— Что? — спросила я с надеждой, хотя и не знала, на что надеюсь.

— Что скажешь о Фрэнки? — поинтересовался он.

— Кажется, милая, — солгала я. Она была высокомерна и выпячивала свою грудь, когда собиралась высказать какую — то мысль.

— Да, но вряд ли я увижу ее после воскресенья, — сказал он, выискивая на моем лице какие-нибудь эмоции. Я не знала, что именно он ищет, поэтому просто улыбнулась.

— Девушка в каждом порту, — рассмеялась я.

— Да, — согласился он, однако явно не находил такое положение вещей смешным. Я же делала вид, что мне весело.

Мы ели в изящном ресторанчике, который выбрала для нас Фрэнки.

— Он для французов, — сказала она с загадочным видом.

Странная фраза, ведь мы находились в долбанной Франции. Для кого еще он мог существовать? Видимо, она уловила выражение моего лица.

— Не для тупых туристов. Хорошая еда, хорошие цены, которые не кусаются, — заметила она, после чего сделала глоток дешевого вина.

«Приехали, мы тупые туристы».

Кло улыбнулась и сфотографировала картину в рамке из цветов. Официант принимал у нас заказы. Мне не терпелось отведать каре ягненка. Перед этим я чуть не заказала волчье мясо.

— Comment voulez-vous votre viande, Madame?

— Простите?

— Ваше мясо, как нам его приготовить? — пропела Фрэнки, со знанием дела покачав официанту головой. «Стерва». — Хорошо прожарить. — Я не смотрела ни на одного из них, сосредоточившись на меню.

— Bien cuit, — перевела она.

Он кивнул ей и удалился.

— Настоящая Франция, — сказала Энн.

Я понимала, что Фрэнки метнула на нее такой же взгляд, каким я смотрю на американцев, говорящих «все такое маленькое и симпатичное».

Кло и Том держались за руки под льняной скатертью.

Я была лишней на собственном дне рождения. Шон, должно быть, понял мое состояние. Он поднял бокал, и остальные незамедлительно последовали его примеру.

— Я поднимаю этот бокал за именинницу. Пусть она всегда остается такой же красивой!

Я покраснела. Остальные улыбались. Фрэнки обвела меня взглядом, четко давая понять, что не видит смысла в его словах. Ее мысли можно было почти услышать: «для того, чтобы оставаться красивой, нужно быть красивой».

Плевать я на нее хотела. Он сказал приятные слова, так что пусть она идет лесом. Официант принес наши блюда. Конечно же, мое было подано последним. Ожидание ребятам давалось нелегко, и вот стало совершенно очевидно, что их еда остынет. Когда все-таки принесли мой заказ, мясо оказалось едва прожаренным. Официант почти уронил тарелку перед моим носом и ушел прочь, а я даже не успела заметить, что на картофельный гарнир потекла кровь.

«О боже, оно живое!»

Ричард первым заметил мой ужас.

Я думал, ты заказала хорошо прожаренное.

Энн уставилась в мою тарелку.

— И поэтому они так долго его готовили?

— Боже. — других слов у меня не нашлось.

Фрэнки наклонилась, чтобы посмотреть, из-за чего поднялся переполох.

— Что случилось? Все в порядке — ешь!

Она мне и вправду не нравилась.

— Я попросила хорошо прожаренное, — сказала я сердито.

— Оно же не сырое. Оно жареное. Смотри, коричневое. — Она показывала на корочку.

Я разозлилась и подняла на вилке субстанцию, напоминающую жертву автокатастрофы.

— Взгляни, оно розовое и с кровью, — саркастически заметила я.

Почуяв опасность, Шон позвал официанта. Тот предстал передо мной и посмотрел сверху вниз.

— Да, — проговорил он.

Этот подонок разговаривал по-английски.

— Я попросила хорошо прожаренное, — сказала я, стараясь перенять его высокомерие.

— Да, — ответил он и был таков.

Присутствующие прекратили жевать.

— Ну и козел! — пропела Кло, а Том кивнул в знак согласия.

— Прости, Эм, они какие — то странные, когда дело касается мяса, — сказал Шон.

Фрэнки улыбнулась, будто одержала какую — то победу. Я оттолкнула тарелку и наполнила бокал вином. «С днем рождения меня».

Ночной клуб находился на улице прямо за Елисейскими полями. Музыка орала, люди танцевали; вдоль стен, окружающих танцпол, располагались уютные диванчики. На последних сидели молодые люди, наблюдающие за полуголыми девушками, отплясывающими друг с другом. В отличие от ирландских клубов здесь не было очереди в бар. Вот и на нашей улице настал праздник. Заказав двойную порцию водки с колой, я присела на край дивана, который Фрэнки удалось оставить за нами.

— Скоро откроется VIР, — сказала она.

— А мы собираемся в VIР? — взволнованно спросила Кло.

— Конечно, — ответила та раздраженно, будто Клода была умственно отсталой. — Мой брат известный французский рэпер. Как ты думаешь, где мы будем пить? В сарае? — Она показывала пальцем в лицо Клоды. Ее палец находился в нескольких дюймах от правого глаза моей подруги. — А почему бы и нет? Такое ощущение, что именно там тебя и воспитали! — сказала Кло, отдаляясь.

Фрэнки нахмурилась.

— Ты утомляешь меня!

Мне захотелось врезать ей, но я побаивалась ее — по ней можно было сказать, что она способна на насилие. С такими — то ногтями! Кло явно испытывала такие же чувства, потому что она ждала до тех пор, пока Фрэнки не отвернется, и лишь потом жестом послала ее куда подальше.

Через час мы сидели в более благоприятном для здоровья VIР — зале. Фрэнки приказала нам строем войти, будто сама владела этим заведением. Энн, Кло и я отстали от компании, будто нас не волновало, удастся нам попасть туда или нет. Наш позыв к перемыванию косточек был слишком сильным.

— Ну и стерва! — сказала Энн.

— Мы ей не нравимся, — глупо ухмыльнулась Кло.

— Пусть тогда валит, — заключила я.

— Узнаем свою девочку, — рассмеялась Кло.

Вышибала недоумевающе посмотрел на нас.

— Мы с Франсуа, — сказала Энн.

— С кем? — спросил лысый вышибала с засосами на шее.

«Вот — вот», — подумала я с наслаждением.

К двери вернулся Том.

— Они с нами, — улыбнулся он лысому.

— Проходите, — буркнул тот, отцепив красную веревку, делящую французов на обычных и знаменитых. Комната освещалась лишь свечами. Каждый уголок был круглым, а диваны с высокими спинками создавали у высоких гостей иллюзию уединенности. Мы отыскали местечко с именем брата Фрэнки. Его компания уже успела удобно расположиться. Мы познакомились. Я лишь молча кивала, а Шон пожимал руки новоиспеченным друзьям.

— Где Пьер? — спросил он.

— В баре, — ответил один из них. Я присела рядом с Шоном — специально, чтобы разозлить Фрэнки.

— Что скажешь? — спросил он.

— Здорово, если ты любишь ударяться зубами о бокал.

— Я люблю темноту, — смеялся он.

Я улыбнулась. Было не так уж и плохо. Клода и Том танцевали медляк под быструю композицию. Энн и Ричард вели беседу. Затем в конкурсе на привлечение внимания Шона Фрэнки засунула язык прямо в глотку Шона. Какой — то француз попытался заговорить со мной, но поскольку играла громкая музыка, а его английский язык был не лучше моего французского, мы прекратили эти попытки в считанные секунды. Поработав как следует своим языком, Фрэнки подняла голову.

— Пьер! — махнула она рукой.

Пьер, высокий брюнет с золотистыми прядями, сияющей улыбкой и телом, словно высеченным из драгоценного камня, посмотрел на сестру. Он попрощался с моделью, напоминающей бесхозное животное, я видела ее в журнале «Вог», и та удалилась в собственный темный уголок. Он подошел и улыбнулся всем и каждому.

— Не возражаете, если я присяду? — спросил он и повалился на диван. — Я Пьер.

— Эмма.

— А, подруга Шона, — улыбнулся он.

— Да, — кивнула я.

— Париж вам понравился. — Это был не вопрос.

— Прекрасен.

— Вы темное ирландское, а не светлое! — Он посмеялся над собственной шуткой.

— Вы наблюдательны, — заметила я, пытаясь принять надменный вид, но быть такой с Пьером было сложнее, чем с его сестрой.

Он улыбнулся.