Гагович: Конечно, их рук дело, никто из нас не выпустил ни единой пули, а тем более гранаты…

Младич: А ты говорил с генералом Паничем? Звони ему сейчас же и всё это ему расскажи. Я еду к нему.

После этого записан разговор генерала Ратко Младича с доктором Борисавом Йовичем, который тогда был председателем Президиума СРЮ.

Младич тогда находился в Оперативном центре Генерального штаба в Белграде.

Йович: Ну, хорошо, я слышал вашу информацию про ту резню. В чём дело? Это новобранцы из казармы «Маршал Тито» или военные?

Младич: Нет, это из казармы «Юсуф Джонич».

Йович: Так это призывники или армия?

Младич: Армия, наши дети, неважно, кто именно. Во-первых: генерал Бошкович, вопреки договоренности и превышая свои полномочия, самовольно, якобы по приказу и с одобрения Генерального штаба, приказал выходить, чтобы любой ценой вывести людей, и это несмотря на моё предостережение вчера вечером и сегодня утром, что на колонну непременно нападут, что уничтожат₍колонну и одну, и другую, и третью. А сегодня воспользовались моим отсутствием, и вот что показывают, эту бойню в Сараево на улице Васе Мискина-Црног — видите, что большинство ранений у них — в нижнюю часть тела и ноги, и сделали это, вероятно, намеренно, дождались их и активировали противопехотные осколочные мины направленного действия, потому что именно они наносят такие ранения.

Заранее привезли телевидение.

Видите, показывают воронку в тротуаре, потому что мои части не действовали, я за это вам ручаюсь, и это убийство устроили они. Позорят нас на весь мир, якобы это мы делаем и федеральная армия, а сами подготовили нападение на колонну.

Генерал Бошкович поехал с моим офицером из штаба, полковником Толимиром, с министром правосудия Момо Мандичем из правительства Республики Сербской в Боснии и Герцеговине и полковником Чадом, с охраной, на переговоры сегодня утром. Между тем они доехали только до СООНО, а оттуда Бошкович самовольно, потому что они не хотят разговаривать ни с нашей армией, ни с народом сербским, он один самовольно отправился на переговоры с Алией и его штабом, и там делает страшные заявления, даёт страшные обещания, не зная, ни что подписывает, ни как подписывает.

Подписал, что мы полностью оставляем всё вооружение, так мне доложили, и он поехал выводить гарнизоны. Пошёл сперва в казарму с сотрудниками МВД, представителями штаба Алии и их дьявольской армии, не так, как делалось до сих пор, и стал выводить колонну. Когда ему комендант, тот капитан Жикич, возразил, что на это нет приказа, что это небезопасно и что существует вероятность нападения на колонну, он (Бошкович. — Прим. пер.), как уполномоченный представитель Верховного командования, по мегафону объявил войскам и командирам, что это федеральная армия (СРЮ), что они должны его слушаться, в противном случае их потом никто не сможет вытащить отсюда. Вышел с людьми в 21 час, после наступления темноты, и вывел 157 машин, оставив там 24 неисправных, повёл людей на смерть. Стоило колонне выйти, как она подверглась нападению и была разбита на части. Двадцать семь машин пошло на Лукавицу, а 67 — на Илиджу. Про 63 машины с людьми ничего не известно, но у нас имеются точные сведения, что один солдат убит, четверо ранены, а по связи слышны приказы «режь, жги, убивай», и вероятно в этих 63 машинах никто не выживет, или вопрос, выживет ли хоть кто-то…

Йович: А сколько людей в одной машине?

Младич: Может быть двадцать человек, 16, 15, в зависимости от машины. Бошкович эту свою безумную идею хочет реализовать любой ценой. Я ему говорил: Бошкович, колонна будет уничтожена, у нас есть такие сведения. И они сегодня воспользовались случаем, видели вертолет, знали, что я полечу сюда, и использовали это, и хотят одурачить и Армию, и Президиум Югославии, и Генеральный штаб, и уничтожением колонны продемонстрировать миру, что они существуют, обладают властью. А на самом деле Алия правит только вторым этажом Президиума БиГ с мечетью, в которой он молится и подвалом, в котором они все. Он не контролирует и не может контролировать все свои силы. И никто не может гарантировать безопасность.

На днях мы эвакуировали казарму «Виктор Бубань», я для этого сам туда приехал. И пригрозил, что буду сражаться со всяким, кто их тронет, и они знают, что я это сделаю, поэтому и напали на казарму сегодня. Напали, чтобы нас опозорить. Я просил Бошковича не оставлять тяжёлое вооружение, потому что этим он подвергает опасности всё живое, и сербы не позволят так позорно вывести наши части. (…) И я прошу вас войска из казарм «Маршал Тито» и Пазариште не выводить на верную смерть. Если мы сумели эвакуировать семь гарнизонов в Далмации и целый месяц выводили их без потерь, то уж наверное в состоянии вывести и эти два. А если нет, то уж лучше пробиваться к казармам, потому что наши части в безопасности, пока находятся там. (…)

Йович: Эти казармы, что остались, у них есть, чем обороняться?

Младич: Да, есть, товарищ председатель, казарма «Маршал Тито» может шесть месяцев воевать в окружении, они им ничего не смогут сделать!

Йович: А есть у них продовольствие и вода?

Младич: Есть продовольствие, есть вода. А если нет, я сказал им, пусть идут в село Ферхатлие и заберут скот! Только пусть не сидят сложа руки, пусть борются, действуют. Если нужно, я двинусь к Пазаричу, он пусть двинется оттуда, и встретимся. Если Будем бороться — хоть кто-то выживет, а не будем — не выживет никто. Я просил генерала Панича образумить этого Бошковича, он туда спускается и лобызается с этим Юкой Празиной и с этим Докой, который сыграл такую роль в случае с казармой «Виктор Бубань»! Но они не контролируют силы, они нас выпустили из той казармы, потому что знали, что у меня оружие заряжено, и я мгновенно открою огонь, если на наши войска нападут.

Йович: Хочу спросить, эти, что пробились к Лукавице, двадцать грузовых машин, они сейчас в безопасности?

Младич: Те, что в Лукавице — в безопасности, как и те, что на Илидже.

Йович: Но они, и те, и другие, не пробились к Сербии? И они всё еще там, на территории Боснии?

Младич: Я вам скажу, сейчас они в шоке, работают врачи, а тот командир, капитан первого класса Жикич, хочет с собой покончить, потому что потерял столько людей. Попал впросак, я ему говорил, парень, не поддавайся ни на какие трюки, этот Бошкович не ориентируется в ситуации. Неважно, что он там хочет, мы лучше потерпим день, два, пять, двадцать, но выведем людей живыми, потому что Сараево в худшей ситуации, чем наши заблокированные казармы. А эти разыгрывают спектакли перед всем миром и ждут интервенции НАТО, интервенции Америки, и создают условия для этой интервенции, чтобы нас полностью опозорить и разбить.

И они хотят, товарищ Йович, устроить резню среди сербского населения, между Армией Республики Сербской Боснии и Герцеговины и этими, и подзуживают, что мне важнее стволы, чем человеческие жизни. Нет, я считаю, Младич такого не заслуживает. Я до сих пор бился за тех юнцов, и на Грбавице установил наблюдательный пункт, откуда и смотрю на это, и не демонстрирую, и не прошу помощи и милости у врага, а только сам всё организую. Я и народ. Чтобы людей вывести, сохраняя достоинство, как подобает солдату нашей армии. А не с руками за спиной. А этот два дня как появился, и он мне там — я всё сделаю, я всех арестую, если надо; Младич всё получил и всё потеряет! Видите, какую цену сегодня заплатил — новая Доброволячка! Вот пусть теперь отвечает за последствия! (…)

Йович: Хорошо, так там новобранцы или курсанты?

Младич: Ну, это военные, а в том числе и курсанты, а кроме военных и курсантов есть офицерские жёны и дети. И точно такая же ситуация в казарме «Маршал Тито».

Йович: А в казарме «Маршал Тито», там эти курсанты?

Младич: Есть и курсанты, и военнослужащие, там, во-первых, контингент из Задара, который однажды уже выходил из блокады, полковник Которан мне говорил, я передавал, не знаю, доложили ли Вам, он сказал: «Товарищ генерал, мы не собираемся слушать ничьи приказы кроме Ваших, вы нас вывели из Задара, выведете и отсюда, и не пойдём без своего оружия, а наше оружие — это наши пушки», а этот повёл колонну без артиллерии, и они на него напали и устроили резню, это его безумная идея. Он верит турку, а кто верит турку, тот ещё хуже него, сразу вам скажу.