Вилли Гарвин бесшумно отодвинул оба засова и тихо приоткрыл дверь комнаты на третьем этаже. В центре с потолка свисала тусклая лампочка. В углу стояла кровать.

Модести закрыла за собой дверь. Вдвоем с Вилли они подошли к спящей девочке.

— Люсиль, — прошептала Модести, тихонько ущипнув девочку за мочку уха. — Это мы — Модести и Вилли. Мы пришли… Теперь все будет хорошо.

Люсиль открыла глаза, уставилась невидящим взглядом. Над худеньким личиком спутались густые волосы.

— Все в порядке, милая, — прошептала Модести. Она просунула руку под узкие плечики, приподняла девочку. — Вот и Вилли тоже здесь

— Привет, киса! — отозвался тот, приближаясь к ней. — Попала ты в переплет, ничего не скажешь. Но не горюй, скоро мы отсюда выберемся.

Люсиль задрожала, и в ее глазах отразились ужас и злость. Она заговорила по-французски срывающимся шепотом:

— Они забрали меня! Это вы велели им! Они мне так и сказали. Они колют меня иголками, чтобы я спала. — Голос ее повысился. — Заявляется эта толстуха! Такая мерзкая! Кошмар! И я слышу разных мужчин и женщин… Они то приходят, то уходят, и однажды они придут и убьют меня. Я это знаю…

Маленький кулачок взметнулся, норовя ударить Модести в лицо, но та была начеку: ловко перехватила запястье, прижала его к телу Люсиль, другой рукой зажала готовый уже крикнуть рот и свистящим шепотом произнесла:

— Вилли! Быстро!

Гарвин разбил ампулу, сунул иголку, наполнил шприц жидкостью. Люсиль отчаянно извивалась.

— Давай руку. Принцесса. — На ощупь ручка Люсиль показалась ему тонкой, как палка. Он посмотрел на Модести, лицо которой превратилось в маску, и понял, что это отражение его собственных терзаний. Он вонзил иголку в руку девочки.

Люсиль явно видела в двоих взрослых страшных монстров, душивших ее и задумавших что-то ужасное. Вилли вытащил иголку, по-прежнему придерживая худенькую ручку. Прошло двадцать секунд, показавшихся Модести и Вилли вечностью, и маленькое тельце стало сопротивляться слабее, слабее, а потом и вовсе затихло.

— О Боже, — пробормотал Вилли и вытер мокрый лоб. — Бедняжка…

Модести поднялась, держа на руках завернутое в одеяло тельце Люсиль, и прошептала:

— Иди вперед, Вилли.

Вилли вытащил нож и, взяв его за лезвие, двинулся вперед. Он подсвечивал себе замаскированным фонариком. Во время прохода по коридорам и лестницам сераля никто не попался им навстречу.

Две минуты спустя они оказались в техническом помещении. Вилли сунул нож обратно в ножны, и они с Модести стали пробираться по проходам между полок и столов с оборудованием. Оказавшись у внешней двери, Вилли сунул в скважину отмычку.

— Ты в порядке. Принцесса? — спросил он. — Давай, понесу…

— Она нетяжелая. Тебе лучше не занимать руки…

Он кивнул. Ножи срабатывали без шума. Кольт всполошил бы всю округу.

На дворе стояла черная бархатная ночь, и тяжелые облака заслоняли луну и звезды. Вилли и Модести уходили от дворца вдоль стены долины, образованной склоном горы. Так они прошли двести ярдов, после чего начали полумильный переход к реке.

Модести постаралась забыть о том, что ноша в ее руках казалась все тяжелее и тяжелее, и не сводила глаз с силуэта Вилли, который маячил впереди.

Было тепло, даже душно. Почва под подошвами босых ног Модести казалась ей теплой.

Опасность того, что их могут увидеть, была невелика. Разумеется, кто-то, страдая от бессонницы, мог выйти подышать свежим воздухом, но фонари тут не горели и видимость ограничивалась двадцатью шагами.

Наконец Вилли обернулся к Модести, взял у нее из рук безжизненное тельце Люсиль и положил на камень.

— Переведи дух, Принцесса, — прошептал он, — а я пока схожу за твоими вещичками.

Три-четыре минуты спустя он вернулся с большим рюкзаком на плечах. Модести лежала на спине и глубоко дышала. Потом она встала, расстегнула пояс, сняла красное платье, надела черные брюки, рубашку и сапоги. Конго улеглось в кармашек на бедре, помада, она же газовый пистолетик, — в карман рубашки. Она снова надела пояс с кольтом и застегнула его.

С каждым ее новым движением Вилли Гарвин чувствовал, как черный призрак, висевший в его сознании эти дни, постепенно блекнет, растворяется. Модести стояла в темноте, смотрела на него. Вдруг Вилли почувствовал, как она постучала его по плечу.

— Ну, Вилли-солнышко, теперь я — это снова я. Давай-ка пойдем и, как ты выражаешься, сломаем пару стен.

— Я готов, — услышала Модести и увидела, как в темноте сверкнули его зубы.

Когда она опять подняла Люсиль, чтобы двинуться в путь, Вилли остановил ее словами:

— Есть транспорт, Принцесса. Давай-ка за мной. Он двинулся к берегу реки, который резко обрывался и превращался затем в узкую полоску гальки. Там у самой воды лежал какой-то бесформенный предмет. Вилли присел возле него на корточки, послышалось шипение, и предмет превратился в резиновую лодку. Такими самонадувающимися лодками обычно снабжались летчики.

— Нашел на складе, — прошептал он на ухо Модести. — Очень удобно. И мимо караульной можно проскочить незаметно, и возвращаться обратно было бы проще, если бы мы выбрали тот вариант…

Модести только поразилась тому, как тщательно продумал Вилли детали плана, который она изложила ему тогда в общих чертах, как отшлифовал он их, несмотря на то чудовищное напряжение, в котором находился.

Несмотря на то что, спускаясь от озера, река проходила через серию водопадов, здесь течение уже было вялым. Вилли просунул весло в веревочную петлю на корме и начал ловко грести.

Нагруженная лодка двинулась против течения. Когда они уже проходили мимо караульной, расположенной возле «бутылочного горла», где река делала резкий поворот, они услышали треск моторов мотоциклов. Это Гамарра и Вацек собирались на патрулирование. Они должны были преодолеть двухмильный отрезок до аэродрома, а потом те, кого они сменяли, на тех же мотоциклах вернутся назад.

Лодка продолжала свой путь, и минут через пять Модести и Вилли снова услышали шум мотоциклов. Это уже возвращались отдежурившие свои три часа солдаты.

Облака сгущались, и, когда лодка подошла к тому месту, где давали о себе знать находившиеся выше водопады, сделалось еще темнее. Вилли направил лодку к берегу и помог высадиться Модести с Люсиль на руках.