– Тридцатидвухпушечный фрегат – шебека, – определил Джек Обри. – Не иначе как испанец. Его висячие порты совершенно ввели нас в заблуждение. До последнего момента мы думали, что это «купец» – тем более что почти все матросы находились внизу. Мистер Диллон, незаметно уберите с палубы еще несколько человек. Мистер Маршалл, используйте трех – четырех матросов, не больше, чтобы убрать риф на фор – марселе. Пусть не спешат, делают вид, что они новички. Андерсен, прокричите еще раз что – нибудь по-датски и опустите ведро за борт. – Понизив голос, он обратился к Стивену: – Видите эту лису? Порты открылись всего две минуты назад, из-за этой гребаной краски их было не видно. И хотя ее капитан собирался поднять прямые реи – взгляните на фок-мачту фрегата, – он в два счета сможет снова поставить этот латинский парус и тотчас остановить нас. Мы должны идти прежним курсом – другого выбора у нас нет. Посмотрим, удастся ли нам его одурачить. Мистер Риккетс, вы приготовили флаги? Тотчас снимите свой мундир и спрячьте его в рундук. Вот оно, начинается. – Орудие на шканцах фрегата выстрелило, и перед носом «Софи» пролетело ядро. После того как дым рассеялся, появился испанский флаг. – Действуйте, мистер Риккетс, – произнес Джек Обри. На гафеле «Софи» поднялся датский флаг, затем на фок-мачте взвился желтый карантинный флаг. – Прам, подойдите сюда, начинайте размахивать руками. Отдавайте команды на датском языке. Мистер Маршалл, ложитесь в дрейф на расстоянии в полкабельтова. Не ближе.

Расстояние между кораблями уменьшалось. На борту «Софи» воцарилась мертвая тишина: со стороны шебеки доносился говор. Встав сзади Прама, Джек Обри, оставшийся в одной рубашке и панталонах, взялся за штурвал.

– Вы только посмотрите на них, – произнес он, обращаясь не то к себе самому, не то к Стивену. – Их там, должно быть, сотни три, а то и больше. Через пару минут они нас окликнут. Послушайте, сэр, Прам сообщит им, что мы датчане и несколько дней назад вышли из Алжира. Попрошу вас помочь ему и перевести его слова на испанский или другой язык, какой вы сочтете нужным.

В утренней тишине раздался окрик:

– Что за бриг?

– Отвечайте громко и четко, Прам, – сказал Джек Обри.

– «Кломер»! – отвечал старшина-рулевой, нарядившийся в темно – желтый жилет. Отразившись от скал, эхо вернулось к шлюпу, прозвучав с тем же вызовом, но гораздо тише.

– Выберите потихоньку фор – марсель, мистер Маршалл, – негромко произнес Джек, – пусть матросы стоят на брасах. – Он не повышал голоса, зная, что офицеры фрегата направили на шканцы свои подзорные трубы. Капитан почему-то решил, что они усилят его голос.

Расстояние между судами стало сокращаться, и в это время группы матросов на шебеке – это были расчеты орудий – стали рассеиваться. Джек Обри было подумал, что все кончено, и его сердце, спокойное до этого, громко забилось. Но нет. От фрегата отчалила шлюпка.

– Возможно, нам не удастся избежать столкновения, – произнес Джек. – Мистер Диллон, надеюсь, пушки заряжены двойным зарядом картечи?

– Тройным, сэр, – отвечал лейтенант, и Стивен увидел в его глазах безумный блеск счастья – такой взгляд он не раз замечал у него в былые годы. И в то же время это был уверенный взгляд лиса, задумавшего разгромить охраняемый собаками курятник.

Бриз и течение продолжали относить «Софи» к фрегату, команда которого снова занялась тем, что принялась ставить прямое парусное вооружение вместо латинского. Матросы густо облепили ванты, с любопытством поглядывая на покорный бриг, к которому вот – вот должен был подойти их баркас.

– Окликните офицера, Прам, – произнес Джек Обри, и Прам подошел к фальшборту. Громко, как настоящий моряк, он произнес что-то по-датски. Но слова «Алжир» почему-то не прозвучало. Лишь с большим трудом можно было разобрать слова «Берберийский берег».

Испанец – баковый хотел было зацепиться отпорным крюком, однако Стивен произнес по-испански – хотя и со скандинавским акцентом, но вполне понятно – фразу:

– Нет ли у вас на борту врача, который умеет лечить чуму?

Баковый опустил отпорный крюк. Находившийся на баркасе офицер спросил:

– А в чем дело?

– Несколько наших матросов заболели в Алжире, и мы боимся, не заразились ли они. Чем именно, мы не знаем.

– Табань! – приказал испанский офицер гребцам. – Где вы, говорите, высадились?

– В алжирском порту Аржель. Именно там наши матросы сходили на берег. Умоляю, расскажите, какие симптомы у чумы? Опухоли? Бубоны? Вы не посмотрите на наших больных? Прошу вас, сеньор, возьмите этот конец.

– Табань, – повторил испанский офицер. – Так они побывали в алжирском порту?

– Да. Так вы пришлете своего судового врача?

– Нет. Бедняги, да сохранит вас Господь и Матерь Божья.

– Можно мы к вам приедем за лекарствами? Позвольте мне сесть в вашу шлюпку.

– Нет, – отвечал офицер, перекрестясь. – Ни в коем случае. Держитесь подальше, иначе мы будем стрелять. Уходите в море – море их вылечит. Да пребудет с вами Господь, бедняги. Удачного вам плавания. – Было видно, как офицер приказал баковому бросить в море отпорный крюк, как баркас быстро направился к ярко – красной шебеке.

Поскольку расстояние между судами было невелико, чей-то голос произнес несколько слов по-датски. Прам ответил. Затем какой-то высокий худой господин, находившийся на шканцах, очевидно капитан, спросил, не видели ли они английский военный корабль, бриг.

– Нет, – ответили они, и, когда расстояние между судами стало увеличиваться, Джек Обри прошептал: – Спросите, как называется корабль.

– «Какафуэго», – донеслось до шлюпа с удалявшейся шебеки. – Счастливого плавания!

– И вам счастливого плавания.

– Выходит, это фрегат, – произнес Стивен, внимательно разглядывая «Какафуэго».

– Фрегат – шебека, – ответил Джек. – Поаккуратнее с этими брасами, мистер Маршалл, делайте вид, что не торопитесь. Фрегат – шебека. Поразительная оснастка, не правда ли? Мне кажется, быстроходнее судов не бывает: большая ширина на мидель – шпангоуте, позволяющая нести много парусов, однако очень узкая палуба. А ведь судну нужна огромная команда. Дело в том, что, когда оно идет в бейдевинд, оно несет латинское парусное вооружение, но когда дует попутный ветер – оно его убирает и ставит прямое вооружение, а для этого нужна уйма людей. На фрегате должно быть человек триста, не меньше. Сейчас он меняет вооружение на прямое – следовательно, пойдет вдоль побережья. Поэтому нам следует держаться южнее: хватит с нас его общества. Мистер Диллон, взглянем на карту.

– Боже милосердный! – воскликнул Джек у себя в каюте, всплеснув руками и похохатывая. – Я уж решил, что на этот раз мы попались и теперь нас сожгут и потопят, а экипаж повесят, станут пытать и четвертуют. Что за сокровище этот доктор! Как он размахивал тросом и с каким серьезным видом просил пустить его в шлюпку! Я его понял, хотя он и говорил очень быстро. Ха – ха – ха! Разве вам не показалась его выдумка забавной, а?

– Очень забавной, сэр.

– «Que vengan»[45], – говорит он таким жалобным голосом, размахивая перлинем, а они сторонятся его, такие мрачные и серьезные, словно стая сов. Que vengan! Ха – ха – ха… Ах ты господи. Но вам, я вижу, не смешно.

– По правде говоря, сэр, я был настолько поражен тем, что мы удрали, что не успел оценить шутку.

– А чего бы вы хотели? – спросил его, продолжая смеяться, Джек Обри. – Хотели, чтобы мы таранили фрегат?

– Я был убежден, что мы намереваемся атаковать его, – горячо воскликнул Диллон. – Я был убежден, что таково ваше намерение. И я был в восторге.

– Четырнадцатипушечный бриг должен был напасть на тридцатидвухпушечный фрегат? Вы это серьезно?

– Конечно. Когда испанцы стали спускать баркас и половина их экипажа возилась с парусами, бортовым залпом и огнем стрелкового оружия мы разнесли бы их на куски. А воспользовавшись бризом, мы бы ушли далеко, прежде чем они пришли в себя.