В Гаагском трибунале сейчас полно на редкость отвратительных, позорных, написанных под диктовку свидетельских показаний. Даже тот момент в Сребренице, снятый на видео, когда Младич даёт детям конфеты, — и его представили как лицемерие Младича, будто бы он после съёмки эти подаренные конфеты отобрал!
Это немыслимо для любого человека, а тем более для Младича, каким мы его знаем. Ясно, что такими россказнями намеренно создают образ преступника. Что касается Сараево, всё дело в том, что Гаага обвиняет Младича в том, что он якобы планировал удушить Сараево, убить как можно больше гражданских лиц и вынудить жителей покинуть город. Это верх глупости! В частности и потому, что Сараево было городом, разделенным по этническим границам, а линия фронта проходила посередине города — по реке Миляцке. Мусульмане могли уйти из города когда угодно, но сербам они этого сами не позволяли, наоборот, их мучили и убивали. Сербы, по существу, были заложниками мусульманской армии.
Притом всё время войны, с самого начала, Младич постоянно стремился к миру. Но он стремился к такому миру, чтобы и сербская сторона получила суверенитет, как и мусульманская. Думаю, что в этой части стратегии политическое и военное руководство PC было абсолютно единым. Они все были за мир, но не в ущерб сербскому народу.
Когда идёт речь об обвинении Младича и АРС в геноциде, можно вспомнить хотя бы историю, когда по приказу и гражданского, и военного руководства PC в октябре 1993 г., когда хорватам в центральной Боснии грозило уничтожение, хорватскому народу было позволено спокойно пройти через территорию PC в Хорватию. То есть они тогда защитили хорватский народ! С чего бы Младичу относиться к хорватам, чья армия устраивала зверства над сербским народом, лучше, чем к мусульманам из Сребреницы? Нет в этом логики!
Сербов обвиняют в геноциде в Сребренице, но при этом замалчивают факт, что сербы по инициативе мусульманского руководства по рекомендации и докладу Ясуши Акаши, который был представителем ООН по делам гражданских лиц, перевезли около 36 тысяч детей, женщин и стариков из Поточара, т. е. Сребреницы, к Тузле, конкретно к Кладаню, и при этом ни один волос не упал с их головы! И как это вяжется с геноцидом?
Есть по крайней мере еще одна странная вещь, если вы посмотрите на карту этого региона. Если бы даже кто-то планировал убить пленных, то, скорее всего, убил бы их там, где захватил, от Церской или Скелане до Дрины, например. Следовательно, если бы их планировали уничтожить, то могли это сделать прямо там, где они и были схвачены, их легко было бы спрятать в тамошних ущельях. И незачем было брать их в плен на дороге Сребреница — Коневич-Поле — Братунац, потом держать два дня в Братунаце, фотографировать и после этого вести за 70 км на дальнюю северо-восточную границу зоны ответственности Дринского корпуса и — там, якобы, убить! Зачем на самом деле их туда отвели? Они шли к сборному пункту, а оттуда на обмен. Есть и приказ заместителя командующего Главным штабом Армии PC, в котором говорится, что военнопленных надо передавать вышестоящему начальству и направлять в места, где они будут в большей безопасности, с целью дальнейшего обмена. В Армии PC так и было принято. И это тоже доказывает, что не планировался никакой геноцид, а речь идет о вынужденном преступлении.
Наконец, после всего этого мусульманские власти, при поддержке и массовом участии международного сообщества, создают парк памяти мусульман — жертв сербского геноцида в Поточарах, в месте, где вообще ничего не происходило!
В десятке километров оттуда — место массового убийства сербов в Кравицах, но это замалчивается и практически не признаётся душеспасителями из национальной и международной политической общественности!
Сараевская катастрофа, май 1992 г.
Когда в связи со служебной необходимостью Ратко Младич 9 мая 1992 г. был назначен начальником штаба и одновременно заместителем Командующего Вторым военным округом, гарнизон Сараево (это было после гибели военнослужащих Югославской Народной Армии на Доброволячкой улице в Сараево), он застал катастрофическую ситуацию в рядах оставшихся солдат и офицеров ЮНА.
Те, кому удалось выбраться из моджахедского котла, из гарнизонов тогдашней ЮНА и вообще из Сараево, были размещены в лагере у Црна-Риеки. Обезумевшие, отчаявшиеся, ожесточённые. Страдающие и боящиеся, что жертв будет ещё больше, ожидающие нового погрома со стороны полицейских Алии и членов Патриотической Лиги — военного формирования только что признанного мусульманского государства БиГ.
Те же несчастные, которые ещё оставались в осаждённых казармах, подчинённых непосредственно Генеральному штабу в Белграде, разрывались между ужасной реальностью и приказами, рождёнными незнанием и неспособностью ориентироваться в обстановке, выводящими их из казарм прямо на жуткую гибель и мучения. Одна такая катастрофа произошла под командованием генерала Неделько Бошковича, посланного Генеральным штабом в помощь из Белграда.
Об этом существуют записи телефонных разговоров Младича с его офицерами, которые прослушивали некоторые спецслужбы. Запись показывает, как Младич был рассержен, узнав из телефонного разговора, что «… колонну из казармы «Джонича», вышедшую в 21 час, разметали по всему Сараево… Разбили её… И от 170 машин осталось двадцать… Бошкович вошёл в казарму с мегафоном и сказал: «Вы — моя армия! За мной!»
На это рассерженный Младич сказал:
— Слушай, передайте остальным командирам, пока я не вернусь и не отдам приказ, чтобы не выходили из казарм, даже если им сам Господь Бог что-то гарантирует…
Желько: Слушаюсь, товарищ генерал!
Младич: Эх, товарищи мои… и дай мне Жикича!
Желько: Товарищ генерал… Он определенно не в себе…
Младич: Хорошо, успокойте там его…
Желько: Ну да, здесь врачи, они постараются…
Младич: И зачем, дуралей, вышел из казармы, когда я ему говорил, чтоб не выходил без моего приказа? Зачем их выпустил? Сколько машин выехало?
Желько: Около 150… добрались 27.
Младич:… Где Толимир?
Желько: Толимир только что вышел из здания.
Младич: А где силы СООНО?
Желько: Вот, здесь только полковник Гагович.
Младич: Дай мне Гаговича!
Гагович: Слушаю, товарищ генерал!
Младич: Гагович, ну что же вы? Как такое могло случиться…
Гагович: Могло, могло, товарищ генерал, так и бывает, когда дураки командуют и никого не слушают, а только на своём настаивают, пусть они хоть сто раз генералы! (…) Мы ему говорили, товарищ генерал, не надо ехать сегодня вечером, подождите до завтра, а завтра всё решим, но он всё в таком духе — я отвечаю, я федерал, я то, я сё… и вот сейчас у нас и погибшие, и раненные, и попавшие в плен, и показывают на весь мир, как те кричат: «режьте всех, кто попал вам в руки», и так далее…
Младич велит передать Бошковичу, что тот ответит головой, если не выведет войска в целости и сохранности.
Гагович опять объясняет: целый день ему говорили, передавали. Этот малый, Жикич совершенно не виноват, он не хотел никуда двигаться, пока тот со своим мегафоном не объявил, мол, если не уйдёте из казармы, то вас вообще спишут со счетов, и т. д— и привёл с собой в казарму 50–60 МВД-шников… И вот, теперь у Жикича вообще нервный срыв… Это просто идиотизм, это хуже, чем предательство…
Младич: Гагович, прошу вас, передайте Попаре, передайте генералу Барошу, и этим в Пазариче, чтобы не рисковали головой и не двигались, пока я не дам команду идти.
Гагович: Товарищ генерал, мы им это передали, я сам только что сказал это Барошу, их обстреливают сейчас с какой-то высотки зажигательными бутылками, сказал ему, чтобы стрелял в сторону этого здания из орудий, чтобы не плакался и не скулил как трус, а защищался наконец.
Младич: Точно, Гагович, пусть расчистит всё перед собой, чтобы не могли их достать ни машина, ни снайпер, ни бутылка… Передай моё распоряжение, а если это продолжится, позвоните Миловановичу и пусть прикажет открыть огонь. Милованович пусть мне звонит и докладывает, я буду отсюда регулировать (…) мать их, воспользовались, что меня сегодня там нет и поубивали и тех гражданских сегодня, это всё их грязное дело.