Ихваны окружили Большую мечеть и, сложив у ворот оружие, вошли в её стены. Мутаввы читали подходящие к случаю суры Корана, а нестройный и хриплый многоголосый хор отвечал: «Аллах Акбар! Аллах Акбар!..»

Абдель Азиз опасался реакции англичан и потому на всякий случай остался в эр-Рияде, готовый при выражении из Лондона недовольства объяснить происшедшее неукротимостью ихванов. Но Лондон промолчал. В то время англичане были больше заняты подавлением арабского национально-освободительного движения в Палестине, им было не до Аравии. Назначенный эмиром Мекки шериф Халид ибн Лювай переслал письмо консулов иностранных государств, направленное из Джидды. В нём содержались заявление о своём нейтралитете и требование обеспечить права и неприкосновенность собственности подданных своих государств.

С тревогой султан ожидал новостей о поведении горячих ихванов, но и тут обошлось. Правда, многие дома богатеев подверглись разграблению, все зеркала в городе были разбиты, но жертв не было.

В ноябре Абдель Азиз впервые в жизни прибыл в священный город. Сауд и Фейсал встречали его у городских ворот.

Хиджазская знать всё ещё надеялась избежать завоевания недждийцами, которое могло означать для них лишь одно: откат назад на века, возвращение к примитивному образу жизни бедуинов и земледельцев, что лишало жизнь всякого смысла. Члены хиджазского Консультативного совета прибыли в Мекку и провели с Абдель Азизом переговоры. С большим удивлением они открыли, что предводитель Саудидов не просто желал отомстить Хусейну, а вовсе убрать из Хиджаза всех Хашимитов.

По возвращении в Джидду депутаты обратились к королю с просьбой отречься от престола во имя блага его подданных. У Али не нашлось сил на столь благородный поступок. Напротив, он потребовал роспуска самообразованного парламента и приступил к арестам своих противников. Подбадриваемый письмами братьев, Али решил постоять за свою власть. Он укрепил городские стены, окружил Джидду минными полями, призвал несколько десятков арабских наёмников, имеющих боевой опыт, в дополнение к тысяче своих воинов. В Медине он имел немногим меньше, в Янбо — всего около 300 воинов. В отчаянной попытке противостоять ихванскому воинству Али закупил в Германии бронированные автомобили. Но невезучего короля надули: «броневики» оказались американскими грузовиками с верхом из листового железа, приспособленными только для европейских дорог, и ко всему прочему изрядно изношенными.

В начале января 1925 г. войско Абдель Азиза подступило к Джидде. Несколько орудий фугасами и шрапнелью бомбардировали Джидду, вызывая немалые потери и страшную панику. Однако решиться на штурм недждийский султан не мог. Численность его воинов заметно превышала число осаждённых, но бедуины скоро утомились трудным, влажным и жарким климатом побережья и стали уходить. Он начал осаду города, но в июле был вынужден снять её — его храброе войско растаяло не от артиллерийских обстрелов и редких стычек, а от жары и болезней.

Тем временем некогда шумная портовая Джидда пустела с каждым днём. Вход судов в бухту затруднён узким фарватером и полосой коралловых рифов, тянувшихся вдоль берега, однако ранее несколько десятков пароходов, десятки парусных судов и арабских самбук постоянно стояли в порту. Теперь же случайный прохожий мог по пальцам пересчитать суда, осмелившиеся войти в Джидду. Население перебиралось кто в Эритрею, кто в Асир и Аден, а иные просто пересекали линию фронта и поселялись в Мекке, на территории, занятой Абдель Азизом.

Волнение возникло и в немногочисленном дипломатическом корпусе. Представитель России присутствовал на совещаниях консулов западных и восточных стран. Их опасения были вызваны не только угрозой вероятного штурма города ихванами, но и соседством дипломатического квартала с пороховыми погребами и королевским дворцом, которые были важными целями артиллерии осаждавших. Персидский консул предложил направить Абдель Азизу письмо с разъяснением ситуации. Англичанин и француз заявили, что нельзя идти на признание ваххабитского вождя и вступать с ним в какие-либо письменные отношения. По их мнению, всем дипломатам следует из соображений безопасности теперь же покинуть город. Хакимов считал западное предложение неприемлемым для себя. Ещё осенью 1924 г. он завязал тайную переписку с недждийским султаном и начинал понимать, что Абдель Азиз ныне — самая перспективная личность в регионе.

А король всё-таки не хотел сдаваться. Али обратился за помощью к англичанам. Они не отказали ему, но предложили подождать, пока с такой же просьбой о посредничестве не обратится сам Абдель Азиз. Король был сломлен физически и морально.

Джидда голодала. Мир удивлялся, почему неустрашимый воин не предпримет штурма, а он не хотел проливать лишнюю кровь.

Недоумевали и в Москве, не понимая, что представляет собой движение султана Абдель Азиза. Эмир Лотфолла, раздосадованный поражением своего короля и огорчённый отказом русских большевиков дать ему армию «для освобождения от иностранного гнёта Сирии или Месопотамии», через полгода оставил Москву и отправился в Италию. Там в марте 1925 г. в интервью он заявил, что «ваххабитское движение, принявшее явно антибританский характер, как это доказывается их недавним набегом на Месопотамию, косвенно поддерживается Россией». Естественно, в Наркомате иностранных дел заподозрили, что Лотфолла работает на англичан.

Чичерин в ноябре 1924 г. послал Хакимову письмо, в котором писал: «Нападение Ибн Сауда на Хиджаз было спровоцировано Англией, которая этим путём хотела поставить на колени Хусейна, начавшего выходить из повиновения и пытавшегося добиться от Англии выполнения ею обещаний 1915 г… Всё это заставляет думать, что Англия постарается не допустить исчезновения Хиджазского государства, выступит посредником между Али и Ибн Саудом, а главное, всеми средствами постарается вернуть вождя ваххабитов под свой контроль. Ссориться с Ибн Саудом она не сможет уже потому, что последний может оказать в данный момент крупную услугу туркам, произведя нападение на Ирак с юга. Недаром турецкая пресса с такой любовью о нём отзывается».

Россия, будучи великой державой, не могла оставаться в положении стороннего наблюдателя. И в следующем письме Чичерин даёт такую директиву Хакимову: «Сохраняя дружественные отношения с Хиджазом, мы вместе с тем должны не упускать случая войти в контакт с новой силой Аравии — Ибн Саудом. Теперь, пока ещё с достаточной определённостью не выяснилось положение, все шаги в этом направлении, естественно, должны быть проникнуты максимальной осторожностью… Наши интересы в арабском вопросе сводятся к объединению арабских земель в одно государственное целое. Если Ибн Сауд будет вести политику объединения арабов — это будет соответствовать нашим интересам…»

Таким образом, указания наркома совпали с пониманием ситуации Хакимовым на месте. Российский дипломат был мусульманином, знал арабский язык, что давало ему возможность для активных действий. В апреле 1925 г. Хакимов, объединившись с персидским и голландским консулами, совершил поездку в Мекку. Король Али был вынужден дать согласие на поездку дипломатов к святым местам и даже попросил помочь в заключении мирного соглашения между Недждом и Хиджазом, что ему было обещано. Английский консул Буллард был взбешён такой инициативой русского консула, но воспрепятствовать ей не смог.

Твёрдая позиция, занятая Хакимовым, и его инициативная политика всерьёз обеспокоили англичан. Королю Али без церемоний было заявлено, что «СССР намеренно поддерживает короля против англичан, других интересов у русских нет», что отклонение западными державами его просьб о финансовой помощи вызвано одним — нахождением в Джидде российской миссии, она — причина всех бедствий Али. Король не понимал, что в Лондоне его давно считают конченым человеком, в которого нет смысла что-либо вкладывать. Он и верил и не верил в недобрые замыслы России, но российскую миссию не выслал.