Для того чтобы определить, насколько Клан заслуживает почета, учитывались многие обстоятельства. Во время Сходбища устраивались магические обряды и охотничьи состязания, которым придавалось не менее важное значение, чем священным ритуалам. Состязания эти не только способствовали совершенствованию жизненно необходимых навыков – они предотвращали междоусобные столкновения, так как в них находил выход воинственный пыл. Охотники боролись за первенство во всем: в рукопашных схватках, искусстве владения пращой и палицей, метании болы, беге с копьем, плясках, изготовлении орудий, рассказывании легенд. Они разыгрывали целые представления, требующие проявления всех умений, ловкости, мужества и силы.
Женщины тоже вносили свою лепту, хотя их соперничество не было столь ответственным, как состязания мужчин. Великий праздник давал возможность узнать, насколько искусны стряпухи из разных Кланов. Дары, принесенные гостями, выставляли на всеобщее обозрение, и по ним судили о мастерстве женщин из того или иного Клана. Подарки поражали своим разнообразием: тут были и мягкие, умело выделанные кожи, и роскошные меха, и плотные плетеные сосуды, не пропускавшие воды, и изящные ажурные корзины для кореньев и ягод и короба из древесной коры, и веревки из жил и шерсти животных, деревянная и костяная посуда, обувь, одежда. Сравнивались не только изделия женщин, но и дети, произведенные ими на свет. Но если в соревнованиях охотников первенство присуждалось во всеуслышание, то здесь оно не провозглашалось, хотя различие между просто добротной работой и работой на редкость искусной не ускользало от множества пытливых глаз.
Достоинства Мог-ура и целительницы каждого Клана тоже влияли на его положение в иерархии. Никто не мог превзойти Креба в магической силе, никто не мог превзойти Изу во владении чарами целительства. Оба они способствовали тому, что за их Кланом сохранялось неоспоримое первенство. Впрочем, Клан был первым на протяжении жизни нескольких поколений, и Бран, став вождем, чувствовал себя увереннее, чем его соперники. Важнейшим условием первенства Клана были мудрость, проницательность и благоразумие его главы. Как и состязание женщин, борьба между вождями была негласной, хотя имя победителя ни для кого не являлось тайной.
В заслугу вождю ставились ловкость и сноровка его охотников, мастерство и беспрекословная покорность женщин – это доказывало, что у вождя сильная воля и твердая рука. Учитывалась и верность традициям Клана. Но главным образом почет, которым окружали того или иного вождя, зависел от его собственного характера. Бран понимал, что на этот раз ему придется нелегко. Приведя на сход Эйлу, он утратил незыблемую почву под ногами.
Во время Великого Сходбища возобновлялись старые знакомства, люди встречались с родственниками из других Кланов и обменивались слухами, историями и легендами, весьма скрашивавшими холодные зимние вечера. Молодые мужчины и женщины, которым не находилось подходящей пары в их собственных Кланах, могли поискать счастья в других. Мужчина имел право взять себе женщину из другого Клана лишь с согласия своего вождя. Для женщины же такой выбор считался честью, особенно если на нее положил глаз представитель более чтимого Клана. Правда, разлука с домом, с родными и друзьями причиняла ей немало горя. При мысли о том, что ее ждет подобный удел, Эйла заранее печалилась. Впрочем, несмотря на лестный отзыв Зуга и высокое положение целительницы, занимаемое Эйлой, Иза сомневалась, что ее приемная дочь найдет на Сходбище свою судьбу. То, что у Эйлы есть сын, говорило бы в ее пользу, будь он здоровым, но увечный ребенок лишь отвращал от нее мужчин.
Однако сейчас мысли Эйлы были заняты вовсе не поисками пары. Она пыталась набраться смелости и выйти из пещеры под град любопытных и подозрительных взглядов. Вместе с Убой она уже разобрала всю поклажу и устроилась у очага, которому предстояло на много дней стать их домом. Хлопоты не заняли много времени: женщины Клана Норга позаботились, чтобы камни для очага и сосуды с водой находились поблизости. Эйла, вспомнив советы Изы, постаралась, чтобы ее способности не остались незамеченными, и ее искусные изделия уже привлекли всеобщее внимание. Она умылась, переоделась в чистую накидку и принялась кормить сына грудью. Уба меж тем нетерпеливо ерзала в ожидании. Девочке хотелось побыстрее исследовать окрестности пещеры и посмотреть на людей из других Кланов, но выходить одна она не решалась.
– Не тяни, Эйла, – упрашивала Уба. – Все уже давно вышли из пещеры. Ты могла покормить Дарка попозже. Или сделать это на солнышке. Что хорошего торчать в темноте?
– Не покорми я его сейчас, он вскоре раскричится. Знаешь сама, как громко он кричит. Люди решат, что я плохая мать, – ответила Эйла. – Зачем мне еще больше портить мнение о себе? Креб предупреждал, в других Кланах удивятся, когда увидят меня. Но мне и в голову не приходило, что из-за меня хозяева могут не принять нас и что все уставятся на меня, точно на чудовище.
– Ну, в конце концов, они же приняли нас. Креб и Бран объяснили им, что ты женщина Клана. Ты же не можешь все время просидеть в пещере. Рано или поздно тебе придется выйти. Здешние люди быстро к тебе привыкнут, точно так же как и мы. Поверь, я совершенно не замечаю, что ты не похожа на всех остальных людей.
– Потому что я появилась в Клане еще до твоего рождения, Уба. А эти люди видят меня в первый раз. Ну ладно, ты права, хватит прятаться в пещере. Идем. Не забудь захватить что-нибудь вкусненькое – угостить медведя.
Эйла поднялась и, поглаживая по спинке Дарка, задремавшего у нее на плече, направилась к выходу. Проходя мимо очага Норга, она увидела его женщину и сделала жест, выражающий глубокое уважение. Женщина Норга ответила приветственным жестом и торопливо взялась за работу, явно смущенная тем, что Эйла заметила ее любопытный взгляд. Приблизившись к проему, Эйла глубоко вздохнула и гордо вскинула голову. Лучше всего не обращать внимания на всеобщее изумление, подбадривала она себя. Она женщина Клана, такая же, как и все прочие женщины.
Но стоило ей выйти на яркий солнечный свет, решимость ее поколебалась. Казалось, все люди, прибывшие на Сходбище, толпились у входа в пещеру. Сотни глаз, устремленные к выходу, ожидали, когда покажется диковинная женщина, которую почему-то называли женщиной Клана. Некоторые пытались скрыть свое любопытство, но многие забыли о правилах учтивости или решили пренебречь ими для такого случая. Увидев Эйлу, они уставились на нее, открыв рты. Эйла почувствовала, как щеки ее вспыхнули. Чтобы скрыть свое замешательство, она принялась возиться с ребенком, висевшим у нее на груди, устраивая его поудобнее.
Тогда изумленные взгляды устремились на Дарка. Внешность Эйлы так поразила людей, что поначалу они не обратили внимания на ее сына. Откровенные жесты и гримасы не оставляли сомнений в том, что собравшиеся не в восторге от ребенка необычной женщины. Люди понимали, что он и не должен походить на их собственных детей. Если бы Дарк был точной копией Эйлы, все восприняли бы это как должное. Что бы там ни утверждали Бран и Мог-ур, никто не сомневался: Эйла – одна из Других. Значит, и сын ее должен выглядеть так, как подобает рожденному среди Других. Но некоторые черты роднили ребенка с людьми Клана, и потому его уродство особенно бросалось в глаза. Все недоумевали, почему столь увечного ребенка оставили в живых. Он бросал тень не только на свою мать, но и на Брана, излишне снисходительного вождя.
Избегая смотреть в подозрительные, недоброжелательные лица, Эйла вместе с Убой направилась к клетке пещерного медведя. Увидев их, косматый увалень неуклюже поднялся и просунул лапу сквозь прутья клетки, ожидая угощения. Эйла и Уба отпрянули, увидев громадную лапу с толстыми тупыми когтями, предназначенными природой для выкапывания корней и клубней, которыми медведь питается на воле. При помощи таких когтей не заберешься на дерево, но пещерный медведь в отличие от бурого все равно слишком тяжел для этого. Лишь медвежата его достаточно ловки и проворны, чтобы лазать по деревьям. Эйла и Уба положили припасенные для медведя яблоки рядом с толстой решеткой.