Эта конференция, состоявшаяся 2 июля, утвердила проект без каких-либо поправок, и он вступил в силу как утвержденная императором официальная «Программа государственной политики империи в соответствии с изменениями в обстановке»67.
Как известно, японский генеральный штаб в предвидении войны против СССР заблаговременно начал срочную разработку плана военных действий, который был закодирован под названием «Каптокуэн» («Особые маневры Квантунской армии»). Содержание этого плана уже широко освещалось в литературе. Но в привлеченной нами в качестве источника монографии «Путь к Тихоокеанской войне» приводятся некоторые новые данные, в частности точно разработанные сроки осуществления плана «Кантокуэн». Вот эти данные: 28 июня — принятие решения о мобилизации; 5 июля — приказ о мобилизации; 20 июля — начало сосредоточения войск; 10 августа—принятие решения о начале военных действий; 24 августа — завершение мероприятий первой очереди; 29 августа — начало военных действий; 5 сентября — завершение мероприятий второй очереди; середина октября — завершение военных операций б8.
Мацуока посвятил Отта в существо решений, принятых на конференции 2 июля, а японское правительство официально информировало о них своего союзника по «оси»69.
Конечно, позиция, занятая Японией, не устраивала гитлеровцев — они настаивали на немедленном вступлении Японии в войну. В соответствии с этим германское посольство получало неоднократные указания усилить воздействие на правительственные и военные крути Японии. Кречмер постоянно сообщал в японский генштаб о «невиданных» успехах германских войск и неминуемом падении Москвы в ближайшее же время. Спустя полтора месяца после начала войны он заявил военному руководству Японии, что Красная Армия уже полностью разгромлена и что в распоряжении СССР осталось всего каких-нибудь 60 дивизий70.
Тогда же Отт и Кречмер, пригласив к себе руководителей японской военщины во главе с генералами Тодзио, Сутияма и Доихара, настойчиво требовали немедленного вступления Японии в войну. Однако как представители правительства, так и руководители военных
кругов Японии просили Отта и Кречмера «немного подождать», ссылаясь на то, что Япония еще не завершила своей подготовки к войне против СССР. В то же время они дали понять, что Япония вступит в войну, когда немецкие войска захватят Москву и продвинутся «хотя бы до Волги»71.
Подстегиваемые телеграммами из Берлина, Отт и Кречмср все больше и больше прибегали к явной фальсификации фактов и гиперболизации успехов гитлеровских войск. Отт, например, решив, что колебания Японии определяются боязнью воздушных налетов из Сибири, дал указание авиационному атташе Ниммицу изготовить документ, из которого явствовало бы, что Красная Армия располагает всего 50 самолетами, способными совершать налеты на территорию Японии. Когда документ был изготовлен, он вручил его Мацуока, на которого будто бы этот документ произвел большое впечатление.
Со своей стороны Кречмср прилагал большие усилия, стремясь убедить руководителей японской военщины, что большая часть советских войск, дислоцированных в Сибири, уже переброшена на западный фронт и что в силу этого японская армия не встретит серьезного сопротивления при вторжении на территорию Дальнего Востока72.
В правительственных и военных кругах Японии всю получаемую информацию (исходившую, понятно, не только от Отта или Кречмера) изучали весьма внимательно. Однако единства взглядов по вопросу о времени вступления Японии в войну против СССР не было, хотя и господствовало убеждение (особенно вначале) в конечной победе гитлеровской Германии. Представление о борьбе мнений по этому вопросу в правящем лагере Японии дают дебаты, развернувшиеся в «мозговом тресте» Коноэ.
Большинство членов «Асамэсикай» выражали мнение, что, «учитывая темп продвижения германской армии, военный разгром СССР последует примерно в течение двух месяцев»73. Однако среди участников «Асамэсикай» были и такие, которые стремились предостеречь от поспешных выводов об исходе войны между Германией и СССР. Например, Хироо Сасса, в то время главный редактор газеты «Асахи», высказывался следующим образом: «Если рассматривать вопрос о стратегической точке зрения, то станет ясно, что Советский Союз вряд ли так скоро потерпит поражение. В будущем, очевидно, и Германия столкнется с большими трудностями»74. Примерно такой же точки зрения придерживался и еще один член «Асамэсикай» — политический обозреватель Тэйдзо Тайра75.
Одзаки же в своих выступлениях на заседаниях «Асамэсикай» неоднократно обращал внимание участников «мозгового треста» на то, что Советский Союз силен и «что война против него потребует много жертв. Экономические же ресурсы, которые имеются сейчас в Сибири, не стоят этих жертв. Вот почему не следует воевать с Советским Союзом»76.
План «Кантокуэн» начал осуществляться точно в намеченные календарные сроки. В июле была проведена в три очереди мобилизация 850 тыс. резервистов. В мобилизационную готовность были приведены железнодорожная сеть Маньчжурии и морские суда общим тоннажем 800 тыс. В порты Кореи и Дайрен одно за другим начали прибывать суда, груженные войсками, оружием и снаряжением 77.
Все же «благоприятный случай» не наступал. Из материалов следствия по «делу Зорге» видно, что японские милитаристы считали необходимым для вторжения в пределы СССР резкое сокращение советских войск, дислоцированных на Дальнем Востоке. Они надеялись, что это произойдет за счет переброски войск на запад. Кроме того, они рассматривали в качестве необходимой предпосылки «появление в Сибири симптомов внутреннего краха СССР» в результате поражений советских войск в войне с Германией78. Начальник генерального штаба японской армии Сутияма на заседании координационного комитета 25 июня выражал мнение, что следует дождаться сокращения численности Красной Армии на Дальнем Востоке и в Сибири «по меньшей мере наполовину»79.
Но тс данные, которые японское командование черпало из собственных источников, резко расходились со сведениями Кречмера. Они свидетельствовали, что до появления «благоприятного случая» еще далеко. 12 июля начальник пятого (русского) отдела разведуправлс-ния японского генштаба Исомура представил доклад, в котором отмечалось, что переброска советских войск с Дальнего Востока на запад весьма незначительна. А из районов предстоящего вторжения японских войск — к востоку от р. Уссури и к северу от Амура — отправка советских войск не только не производилась, но, по данным Кваптунской армии, оборонительная мощь Красной Армии здесь даже усиливалась80.
Внимательное изучение японским командованием положения на советско-германском фронте также давало основания для того, чтобы относиться к победным реляциям своих союзников по «оси» с большой осторожностью. В дни сражения под Смоленском, когда войска Красной Армии сорвали первую попытку гитлеровских войск прорваться к Москве и заставили их перейти к обороне, в «Секретном дневнике войны» японского генштаба появились такие многозначительные записи: «22 июля. Ровно месяц после начала германо-советской войны. Хотя операции германской армии идут благоприятно, устойчивость правительства Сталина" вопреки ожиданиям сильна. Передвижений советских войск с Дальнего Востока не отмечается. Что касается наступления благоприятного случая для открытия военных действий против СССР, то вероятность окончания войны в результате операций только Германии по меньшей мере сократилась.
25 июля. В первом (оперативном) отделе точка зрения о том, чтобы выступить против севера в течение текущего года, постепенно ослабевает»81.
Смоленское сражение отдалось эхом в Японии и явилось серьезным предупреждением японским милитаристам о необходимости быть более осмотрительными в своих агрессивных действиях против Советского Союза. Если сначала многие японские «стратеги» высказывали убеждение, что сопротивление Красной Армии будет сломлено за шесть-семь недель, то, после того как наступление гитлеровских дивизий было приостановлено в районе Смоленска, прогнозы об исходе советско-германской войны стали даваться значительно осторожнее 82.