумные глаза Янгара, я спрятала клыки.

   - Тише, - его ладонь едва касалась шерсти, и все же я ощущала ее тяжесть. - Тише, маленькая медведица, я не причиню тебе вреда...

   Вторая рука легла на железный обруч капкана.

   - Позволь мне помочь.

   Пальцы Янгхаара ощупывали устройство, пытаясь добраться до тайной пружины. И пусть даже осторожные прикосновения его причиняли мне боль - зубья глубоко вошли в лапу - я терпела. А Янгар, казалось, утратил остатки здравого смысла. Теперь он сидел так близко, что я могла бы вцепиться в горло.

   Мне очень хотелось вцепиться ему в горло.

   - Уже скоро... сейчас...

   Янгхаар говорил со мной ласково.

   Как тогда, в пещере.

   И потянувшись, я коснулась носом шеи. А он, безумный, только засмеялся:

   - Погоди, маленькая медведица, скоро ты будешь свободна.

   Теперь две руки лежали на полукружьях стальных челюстей. И Янгар, вздохнув, предупредил:

   - Мне жаль, что придется сделать тебе больно.

   Я замерла.

   - Но потерпи, ладно?

   И он запел ту самую колыбельную на чужом языке. Голос его был нежен, и я прикрыла глаза, позволяя себе поверить ему.

   Боль была внезапной.

   Острой.

   Оглушающей.

   И я, взвыв, рванулась. Щелкнул капкан, зажимая рукав Янгара. И мои клыки вцепились в плечо.

   - Тише, маленькая... - Янгар не шелохнулся. - Уже все... все закончилось. Отпусти меня.

   Я держала. И солоноватая кровь наполняла мой рот.

   Сладкая какая.

   Горячая.

   От нее по телу растекалось тепло, и голос его сердца оглушил. Оно ведь близко. И само зовет меня.

   Нет.

   Надо отступить. Но его рука такая тонкая. Стоит сжать челюсти, и захрустит кость... я ведь не стану убивать.

   Я просто сломаю руку, которая меня ударила.

   Это ли не справедливо?

   Если бы Янгар шелохнулся, если бы показал свой страх, если бы сделал хоть что-то, я бы напала. Но он просто сидел и смотрел мне в глаза. И я выпустила его.

   Я ведь не медведица.

   Я человек.

   И останусь человеком.

   - Спасибо, - вполне серьезно сказал Янгхаар и, прижав раненую руку к груди, поклонился. Я же попятилась. Собственная лапа горела огнем. И наша кровь смешалась на гнилых листьях.

   Я уходила, а он не спускал с меня печального взгляда.

   - Возвращайся завтра, маленькая медведица, - сказал Янгар, когда за мной сомкнулись еловые лапы.

   И я вернулась.

   Зачем?

   ...из-за дождей.

   ...и осеннего одиночества, которое было горьким, как застоявшаяся вода.

   ...тишины, что сводила с ума. И леса, вдруг ставшего чужим.

   ...из-за руки, которая горела огнем, не давая спать. И раны были глубоки.

   Я накладывала повязку, баюкала руку, уговаривала себя, что все произошедшее - случайность, которая больше не повторится. Я буду осторожна и...

   ...и на следующий день я вышла к оврагу.

   Забравшись под старую ель, чьи колючие юбки хоть как-то защищали от дождя, я легла и приготовилась ждать. Янгар появился после полудня.

   Он спустился в овраг и, зачерпнув из ручья мутной воды, умыл лицо.

   Ждал ли он моего появления?

   Пожалуй.

   Во всяком случае, мне хотелось так думать.

   - Ты пришла, маленькая медведица, - сказал он, повернувшись ко мне. А ведь я думала, что ступаю бесшумно. - Я рад.

   Он тряхнул головой, и косы зазвенели.

   - Спускайся, - предложил Янгар и, улыбаясь, наблюдал за тем, как неловко я сползаю по пологому склону. Скользила мокрая листва. Да и сама земля, омытая многодневными дождями, превратилась в болото. Бурая глина липла к шерсти, и я со вздохом поняла, что отмываться придется долго.

   Позже.

   - Смотри, что я принес, - присев, Янгар вытащил из сумки сверток. - Ты же голодна, верно?

   Не настолько, чтобы есть сырую печень. Я отвернулась, и услышала тихий смех.

   - Какая странная медведица! Тогда может это тебе придется по нраву?

   Медовые лепешки? Тонкие, кружевные. В Лисьем логе их выпекали по праздникам или в честь возвращения отца. Старая повариха вытаскивала особый камень, гладкий и плоский, тонкий, что стекло. Этому камню, по ее словам, была не одна сотня лет, и он верой и правдой служил роду Ину. Камень клали на угли, и он раскалялся докрасна. А повариха лила на него жидкое тесто, чтобы в следующую секунду подцепить сухой лист лепешки пальцами. Стоило промедлить мгновенье, и лепешка подгорала.

   Но повариха была ловкой.

   И листы выходили ровными, аккуратными.

   Я поливала их смесью меда, орехов и изюма.

   - Угадал, - Янгар стащил лепешку и, свернув трубочкой, отправил в рот. - Знаешь... с тобой я начинаю ощущать вкус еды. Правда, Кейсо решит, что я сошел с ума... быть может, он будет прав. Он бы уже решил, если бы обращал на меня внимания. Но он занят.

   Это было сказано с детской почти обидой.

   - Ешь, маленькая медведица... - из сумки появились пирожки с мясом. И зайчатина, в яблоках запеченная. Груши. И тонкие стебельки мятной травы, запах которой мне показался отвратительным.

   Мы просидели до сумерек.

   Я-медведь.

   И мой сумасшедший муж, которому собственная жизнь была настолько безразлична, что он не боялся обнимать медведя. А еще Янгхаара, как и меня, терзало одиночество. Наверное, поэтому на следующий день он вновь вернулся.

   И возвращался раз за разом.

   Он приходил и, присев на темный, с бурыми прожилками камень, ждал меня.

   Или я его.

   Он говорил мне:

   - Здравствуй, маленькая медведица.

   А я улыбалась и касалась носом его щеки, стирая с нее капли дождя. И старая ель становилась приютом.

   Что было в этих встречах? Ничего особенного. Минуты тишины, разделенные на двоих. Рука Янгара на моей голове. И моя голова у него на коленях.

   Его рассказы.

   Иногда - о пустяках. Погода. Дождь и сырость, которая тревожила старые шрамы, особенно переломы. Кости ныли, мешали спать. И Янгар лежал, разглядывая полог шатра, считал рубцы на коже. Всегда получалось другое число.

   Порой он заговаривал о том, что видел. О чудесной стране Кхемет, которая скрыта за морем, пустыней и горами. О звероголовых богах ее и людях со смуглой кожей.

   И эти его истории походили на сказку.

   Но сказке случалось становиться страшной, когда Янгар, забывшись, задумавшись, вдруг заговаривал о том, что было с ним. Он тут же спохватывался, обрывал рассказ и закрывался.