Глава 2

– Прошу прощения? – Внешне Мэгги воплощала холодное презрение, но внутри воцарилась паника. Что он знает?

– Можете просить что угодно, миссис Коул, но вряд ли я смогу, выразиться яснее. Я хочу, чтобы вы держались подальше от Лори. Она молода и впечатлительна; в ней слишком мало изощренности для той компании, в которой вы вращаетесь. Я предпочитаю, чтобы она такой и осталась.

– Вы не можете уберечь ее от взросления, – высокомерно ответила Мэгги, чувствуя, что паника начинает утихать. Не может он ничего знать точно, если предупреждает Мэгги, а не Финна. – И между прочим, у нас был совершенно невинный разговор. Просто я восхищалась ее ювелирными работами…

– Судя по тому, что я слышал о вас, миссис Коул, ничто, сделанное вами, не может быть «совершенно невинным».

У Мэгги полыхнули глаза от его сардонической ухмылки. Обиднее всего, что в данном случае этот высокомерный тип прав!

– А судя по тому, что слышала я, не вам бросать камень. Вас тоже невинным не назовешь.

– Верно. Но я никому не пудрю мозги. Свои личные дела я веду там, где их следует вести. Я несу ответственность за дочь и намерен выполнить все свои отцовские обязанности… а это включает и защиту от нее самой. Вы красивая женщина, вы очень обаятельны, а Лори еще только предстоит узнать, какой обманчивой бывает внешность.

– О, так вы собираетесь учить ее цинизму и недоверию к людям? – усмехнулась Мэгги, позабавленная комизмом ситуации. Не она ли несколько минут назад говорила Лори очень похожие слова… о Финне?

– Нет, но пускай узнает, что законы, управляющие нашим обществом, существуют не зря. Без моральных принципов анархия, алчность и распущенность уничтожили бы род человеческий. Самоконтроль и самоуважение идут рука об руку, создавая стабильную и счастливую жизнь. Два понятия, для которых, я уверен, в вашем серванте никогда не находилось места.

Да, что касается ханжества остепенившихся повес, она определенно была права, подумала Мэгги. Но Никлас Фортуна сильно недооценивает наследие, уже переданное дочери. Лори действительно молода, но далеко не так беззащитна, как ему кажется. Она может не походить на него физически, но в ней есть та же несгибаемая целеустремленность. Похоже, при случае Лори может оказаться точно такой же безжалостной в достижении цели, как и ее отец. Понимает ли это Финн? Остается надеяться, что это так, – в противном случае он, возможно, будет удивлен не меньше Никласа Фортуны.

– Ваша дочь уже почти совершеннолетняя. Если она до сих пор не научена верить собственным суждениям о людях, значит, вы оказались плохим воспитателем.

– Знаете, миссис Коул, уж кто бы и читал лекции о воспитании, да только не вы…

– Каждый имеет право на собственное мнение, включая падших ангелов, перебила Мэгги Ей совсем не нравился холодный сарказм, с которым он произносил «миссис Коул». Будто ее замужество – дурная шутка. До сих пор это была очень хорошая шутка!

– Падшая – согласен, но сомневаюсь, что вы когда-то были ангелом! – проскрежетал он.

– Пожалуй, нет, ангелы должны быть ужасно скучными, – согласилась Мэгги с самым томным видом, какой могла изобразить. Он так уверен в ее испорченности – стоит ли разуверять? Вот только отошел бы он на безопасное расстояние.

Внутренняя неловкость, которую он в ней порождал, становилась чересчур ощутимой при такой малой дистанции. Он весь состоял из опасных углов и зазубрин, о которые можно пораниться до крови. – Равно как и пуритане.

Густая, черная с проседью бровь поползла вверх. Глаза из серых стали голубыми, сменив по пути чуть ли не все цвета спектра.

– Так теперь я пуританин? Вы уж выберите что-то одно, миссис Коул. Если, конечно, есть чем выбирать.

Мэгги давно привыкла, что ее прихотливый ум не признают из-за отсутствия логики, – почему же ее так обидели слова Никласа Фортуны?

– Пожалуй, вы выпадаете где-то посередине между грешником и пуританином, – мило сообщила она. – Лицемер… вот, пожалуй, слово, которое может подсказать мне мой ограниченный ум.

– Я могу быть кем угодно, но только не лицемером, – отрезал он, и глаза снова стали серебристо-стальными. – Я живу в соответствии с кодексом чести, которому учу дочь. Я уважаю клятвы и обязательства других людей, даже если они не уважают их сами.

– И что же, черт возьми, это должно значить? – Мэгги рассердилась чуть ли не до потери рассудка.

– Это значит: если вам нужен я, не пользуйтесь моей дочерью как дымовой завесой. Я предпочитаю прямые, честные ходы.

– Что? – Мэгги была ошарашена его предположением – Хотя в любом случае ничего бы не вышло. В такой ситуации самоограничение, безусловно, полезнее для души.

– Господи, да что вы о себе воображаете? – удалось наконец выдохнуть Мэгги – Ну-ну, миссис Коул, откуда такая скромность? Вы прекрасно знаете, что между нами существует потенциальное влечение, хотим мы того или нет. Иначе с чего бы мы так старательно избегали друг друга?

У Мэгги задрожали ресницы. Она с трудом заставила себя не отвести взгляд, хотя и боялась, что он прочтет в ее глазах то, что сама она до сих пор не хотела признавать. И он таки прочел, отчего на жестком, почти грубом лице появилась улыбка. Но странно: проблеск юмора придал Никласу Фортуне еще более угрожающий вид. Улыбка на тигриной морде, промелькнуло в голове у Мэгги… а на ней самой – шкура, которую надо спасать. Она вызывающе вскинула голову. К несчастью, от этого движения прикрытые атласом груди выглянули в декольте, и Никлас Фортуна одарил их взглядом циничного восхищения, что привело Мэгги в полное бешенство.

– Придержите глаза! – прошипела она, не успев сообразить, насколько комично это должно прозвучать.

– Не так это просто, учитывая, какое добро выставляется. – Однако он послушно перевел прищуренный взгляд на лицо. – Вы любите играть в игры, миссис Коул. Я – нет. Я реалист. У меня могут возникать эротические фантазии на ваш счет, как они возникли бы у любого мужчины с живой кровью, но, в отличие от вас, я привык контролировать свои аппетиты. Если вы вышли на рынок за новым любовником, советую посмотреть на других прилавках. Может быть, ваша доступность не задевает мужа, может быть, еще и нравится, но мне она не кажется привлекательной. Даже не будь вы замужем, вряд ли я связался бы с вами. Предпочитаю женщин со старомодными взглядами на честь и целомудрие. Не судьба, миссис Коул. Так что повторяю еще раз: оставьте мою дочь в покое. Знакомство с ней ничего вам не даст.

– Вам, наверное, трудно будет осознать, мистер Фортуна, – едко сказала Мэгги, жестоко оскорбленная его предположением и пренебрежительностью, с какой оно было высказано, – но я ищу в мужчине большего, чем просто физическая привлекательность. Вы и близко не подходите к списку моих требований. Так что можете держать свою параноическую фантазию при себе. И я была бы вам очень благодарна, если бы вы отказались от идиотских выпадов против Финна…

Густые брови снова поднялись.

– Несколько запоздалое проявление супружеской заботы, вам не кажется? И, к сожалению, неуместное. Знаете ли вы, что ваш муж сейчас скачет по залу, как племенной жеребец, высматривая, какую бы бесхозную кобылку отбить от табуна?

Бедняга Финн, где же и забыться, как не в толпе. Но отсутствие реакции сыграло против нее.

Улыбка Никласа Фортуны стала еще саркастичней.

– Конечно, знаете. Это ведь укладывается в понятие «открытого» брака, как вы оба называете свое распутство. Только учтите, что там не все бесхозные. Не удивлюсь, если вашего смазливого муженька найдут как-нибудь вечером на темной аллее в луже крови после встречи с рассерженным мужем, братом или любовником…

Отцов он не упоминал. Слава Богу… Значит, совет держать Финна на поводке был просто выпадом в ее сторону, а не подозрением. Несколько успокоившись, Мэгги осмелела.

– Какой бы у нас ни был брак, он оправдывает себя, чего не скажешь о большинстве обычных. На самом-то деле вас и всех грязных сплетников бесит то, что мы счастливы!