Подлая шлюшка.

— Предложение Кристиана принято единогласно, — сообщает мне Ян, его длинные волосы, обманчиво пахнущие свежестью, елозят по моему лицу. — Убийцей окажется Лорье, вы убьете его, а потом погибнете на пожаре.

Вести диалог. Заставить их потерять время. Мой блокнот.

— «Опять пожар! Это уже было в первом томе», — громко читает Ян.

— Она права, — замечает Мартина, — мы повторяемся. И потом, у Корнуэлл есть такая книга, «Сожжение».

— А если она покончит с собой, увидев, что все убиты? Перед камерой, а на шее будет табличка: «Мир — всего лишь куча нечистот»? — предлагает Мерканти.

— Какашки-какашки, кака-кака-говно! — вопит Кристиан.

— Придумала! — восклицает Летиция. — Она захлебнется в снегу!

— Она захлебнется в снегу? — повторяет Франсина. — Да, весьма романтично. А вокруг нее все эти тела, наполовину засыпанные снегом, с руками, воздетыми в мольбе о помощи, этакий альпийский «Титаник». Мне это нравится.

Мой сон, в котором Магали захлебывалась снегом… Магали.

«Магали?»

— О, это все я, — говорит Мартина. — Все думали, что я разбираю шкафчик с медикаментами, а я вдруг заметила, что Юго пошел послушать матч. Тогда я сказала Магали, чтобы она быстренько поднялась к вам в комнату, что мы вам приготовим сюрприз. Она была так счастлива, что скоро увидит Иисуса благодаря волшебной веревке!

— А Вероник? — спрашивает Лорье, и его голос дрожит от ненависти.

— Надо же, наш красавчик старшина заговорил! — насмешливо говорит Франсина.

— Вероник моя! — заявляет Кристиан. — Вот поэтому вы и нашли кусторез под моей кроватью. Правда, гениально? Орудие убийства у убийцы. Блин! Вот славная была девка! Я ее сперва здорово отымел, уж поверьте!

— Марион Эннекен?

— Тут мы все, — говорит Ян. — Эта мерзавка выкобенивалась, не так, как в больнице. Хорошо позабавились. Но она недолго продержалась. Не то что Соня.

— А Соню — ты? — Лорье пытается придать твердость голосу.

— Ну да! Не напрасно ты меня подозревал. Зря щенок в фуражке не доверился своему нюху!

У меня в памяти вдруг всплывает разговор, но теперь в другом, зловещем свете. Грустный голос Сони, обращающейся к Яну: «Ты знаешь, что скоро случится что-то ужасное. — Да о чем ты? — О безумии, о разрушении, о зле, вот о чем. — Тебе что-то известно?» И дальше: «Ты знаешь, что если силы зла вырвались наружу, их ничто не остановит. Они уже в пути, Ян. Они уже нанесли удар, ведь так? — Но… — Нет, молчи. Ты еще не усвоил, что слова ничего не значат? — Это глупо. Соня, доверься мне! — Доверие — это непозволительная для меня роскошь. Пусти меня, я ухожу!».

Соня знала! Она знала, что он сумасшедший! Она подозревала, что это он убил Марион, вот что она хотела сказать, но при этом слишком боялась!

— Я пил всю ночь, чтобы утром меня нашли без чувств, — объясняет Ян специально для Лорье. — Но это не помешало мне красиво поработать. Знаешь, я думал о тебе, это меня подхлестывало.

Слышу приглушенный всхлип. Конечно, это Лорье.

— Смотрите, этот кретин плачет! — хихикает Кристиан.

Они будут нас пытать. Пытать, поджаривать на медленном огне, вырезать свои грязные фантазии на нашей хрупкой плоти. Надо выиграть время!

«Почему Соня не убежала?»

— Она была готовенькая, — ржет Ян. — Наколотая по самое не могу. Я доставал ей все, чего она хотела, у нее уже не оставалось воли, к тому же она была больна. Она знала, что ей недолго осталось.

— Врешь! — кричит Лорье.

— Если о чем-то мне и незачем врать, то как раз об этом. Она не хотела умереть в хосписе, превратиться в кучу костей, вот из-за этого тоже она не убежала. Она знала, что это конец, и она любила меня. Так почему же не дать мне выступить в роли Милосердной Смерти?

— Мразь! Ты пытал ее до смерти, в этом твое милосердие?

— А знаешь сказку про скорпиона и лягушку? — спрашивает Ян.

Смутное воспоминание о скорпионе, который клянется, что не ужалит лягушку, а потом убивает ее и извиняется, говоря что-то вроде: «Такая уж у меня натура, неужели ты думала, что она не возьмет свое?»

— Ну, ладно.. , — начинает Мерканти, потрескивая своими гуттаперчевыми пальцами.

Скорее!

«Собака? Не узнала Яна?»

— А! Прекрасный вопрос, Элиз! — восклицает Ян. — Он подтверждает, что мы имеем дело с профессионалом! Когда в тот вечер я пришел в дискотеку, я, ради такого случая, нарядился в комбинезон инструктора, в шлем и в перчатки «Вора». Пес не почуял мой запах. И, прежде чем я успел им заняться, эта сучка Соня вышвырнула его в окно. Поэтому он и бросился на Мерканти, переодетого Вором, на террасе. Он узнал силуэт «Вора».

Еще один вопрос.

«ПсиГот'иК?»

— Это сокращение, от слов «Психопат», этого навязанного нам смешного названия, и «Готика», в смысле жанра романа ужасов XVIII века, — отвечает мне утонченная Франсина.

Кажется, мой дядя приходит в себя, он двигается, поднимается, произносит несколько неразборчивых слов.

— Заткнись, папаша! — прикрикивает Кристиан.

Потом тишина. Наверное, он снова ударил его.

Только бы сердце выдержало.

— Ну, вернемся к нашим баранам, — говорит Мерканти.

— Бе-е-е, бе-е-е…

— Замолкни, Кристиан! — кричит Летиция.

— Сама замолкни!

— Время поджимает! — в очередной раз напоминает Ян. — Вопрос номер один: что делать со вспомогательными персонажами?

— Уберем постепенно. Сперва займемся основными! — предлагает Мартина.

— Идея насчет того, чтобы оставить экспертов так, как будто они снимают улики, с аппаратурой и все такое, остается в силе? — спрашивает Летиция.

— Угу, это мило! — поддерживает Кристиан.

— А остальные? — говорит Франсина.

— Люблю дебилов, — говорит Мерканти. — Прямо как дети, умирают с глазами, полными упрека.

Как я жалею, что это не тебе я разрядила пистолет в яйца!

— Надо всех укокошить! — вопит Кристиан. — Укокошить как следует, и тогда мы это продадим на видео и получим кучу денег.

— Деньги — это не единственная мотивация! — восклицает Франсина. — Мы стремимся достичь невиданного ранее уровня экспрессии!

— Уж в этом, — усмехается Мерканти, — доверьтесь мне. Вы слышите? — вдруг спрашивает он.

Тихие возгласы, легкие шаги. Узнаю резкий голос Клары.

— Вроде бы девушки вышли погулять! — продолжает Мерканти.

Звяканье металла. Звук удаляющихся шагов.

Я со страстной надеждой представляю себе, что обе молодые женщины спаслись, что они бегут по лесу, подальше от них, к свободе, к жизни.

Кристиан напевает «Радости любви». Мерканти возвращается со словами:

— Смотрите, что я нашел в игровой!

Слышу, как Эмили тоненьким голоском протестует, а Клара спрашивает, где Юго.

— Он улетел в небеса вместе с Магали, — шепчет Мартина. — Не расстраивайся, скоро ты их догонишь, дорогуша.

— Я тоже хочу на небо! — кричит Эмили. — Я первая!

— Ну, если тебе это доставит удовольствие, сокровище мое, — отвечает Мерканти. — А пока что будь умницей, хорошей девочкой, ангел мой, — добавляет он. — Да, ты будешь умницей…

И он продолжает тем же слащавым голосом, шорох сминаемой одежды, протесты Эмили, кудахтанье Клары.

— Вы считаете нормальным, что эта сучка Эмили выпендривается? — вдруг спрашивает он. — Разве глина может сопротивляться тому, чтобы ее лепили?

— Бог мой, если она тебе нужна, бери! Но только чтобы это не тянулось вечно! — ворчит Ян.

— Я тоже хочу! — требует Кристиан.

— Вы не могли бы уйти и заняться этим в сторонке? — натянутым тоном спрашивает Франсина.

— Ох, уж эти женщины! — шепчет Мерканти. — Филу, голубчик, пошли с нами. У тебя больше нет причин отказываться.

Он тянет его за собой. Слышу, как подошвы упирающегося Лорье царапают паркет.

— Давай шевелись!

— По-моему, это такое ребячество, — говорит мне Мартина, — вся эта плотская возня.

— Ах ты, сука! — вдруг орет Мерканти за стеной.

И почти сразу же раздаются вопли Эмили. Настоящие вопли, как в самых страшных кошмарах. Все более и более пронзительные. Я стараюсь не слушать. Я заталкиваю кулак в рот так глубоко, что почти задыхаюсь, и прикусываю его. Франсина покашливает. Летиция листает журнал. Теперь Эмили издает только протяжный, бесконечный стон, она стонет на одной ноте, как человек, дошедший до предела страданий.