— Я не могу это прочитать, — повертев бутылку в руках, ответил Гарри.

— Как так? — изумилась девушка.

— Я не знаю этого языка.

Лирена посмотрела на сыщика, еле сдерживаясь от смеха.

— Говорить — говоришь, а читать не умеешь?

«А действительно, — подумал он, — как такое может быть?»

— Я говорю на своём родном я зыке, только пишем мы совершенно по — другому.

— Да? — удивилась она.

— Вот, смотри. — Гарри достал из кармана жетон, удостоверяющий его личность, и показал Лирене. По периметру жетона шла надпись, разъясняющая, к какому участку привязан инспектор, и его должностной статус.

— Вот, прочитай. — Фулмен показал девушке на буквы.

— Нет, не могу прочитать, — опешила Лирена, — какие-то закорючки.

— А что это? — Она с детским любопытством завертела в руках атрибут власти, как если бы это был не полицейский жетон, а использованная пробка от бутылки газировки.

— Это мой документ.

— Твой документ?

— Я так подозреваю, что у вас и документов ни у кого нет.

Она пожала плечами.

— Нет, — Лирена вернула инспектору жетон. — Это что, тоже, как ваши… как это…

— Деньги?

— Да. Как деньги?

— Это немного другое. Все люди должны иметь документ, чтобы можно было установить их личность.

— Но ведь ты же сказал, что тебя зовут Гарри? — опешила девушка и глотнула ещё вина.

— Ну, мало ли, что я могу сказать, я могу назвать себя кем угодно. А документ как раз и подтверждает, что я — Гарри Фулмен, а не Папа Римский, например.

— Какие у вас странные обычаи, — Лирена наполнила его бокал, — я не понимаю, зачем кому-то выдавать себя за другого?

— Ну, например, чтобы скрыться от закона, если, конечно, этот кто-то его нарушил…

Тут Лирена резко посмотрела на своего собеседника, глаза её сузились и заблестели, и она, не выдержав, громко рассмеялась. Гарри неожиданно покраснел и, замолчав, выпил второй бокал до дна.

— Нарушил закон? — еле успокоившись, переспросила Лирена.

— А что тут смешного. Это происходит сплошь и рядом. — Фулмен чувствовал, что вино начинает его забирать, тем более что он с самого своего появления в этой реальности ничего не ел. — У вас что, и законы не нарушают?

— Конечно, нет! — ответила Лирена так, будто он спросил её, ест ли она живых тараканов на завтрак.

— Да не может этого быть! — Гарри стукнул бокалом о подоконник.

Лирена пристально посмотрела на инспектора, потом на бокал, который он только что чуть не разбил и, поднявшись с подоконника, поспешно вышла в коридор.

«Обиделась», — сокрушённо подумал охотник за проникателем.

Через несколько минут она вернулась в комнату с подносом, заставленным тарелочками с различными яствами и, подкатив журнальный столик к подоконнику, поставила на него поднос.

— Ешь! — строго сказала она.

— Спасибо, — тихо проурчал Гарри проголодавшимся желудком.

Еда, принесённая девушкой, оказалась необыкновенно вкусной, на тарелочках дружной шеренгой располагались ровные кружочки колбасы разных сортов, квадратики сыра, фрукты и оранжевые, неизвестного происхождения шарики, вкусом напоминающие оливки, инспектор, чтобы не показаться невоспитанным обжорой, старался есть медленно и даже с некоторым оттенком незаинтересованности, будто он и не особо-то хочет. Но получалось это у него, откровенно говоря, бездарно и неправдоподобно. Когда Фулмен немного насытился, Лирена, великодушно налила в его бокал новую порцию вина.

— Очень вкусно, спасибо! — поблагодарил он и отпил глоток терпкого напитка.

— Ты, наверное, целый день ничего не ел, — догадалась Лирена.

— Это ещё не самое страшное, что могло бы со мной случиться, — улыбнулся Гарри.

За окном уже стемнело, с неба, как глазки любопытных фантастических зверьков, вылупились яркие мигающие звёзды, и Гарри с Лиреной зачарованно молча смотрели на эту гипнотически притягательную картину, сидя на подоконнике и допивая остатки вина.

— Пора спать… — произнесла девушка.

7

Лирена постелила инспектору на широком диване, освещаемом зелёным торшером, и ушла в соседнюю комнату, куда он даже не успел заглянуть. Гарри, печальным взглядом проводив Лирену, разделся и лёг в кровать, почуяв тонкий аромат её духов, исходящий от белья, и, закрыв глаза, быстро уснул.

Ночью он встал и увидел, что входная дверь приоткрыта, а сквозь проем пробивается яркий свет. Гарри быстро оделся и вышел в коридор, который совершенно изменился.

Не было ни лифта, ни лестницы, а сам коридор уходил вперёд на многие метры, казалось, что он смотрит в длинную, не имеющую конца трубу теплопровода. В детстве Гарри с приятелями часто лазил по старым коллекторам в поисках неизвестных приключений, и те подземные тоннели выглядели точно так же, как этот странный коридор.

Фулмен пошёл по длинному коридору, с двух сторон которого, через каждые пять метров, располагались двери. Некоторые были намертво закрыты, будто их заварили изнутри электросваркой, но некоторые Гарри легко мог открыть, едва надавливая рукой. Он заглядывал в эти двери и наблюдал странные вещи. За одной из дверей инспектор увидел зеленеющую летнюю поляну с густым лесом вдалеке, трава начиналась прямо от порога, и, пока инспектор удивлённо смотрел на открывшуюся так неожиданно красоту, из-за двери в коридор успела влететь пёстрая бабочка. Бабочка полетела вперёд по коридору и задела невесомым крылышком дверь с противоположной стороны, неожиданно дверь от этого неощутимого прикосновения открылась, и красочное насекомое влетело внутрь. Гарри подошёл к открытой двери и заглянул в комнату. Комната была огромной и шарообразной, как если бы он заглянул в исполинских размеров шарик для пинг-понга. Дно комнаты-шара было заполнено прозрачной водой, а в центре, как пенка размешанного только что кофе, плавал остров, который странно пульсировал. Присмотревшись, Фулмен понял, что пульсация эта не что иное, как скопление тысяч, а может, и миллионов таких же бабочек, как та, что минуту назад влетела в эту дверь.

«Так вот как они сюда попадают» — понял Гарри, и его охватило чувство неописуемого блаженства и гордости, будто он только что сделал величайшее научное открытие.

Он осторожно закрыл дверь и двинулся дальше по коридору. За следующей дверью, открытой инспектором, находилась железнодорожная станция, причём сам он смотрел на неё, как бы находясь в центре дверей, из которых, ни на секунду не прекращаясь, лился поток людей с чемоданами и тележками на колёсиках. Но самое удивительное, что станция эта, судя по форме паровоза, одежде людей и дизайну строений, принадлежала эпохе конца девятнадцатого века, а вот сумки и тележки были самыми что ни на есть современными, то тут, то там мелькали всем известные марки и лейблы «Adidas», «Nike», «D&G». Гарри вышел на привокзальную площадь и осмотрелся. Люди, причём все, определённо торопились на поезд, и с каждой секундой на платформе их становилось всё меньше и меньше, пассажиры толкались и ругали друг друга, протискиваясь в узкие двери поезда, некоторые лезли в окна, предварительно покидав вещи в вагоны. Через несколько минут на площади не осталось никого, кроме Гарри.

Поезд пронзительно засвистел, выпустив густую струю пара из трубы головного вагона, и, дёрнувшись, тронулся. Сначала он просто медленно поехал прямо, постепенно набирая скорость, и Фулмен уже хотел было отвернуться от столь банальной, много раз виденной картины, как вдруг поезд неожиданно, подобно кобре, встал на дыбы и с размаху нырнул в рыхлую почву, очень быстро весь состав скрылся под землёй, оставив после себя огромную лунку, которая, постепенно осыпаясь, стала едва заметной. После исчезновения поезда почва под ногами Гарри начала мелко трястись, и он сначала не придал этому никакого значения, но землетрясение всё усиливалось, Гарри хотел было побежать, но, не удержавшись на дрожащей, как ванильный пудинг, земле, упал и увидел, что станция и все находящиеся поблизости постройки разрушаются. Тряска всё усиливалась, и Фулмен, обливаясь холодным потом от предчувствия неминуемой смерти, проснулся.