По пути она зашла в супермаркет и купила несколько очень красивых розовых яблок и три ярких, как солнце, марокканских апельсина.

Еще с собой у нее был букет чайных роз, которые с разрешения Людмилы Маша сама нарезала в теплице, выбирая бутоны одинаковой величины, чтобы они распускались и цвели одновременно.

Кроме того, Маша везла Жанне фрезии — разноцветный букет лавандовых, белых и розовых соцветий, которые пахли весной, свежим зеленым соком, лугами с пышной зеленой травой и еще чем-то вкусненьким, вроде мандаринов.

Диман должен был подъехать к Склифу, а потом они хотели пойти куда-нибудь, чтобы Маша немного развеялась после невеселого больничного бытия.

Диман мечтал о машине. Он постоянно подсовывал ей под нос автомобильные журналы и обсуждал модели автомобилей. В их компании машины были у Компота и у Ромы. Диман хотел скопить деньжат и купить какую-нибудь старенькую иномарку. Права у него, как выяснилось, уже были, а вот машины не хватало.

Маша больше хотела бы, чтобы у него был скутер, но ничего об этом не говорила — боялась, что на мотоцикле Дима разобьется. Поэтому терпеливо выслушивала разговоры паренька об автомобилях.

От Татьяны Петровны она знала, что Кошкин оказался плохим ухажером: побывал в больнице лишь однажды, посидел недолго, ушел и больше даже не звонил ни ей, ни Арине, чтобы справиться о состоянии Жанны.

Маше было немного неудобно за свое счастье, и она решила ничего не рассказывать подруге о Димане. Она решила говорить с Жанной о хорошей погоде, о солнышке, о будущем лете, о кино.

В больнице ее встретила Татьяна Петровна. Маша натянула на кроссовки бахилы, оделась в белый халатик. Татьяна Петровна говорила ей, что Жанна устроена очень хорошо, лежит в маленькой, но отдельной палате, за что спасибо доктору Кузикову и Михаилам.

Маше стало почти дурно от больничного запаха, острого запаха боли, лекарств, немощи и страдания. Она подняла цветы поближе к лицу, да так и шла по коридору. Нежный и слабый запах роз смешивался со свежим и весенним запахом фрезий, и это действовало на нее бодряще.

— Какие красивые цветы! — восхитилась Татьяна Петровна. — Особенно розы! Где ты их только раздобыла?

— Теперь, когда Жанну можно навещать, я буду привозить цветы хоть охапками. Мне ведь это почти ничего не стоит! — ответила Маша. И настроение у нее улучшилось.

Жанна лежала в маленькой опрятной палате, улыбаясь им краешками губ. Маша присела на стул возле кровати и тихо произнесла:

— Привет, дорогая! Ты выглядишь молодцом!

Жанна действительно выглядела гораздо лучше, чем тогда в послеоперационной палате, за стеклом, хотя лицо ее осунулось и побледнело, а голова по-прежнему была перебинтована в виде шапочки.

— Голова подвязана, кровь на рукаве! — Должно быть, Жанна уже смотрела на себя в зеркало, и ее забавляла собственная перевязанная голова.

Хотя ее подруга выздоравливала после тяжелой травмы, это несомненно была Жанночка, прежняя Жанночка-золото, не унывающая, веселая, только слабенькая.

— Жанна, я принесла тебе цветы. Вот понюхай, как пахнут, — это фрезии. А розы можно здесь у стены поставить. Вот тебе яблочки и апельсинки, — сказала Маша.

— Мам, пойди отдохни. Пообедай где-нибудь. Мы тут поболтаем, — попросила Жанна Татьяну Петровну и обратилась к Маше: — Ну, рассказывай.

Татьяна Петровна помахала им рукой и, сделав Маше строгие глаза, ушла.

— Что рассказывать? Погода просто отличная. Еще немного — и распустятся почки. Ты скорее поправляйся, сама увидишь, что на свете творится — самая настоящая весна! Птицы поют, зеленая трава появилась, на улице почти плюс двадцать!

— Маша, ты постриглась? — вдруг спросила Жанна.

— Да! Надоели эти вихры: в глаза лезут, из заколок выскакивают. Меня Сережа постриг, в нашей парикмахерской. Тебе нравится? — спросила она.

Жанна смотрела на нее зелеными глазами, потом немного нахмурилась и закрыла глаза, словно силясь что-то вспомнить.

Маша взяла ее за руку:

— Ты устала, Жанночка? Хочешь отдохнуть? Если ты от меня устала, я уйду.

Жанна еще немного полежала молча, потом открыла глаза и как ни в чем не бывало сказала:

— Лучше сразу признавайся, в кого ты влюбилась.

— Откуда ты знаешь? — поразилась Маша.

— Мама сказала, что к тебе все время ходит мальчик!

— Да! Я влюбилась! Мальчика зовут Дима. Мы познакомились в Ботсаду и теперь встречаемся. Он мне очень нравится. Вот выпишут тебя, приедешь домой, я вас познакомлю.

Жанна немного помолчала, будто соображая что-то, и спросила:

— У него есть машина?

— Нет, но он мечтает ее купить, чтоб кататься и меня катать!

— Отговори его покупать сейчас машину. Пусть осенью купит.

— Почему?! — изумилась Маша.

— Потому что кончается на «У». Мне приснился сон, что ты вместе с каким-то мальчиком разбиваешься на красной машине. Отговори. И не забудь, ладно? Я верю в сны.

— Ладно. Я тоже верю в сны. А еще чего-нибудь тебе про меня с мальчиком не снилось? — не удержалась Маша.

Жанна отвернулась и посмотрела куда-то в стену. Маша держала ее за руку, поглаживая по ладони.

— Я почему-то думаю, что этот мальчик очень тебе подходит. Мне кажется, что вы с ним будете счастливы много лет.

— Правда? Здорово! Я тоже так думаю, — призналась Маша.

— Это ты меня вытащила тогда. Нашла. Спасла, — проговорила Жанна. — Мне мама сказала.

— Ничего я тебя не спасла и не вытащила. Не думай об этом, — испугалась Маша. — Это все там, далеко, прошло, исчезло. Да его уже поймали небось. Нашли!

— Нашли. Только еще не арестовали. Его арестуют немного позже.

— Это тебе Арина сказала? — удивилась Маша. Она не знала никаких новостей на этот счет — ей было не до того.

— Арина. Его просто хотят взять с поличным, а это нелегко. А так уже нашли.

Маша была готова отдать половину своей собственной крови, чтобы Жанна почувствовала себя лучше. Было ясно, что ей еще плохо. И больно. За что? Почему?

— Маша, расскажи мне про твой Сад, — попросила Жанна.

— Сад будет реконструировать немецкая компания. Блумберг все оплатит. Гарантия на двадцать лет! Мы с Людмилой Леопольдовной помогаем этим немцам. А в Саду все как всегда: цветет азалия, растет пальма, я ухаживаю за растениями и наблюдаю за ними. Скоро станет тепло, начнется работа в полях!

Жанна смотрела на нее и улыбалась. Глаза у нее были то темно-, то светло-зеленые, в зависимости от настроения и освещения. Сейчас они были темно-зелеными и казались особенно большими из-за того, что Жанна похудела. Ресницы у нее были светлыми, как и брови. Обычно она их подкрашивала, а сейчас была как есть, и это выглядело непривычно, трогательно.

— Жанночка, поправляйся, пожалуйста, как можно скорее! Я приду к тебе через пару дней! — пообещала Маша. Она расчувствовалась, и ей лучше было уйти, чем мучить больную своими переживаниями.

— Приходи, я всегда тебе рада, — отозвалась Жанна. — Пообещай мне, что отговоришь своего мальчика покупать красную машину.

— Честное слово, отговорю, — заверила Маша. — Даже не волнуйся. Поправляйся, Жанночка, без тебя скучно!

Они расцеловались, и девочка ушла.

— Мама, почему ты не сказала мне, что у Маши появился мальчик? — спросила Жанна Татьяну Петровну, когда та снова появилась в палате.

— Забыла! Я редко ее вижу! А ведь и впрямь ее провожает мальчик — рыженький такой, лопоухий, длинный, — поделилась наблюдениями Татьяна Петровна. — Да ведь она меня и знакомила с ним на лестнице!

— Эх, мамуля, отдыхать тебе надо больше, отсыпаться, — улыбнулась Жанна в подушку. — А то забудешь, как зовут родную дочь. Уезжай сегодня пораньше, отоспись хорошенько.

Глава 45

Стемнело. Жанна приняла вечернюю порцию лекарств — теперь ей давали легкие анальгетики, витамины и еще какие-то красные капсулки.

Она медленно, но верно шла на поправку и понимала это.

За все годы работы в «Солейль» Жанна толком не отдыхала — ежегодно в отпуск неслась к ребенку. И столько лет не видела моря! А теперь вот получился отпуск… поневоле. Полный покой пошел ей явно на пользу. Боль понемногу отступала, она легко засыпала и просыпалась и каждое утро чувствовала, что ее выздоровление ближе и ближе.