«В связи с исполняющимся 21/ X — 1956 г. шестидесятилетием со дня рождения известного детского писателя и драматурга Евгения Львовича Шварца, — писал заместитель Ответственного секретаря Лен. отд. СП Г. Холопов, — Секретариат Ленинградского отделения Союза просит войти с ходатайством о награждении писателя правительственной наградой.
Е. Л. Шварц является автором широко известных и признанных пьес — «Снежная королева», «Два клена», «Тень», «Красная Шапочка», которые на долгие годы вошли в репертуар советского театра для детей. Тонкий и глубоко-своеобразный художник, Е. Л. Шварц занял своими пьесами и сценариями кинофильмов «Золушка», «Первоклассница», «Дон Кихот» свое особое место в советской драматургии и кинодраматургии. Пьесы Е. Л. Шварца не только хорошо известны за рубежом, но и входят в репертуар театра большинства европейских стран. Больше чем тридцатипятилетняя плодотворная литературная деятельность Е. Л. Шварца заслуживает быть особо отмеченной».
Итак, отмечать юбилей назначили на 20 октября в Доме писателей.
А ещё 8 октября Корней Иванович Чуковский писал «Юбилейной комиссии по чествованию Е. Л. Шварца»:
«Дорогие товарищи. Я не специалист по юбилеям и не знаю, в какие формы должно выливаться чествование Евг. Шварца. Шварц не только ленинградский писатель, он писатель всесоюзного значения, и мне кажется, что юбилей нужно сделать широким, народным. Нельзя забывать, что Шварц в своей области классик. Его лучшие вещи безупречны по форме, по своему высокому мастерству. При этом он один из самых оригинальных советских писателей, создатель своего — особого — стиля и жанра, которые доступны лишь ему одному. Его долго не признавали, унижали, не замечали, замалчивали — тем громче и звонче должен быть его юбилей. Это нужно не Шварцу, а нам, нужно литературе, которая имеет все основания гордиться творчеством Шварца. Я болен, и вряд ли мне удастся приехать в Ленинград, чтобы приветствовать лично этого талантливого, благородного, феноменально скромного мастера. Я могу только издали радоваться, что современники наконец-то начинают понимать, кого они так долго отвергали».
Корней Иванович не смог приехать. Но он «приветствовал» своего бывшего секретаря письмом: «Дорогой Евгений Львович, конечно, сегодня Вам не раз сообщат, как приятную и веселую новость, что Вы обладаете редкостным даром прелестной, причудливой, светлой фантазии, что своим обаятельно-милым, уютным, своеобразным, поэтическим юмором Вы уже многие годы согреваете бесчисленные сердца соотечественников, и все это, конечно, превосходно, но было бы, пожалуй, ещё превосходней, если бы это же самое (так же громко и явственно) Вам сказали лет двадцать или хотя бы десять назад, вместо того, чтобы <нрзб.> и язвить Ваш (право же, нисколько не вредный) талант.
Ваш старинный почитатель и друг Корней Чуковский».
Телеграммы начали поступать уже девятнадцатого:
«Дорогого друга, умного и доброго писателя Евгений Шварца обнимаю от всего сердца. Желаю долгих лет и многих побед = Маршак».
«Горячо поздравляем, но имейте в виду, если в течение следующих шестидесяти лет Вы не будете писать только для нас, больше поздравлять не будем = Образцов, Сперанский, Шпет».
Е. В. Сперанский — артист театра Образцова: Л. Г. Шпет — специалист по кукольному театру, тогда завлит ЦДТ.
«Дорогой волшебник, пусть неизменно обитает радость в вашем доме. Пусть творятся в этом доме новые и новые чудеса, и пусть им сопутствует самая большая удача = Вера Панова».
Утром двадцатого принесли телеграмму из Караганды от Эстер Соломоновны Паперной, до сих пор ещё отбывающей там ссылку: «Поздравляю дорогого Шварцьера с шестидесятилетием. Это только половина положенных ста двадцати. Будь здоров, остальное приложится. Целую = Эся». По еврейскому обычаю, поздравляя кого-либо или поднимая за него тост, желают сто двадцать лет жизни.
Всего же в юбилейные дни Шварц получил около 200 телеграмм.
Из Москвы приехали В. А. Каверин, Л. А. Малюгин, Ник. К. Чуковский, И. В. Шток, Эм. Г. Казакевич.
Малюгин навестил его дома. «Он был болен тяжело, — вспоминал он потом, — и понимал, конечно, серьезность своей болезни. Но когда я спросил его о самочувствии, он сразу же перевел разговор на другую тему:
— Неужели ты такая же зануда, как все! Расскажи лучше о поездке в Лондон.
— Нет, сначала я расскажу о Майкопе.
Он заволновался от рассказа о городе своего детства.
— Как быстро все прошло, — сказал он с удивлением и обратился к жене: — Катя! Переедем на юг?! Я всю жизнь мечтал жить на юге. И всю жизнь прожил на севере. Поедем!
Он задумался и сказал с горечью:
— Поздно!
— Женя! — сказал я, разряжая тяжелую паузу. — Тебе нельзя уезжать отсюда, как-никак ты уже достопримечательность Ленинграда.
— Юбилей ещё не начался! — иронически улыбнулся он. — Уцененная достопримечательность».
Но празднование юбилея началось ещё 17-го. Заранее, первыми решили отметить его тюзяне. А накануне официального юбилея Николай Павлович Акимов выступил с приветствием по телевидению.
— На свете есть вещи, — говорил он, — которые производят только для детей: всякие пищалки, скакалки, лошадки на колесиках и т. д. Другие вещи фабрикуются только для взрослых: арифмометры, бухгалтерские отчеты, машины, танки, бомбы, спиртные напитки и папиросы. Однако трудно определить, для кого существует солнце, море, песок на пляже, цветущая сирень, ягоды, фрукты и взбитые сливки? Вероятно — для всех! И дети, и взрослые одинаково это любят. Так и с драматургией. Бывают пьесы исключительно детские. Их ставят только для детей, и взрослые не посещают такие спектакли. Много пьес пишется специально для взрослых, и, даже если взрослые не заполняют зрительного зала, дети не очень рвутся на свободные места.
А вот у пьес Евгения Шварца, в каком бы театре они не ставились, такая же судьба, как у цветов, морского прибоя и других даров природы: их любят все, независимо от возраста. Когда Шварц написал свою сказку для детей «Два клена», оказалось, что взрослые тоже хотят её смотреть. Когда он написал для взрослых «Обыкновенное чудо» — выяснилось, что эту пьесу, имеющую большой успех на вечерних спектаклях, надо ставить и утром, потому что дети непременно хотят на неё попасть… Я думаю, что секрет успеха сказок Шварца заключен в том, что, рассказывая о волшебниках, принцессах, говорящих котах, о медведе, превращенном в юношу, он выражает мысли о справедливости, наше представление о счастье, наши взгляды на добро и зло. В том, что его сказки — настоящие современные актуальные советские пьесы.
В том, добавлю, что они говорили о вечном.
Утром двадцатого Евгений Львович записал в дневнике: «Я с детства считал день своего рождения особенным, и все в доме поддерживали меня в этом убеждении. Так я и привык думать. И сегодня мне трудно взглянуть на дело трезво. Труднее, чем я предполагал. Только ночью, перед сном, показалось мне, что промелькнула дурная примета! Рязанское, Шелковское, веками вбитое недоверие в возможность счастья. Ну, посмотрим, что будет…».
Не успел Евгений Львович выпить кофе, как пришел, перейдя лестничную площадку, Борис Михайлович Эйхенбаум. Он принес две красочно расписанные открытки от проживающих у Шварцев двух бессловесных существ:
Этот породистый, благородный и красивый (особенно — нос!) человек с кличкой «Шварц» (хотя в нем ничего черного, кроме костюма, нет) прожил три собачьи жизни и научился неплохо лаять… Пусть же он проживает ещё хотя бы одну человеческую жизнь!
Собака Джулька.
За всю мою долгую (10 лет!) и трудную (мя-я-у!) жизнь между мной и этим ласковым мужчиной Шварцем не пробежала ни одна черная кошка, хотя профессор-филолог Катемурр (куда моему хозяину до него!) говорил мне, что слово «Шварц» значит по-немецки — черный. Кричащее противоречие!