Итак, в состав Киевской Руси вошли разные по происхождению народы. Остается открытым вопрос, а на каком языке до принятия христианства эти народы общались между собой. Ведь если считать, что славяне изначально говорили на славянском языке русских летописей, то этот язык значительно отличается от языка мордвы, черемисов и чувашей, а эти народы родственны чуди, мери, веси, муроме, мещере, остякам и вогулам. На каком языке говорили сами варяги-русы? И на каком языке сумели договориться чудь, славяне, кривичи и весь о призвании на княжение князя Рюрика от варягов-руси, ведь о переводчиках в русских летописях не упоминается? Ответа в исследованиях историков найти не удается. Скорее всего, языки общения этих народов были схожи, так как все они более двух веков входили в состав Аварского каганата, и языки их представляли собой диалекты тюркского языка.
Различия в языках народов Киевской Руси и народов Поволжья стали формироваться после принятия христианства князем Владимиром и введения в обиход церковнославянского языка. В Лаврентьевской летописи сказано, что «для… моравов, первоначально созданы буквы, названные славянской грамотой; эта же грамота и у русских, и у болгар дунайских» (72, 36). Язык же народов Поволжья, попавших в сферу влияния Волжской Булгарии, а впоследствии входивших в состав Казанского ханства, исповедовавших ислам, стал значительно арабизироваться.
Некоторое пояснение этой ситуации дает Нестор, сообщая, что от полочан, обитавших на реке Полота, «произошли кривичи, сидящие в верховьях Волги, и в верховьях Двины, и в верховьях Днепра, их же город – Смоленск; именно там сидят кривичи. От них же происходят и северяне. А на Белоозере сидит весь, а на Ростовском озере меря, а на Клещине (Плещеевом. – Ю.Д.) озере также меря. А по реке Оке – там, где она впадает в Волгу, – мурома, говорящая на своем языке, и черемисы, говорящие на своем языке, и мордва, говорящая на своем языке» (72,28). Правда, тут же в следующих строках лишает весь и мерю единого с кривичами и северянами языка: «Вот кто только говорит по-славянски на Руси: поляне, древляне, новгородцы, полочане, дреговичи, северяне, бужане, прозванные так потому, что сидели по Бугу, а затем ставшие называться волынынами. А вот другие народы, дающие дань Руси: чудь, меря, весь, мурома, черемисы, мордва, пермь, печора, ямь, литва, зимигола, корсь, нарова, ливонцы, – эти говорят на своих языках» (72, 28).
В этот список племен, говорящих на славянском языке, не попали уличи, тиверцы, вятичи, радимичи, а также не один из угро-финских народов. Хотя по вводной части летописи, откуда взяты эти цитаты, очень трудно оценить, к какому времени относится эта информация: то ли к временам легендарных братьев Кия, Щека, Хорива и сестры их Лыбеди, то ли к гораздо более поздним временам. Скорее всего, эта вставка сделана переписчиками летописи в конце XIV в., так как черемисы, мордва, пермь, зимигола, корсь, нарова, ливонцы до конца Лаврентьевской летописи более не упоминаются, а литва и ямь – только по одному разу в 1040 г. и в 1042 г. при завоевании их князем Ярославом Мудрым, печора упоминается в 1096 г. как данник Новгорода. При этом множество завоеванных киевскими князьями народов – от хорватов и поляков на западе до хазаров на востоке, к данникам Руси не причислено.
Испанский ученый и купец из Тортосы Ибрахим ибн Йа'куб, который в 60-х годах X в. прибыл в Германию, чтобы встретиться с императором Оттоном I (962—973) в Магдебурге, посетил затем Польшу, Чехию, Болгарию и Русь. В своем сочинении он упоминает хазар, русов, печенегов и относит их к народам, говорившим по-славянски, так как они смешались со славянами.
Надо отметить, что князь Владимир, завладевший Киевом с помощью варягов, которые пришли вместе с князем из-за моря, себя с варягами уже не отождествлял. Более того, обманув их в законном получении выкупа от горожан Киева, князь Владимир оправил варягов в Византию на вольные хлеба. А к императору отправил послов с известием: «Вот идут к тебе варяги, не вздумай держать их в столице, иначе наделают тебе такого же зла, как и здесь, но рассели их по разным местам, а сюда не пускай ни одного» (72, 67).
Принятие христианства на Руси
Вопрос о том, когда было крещение Руси, совсем не риторический, поскольку в источниках существуют различные сведения об этом событии. Так, о крещении Руси вслед за событиями похода на Константинополь в 860 г. сообщает хроника Продолжателя Феофана. Анонимное сочинение было создано, вероятно, ок. 950 г. в кругах императора Константина Багрянородного и освещает период с 813 по 961 г. В книге, посвященной правлению Михаила III, сообщается о набеге росов в момент церковного противоборства в византийской столице сторонников патриарха Фотия и будущего патриарха Игнатия. В этой связи и сообщается о нападении росов на Константинополь 18 июня 860 г. и их последующем обращении.
«Потом набег росов (это скифское племя, необузданное и жестокое), которые опустошили ромейские земли, сам Понт Евксинский предали огню и оцепили город (Михаил в то время воевал с исмаилитами). Впрочем, насытившись гневом Божиим, они вернулись домой – правивший тогда церковью Фотий молил Бога об этом, – а вскоре прибыло от них посольство в царственный город, прося приобщить их божьему крещению. Что и произошло» (34, 103). В этом сообщении Продолжатель Феофана называет росов скифским племенем, скорее всего, по их местожительству, потону как ранее в своей хронике он относит росов к франкам.
В одной из книг хроники этого же автора под названием «Жизнеописание императора Василия», датируемой периодом после 943—950 гг., есть информация о христианском просвещении императором Василием I болгар и росов, в том числе о создании архиепископии на Руси ок. 874 г.:
«Щедрыми раздачами золота, серебра и шелковых одеяний он склонил к соглашению неодолимый и безбожный народ росов, заключил с ними мирные договоры, убедил приобщаться к спасительному крещению и уговорил принять рукоположенного патриархом Игнатием архиепископа, который, явившись в их страну, стал любезен народу таким деянием. Однажды князь этого племени собрал сходку их подданных и воссел впереди со своими старейшинами, кои более других по многолетней привычке были преданы суеверию, и стал рассуждать с ними о христианской и исконной вере. Позвали туда и иерея, только что к ним явившегося, и спросили его, что он им возвестит и чему собирается наставлять. А тот, протягивая священную книгу божественного Евангелия, возвестил им некоторые из чудес Спасителя и Бога нашего и поведал по Ветхому завету о чудотворных Божьих деяниях. На это росы тут же ответили: „Если сами не узрим подобного, а особенно того, что рассказываешь ты о трех отроках и печи, не поверим тебе и не откроем ушей речам твоим“. А он, веря в истину рекшего: „Если что попросите во имя мое, то сделаю“ и „Верующий в меня, дела, которые творю я, и он сотворит и больше сих сотворит, когда оное должно свершиться не напоказ, а для спасения душ“, сказал им: „Хотя и нельзя искушать Господа Бога, но если от души решили вы обратиться к Богу, просите, что хотите, и все полностью ради веры нашей совершит Бог, пусть мы жалки и ничтожны“. И попросили они бросить в разложенный ими костер саму книгу веры христианской, божественное и святое Евангелие, и если останется она невредимой и неопаленной, то обратятся к Богу, им возглашаемому. После этих слов поднял иерей глаза и руки к Богу и рек: „Прославь имя твое, Иисус Христос, Бог наш в глазах всего этого племени“, – и тут же метнул в пламя костра книгу святого Евангелия. Прошло немало времени, и когда погасло пламя, нашли святой том невредимым и нетронутым, никакого зла и ущерба от огня не потерпевшим, так что даже кисти запоров книги не попортились и не изменились. Увидели это варвары, поразились величию чуда и уже без сомнений приступили к крещению» (34, 104).
Надо признать, что наши соплеменники в те далекие от XXI в. времена были куда менее доверчивы. Жаль только, что Продолжатель Феофана не указал, откуда были эти росы. Ведь если эти росы были из Киева времен Аскольда и Дира, то значит пришедшие в Киев варяги-росы из Новгорода во главе с князем Олегом и княжичем Игорем эти зачатки христианства ликвидировали. И Русь пришлось крестить еще раз в 988 г. в княжение Владимира Красное Солнышко, хотя в византийских источниках об этом ничего не говорится.