Я слушаю с омерзением, а сама пытаюсь понять — кто это только что вошел, хромая, и теперь дышит совсем рядом со мной. Жюстина? Нет, я уверена, что это мужчина.

— Франсина, можешь передать мне новую тетрадку? — спрашивает Ян.

Мне на колени кладут тетрадь.

— Не будем лишать себя советов профессионала! — усмехается он.

Я размахиваю ручкой, как церковный служка колокольчиком. Все то »се неизменное желание выиграть время.

«Вор: вся группа по очереди переодевалась в его костюм?»

— Нет. Подумайте немножко! — велит мне Франсина.

Если эту одежду носили все по очереди, Магали ни за что не смогла бы узнать кого-то конкретного. Следовательно, эту роль почти все время играл кто-то один. И, следовательно, это не может быть кто-то из обитателей Центра, иначе Магали назвала бы его имя, значит, это кто-то извне, то есть, Дюпюи или Мерканти, потому что Магали никогда не видела их в Центре, она умерла до того, как они прибыли под видом жандармов. И, учитывая голос и рост Вора, я склоняюсь в пользу Мерканти.

«Мерканти».

— Угадали! Вы и впрямь очень талантливы.

— Где Жюстина? — внезапно спрашивает мой дядя растерянным голосом.

— Там, где ей и следует быть! — отвечает ему Ян безапелляционным тоном. — Ну, теперь за работу: как мы закончим?

— Надо оставить, как задумано: Леонар убивает всех, — предлагает Кристиан.

— Фу, — фыркает Мерканти, — это пошло! Что она там напридумывала, эта Б*А*?

— Да ничего особенного. «Один из пациентов видит по телевизору убийцу… »

— Да, нам уже пришлось попотеть с этим! — восклицает Летиция. — Надо было пропустить этот эпизод, он никому не нужен: девочка видит по телевизору человека и узнает его, но на самом деле не узнает, потому что на нем шлем! Браво, неожиданный поворот!

— Кроме того, я чуть не задохнулся в этом шлеме! — ворчит Мерканти.

— «Элиз обстреливают дротиками для дартса… », — дальше читает Ян.

— Магали не хотела идти на террасу, чтобы посмотреть, как ты будешь толкать Элиз, мне пришлось ее на себе тащить! — кричит Мартина. — В первом эпизоде Элиз уже кололи иголкой, — продолжает она. — Это однообразно.

— Ты не заметила, что авторы детективов всегда пишут одну и ту же книгу, пусть и по-разному? — парирует Летиция. — Вот они-то и есть настоящие психи! Невротики с навязчивыми идеями!

От их беседы у меня мурашки по телу бегут. Потому что я, безусловно, их пленница, но еще и потому, что их бред не лишен известной логики. Это не сумасшедшие, это существа с совершенно извращенной психикой. А мы для них — объекты для эксперимента и развлечения. И, может быть, даже вызываем у них отвращение.

Нет, они не безнравственны, им чуждо само понятие нравственности. Они не более безумны, чем вожди Третьего рейха. Своего рода последователи теории евгеники. Они удерживают нас в своей власти и радуются при мысли, что могут подвергнуть нас самой жестокой казни. Абсолютный кошмар. Оказаться связанными по рукам и ногам среди вооруженных садистов, мнящих себя непризнанными творцами.

Снова ручка. Каждая истекающая секунда — это дополнительная секунда жизни, секунда передышки перед болью. Что бы такое спросить? Ах, да.

«Элиз ест человеческое мясо?»

— Ах, это! Чудесная идея нашей милой Франсины! — радостно отвечает мне Ян.

— Что-то свеженькое, — подтверждает Франсина.

— Еще был эпизод, когда под креслом Элиз взрывалась ракета фейерверка! — кричит Кристиан. — Это было бы так красиво!

— Бред! — возражает Франсина. — Мы заменили это взрывом на кухне.

— Бред! — отвечает ей Кристиан. — Бредовинахреновина…

— Кристиан! — механически одергивает его Мартина.

Спрашиваю себя: может, лучше бы у меня под задницей взорвалась ракета, чем оставаться здесь, во власти этих экспериментаторов, в роли подопытного животного. Думаю о Павлове, о его работах над животными и экспериментальными неврозами. Чудовищно. Рационально обоснованная пытка. А теперь в клетке я сама.

— Почему Вор ее не трахнул? — опять спрашивает Кристиан.

— Я собирался, но нам помешал Шнабель, — объясняет Мерканти, от чего у меня по телу пробегает дрожь.

— Легавые приедут через два часа. Тянуть больше нельзя! — нервно бросает Ян.

— Отпечатки пальцев Элиз на пистолете бедняги Дюпюи? — спрашивает Мартина.

— Стерли, — отвечает Летиция.

— Прекратите эту дурацкую игру! — внезапно приказывает мой дядя с вымученным оптимизмом приговоренного к смерти, пытающегося убедить себя, что все происходящее ему только снится.

— Пойдите на улицу и посмотрите, игра это или нет! Мерканти, уведи его!

Не обращая внимания на протесты дяди, который вдруг кажется мне совсем старичком, Мерканти выволакивает его из комнаты. Я пишу:

«Где Иветт?»

— В холодке, в цистерне! — хихикает Ян. — Да нет, успокойтесь, она с остальными, с ее головы еще и волосинки не упало, — говорит он мне, подчеркивая слово «еще».

«Что вы с нами сделаете?»

— Мы же вам сказали, все закончится очень красиво! Так же грандиозно, как было в Вако! Двадцать человек, погибших во время пожара в Центре, тогда как на самом деле Леонар убьет вас перед камерой незадолго до последней атаки штурмовой группы Национальной жандармерии, — с энтузиазмом объясняет мне Франсина. — Эксклюзивный материал для «ПсиГот'ик», для книги, для фильма, продажа живой записи всего случившегося. Вы отдаете себе отчет, что сейчас мы пишем страницу Истории? И к тому же захватывающую страницу!

С улицы доносятся крики, ругань, я сжимаюсь в ожидании выстрела, дверь резко распахивается, на пол падает чье-то тело.

— Этот сукин сын попытался удрать, пришлось ему вмазать, — говорит Мерканти, явно имея в виду моего дядю.

— Ты, наверное, сильно ударил. Кровь так и льет, — замечает Кристиан.

— У стариков кровь близко, — отвечает Мерканти. — К тому же она у них воняет. Не то что у малышни. Детская кровь — это вроде как ангел пописал.

— Этому дурному Лорье только и надо, что всадить пулю дядюшке в башку, — продолжает Кристиан. — Элиз плачет, все такое… Мать твою, это будет сильно!

Лорье! Я совершенно забыла о нем. Неужели он тоже входит в банду?

— Не надо приносить правдоподобие в жертву рейтингу! — говорит в это время Летиция. — С чего вдруг Лорье будет убивать дядюшку Элиз?

Кристиан обиженно бормочет: «Я ничего не знаю». Я неслышно вздыхаю. Психопаты обучаются писательскому искусству. Наши жизни подвешены на ниточке их сценария. Накладываясь на страх и злость, порыв ненависти создает горькую, невыносимую смесь, и мне кажется, что я сейчас взорвусь.

— А почему не получается то, что мы придумали? — спрашивает Кристиан.

— Мне все это кажется слащавым, — говорит Мерканти, — нет никаких неожиданностей. И от Элиз практически никакого толка. Это все же героиня!

— Ну, так надо просто оставить эпизод, в котором она находит тела жандармов. Она догадывается, что виновник всего — Леонар, — предлагает Кристиан.

— Почему? — перебивает его Мартина.

— Я не знаю! Потому что он — дядин сын!

— А откуда она это узнает? — настаивает Мартина своим медоточивым голосом.

— Вот дерьмо! Оттуда, что она героиня, иначе для чего она нам нужна, а?! — протестует Кристиан.

И еще секунд десять они напрягают свои мозговые извилины.

Блокнот: «Я догадываюсь, потому что догадываюсь. Посмотрите мои записки. Дедукция».

— Вот, она догадалась, потому что догадалась! — устало одобряет Ян. — Здорово, вы просто догадались?!

— Но о чем же она догадалась, если догадываться не о чем? — надрывается Кристиан.

— Она догадалась, какой именно догадки мы от нее ждали, — объясняет ему Франсина. — Наша милая Элиз действительно замечательный детектив.

— Ладно, хорошо, — говорит Кристиан. — Она догадалась, после этого она вызвала легавых и…

— Она — не — может — говорить! — скандирует Летиция.

— Ах да, я забыл! Надо признаться, она не облегчает нам задачу, — бормочет он. — К тому же она не очень-то сексуальна. Почему мы не взяли Памелу Андерсон?