Что же касается сознательных и бессознательных (либо осознанных) усилий волевого подкрепления реализации потребности (развития), то наряду с ситуативным и ведущим эмоциональным подкреплением оно является одним из главных механизмов саморегуляции рефлекса [21]. Стохастическое эмоционально-волевое торможение, как подавление нецелесообразных действий (и, наоборот, усиления целесообразных), в процессе достижения тех или иных целей (удовлетворения потребностей) есть также и преодоление тех внутренних препятствий на пути удовлетворения потребности, которые система отражает (точнее, – самоотражает) в процессах активной саморегуляции.
В задачи настоящего исследования сейчас не входит тщательное прояснение проблемы волевого действия (в частности, его особой побуждающей природы, «сознательного» компонента специфических усилий, «свободы воли» с философской точки зрения и пр.). Нас интересуют генетически детерминированные, нейродинамические механизмы регуляции как однозначность «корреляторов» фактически того же эмоционально-волевого подкрепления, как подкрепления наследственно устойчивых и временных (точнее – вероятных) связей-отношений с условиями существования.
Условно-стохастические видоизменения, по сути, безусловно рефлекторных возбуждения и торможения, а значит, безусловных (однозначных) связей с «внешним» безусловным раздражителем, интрапсихически и в отраженном плане, выражаются обеспечением потребностного возбуждения и образов потребностного результата производно-стохастическими эмоционально-волевыми и интеллектуальными (в широком, темпераментальном смысле) переменными как подкреплением.Учитывая то, что нейрофизиологические и психологические свойства есть один и тот же «уровень», одна и та же нервная система (с точки зрения, как саморазвития, так и текущего функционирования определенных генотипов), важно понять, что основные свойства нервной деятельности «охватывают» всю психическую жизнь (весь темперамент), – как в плане свойств-процессов (состояний), так и устойчивых и обобщенных компонент и «темперамента», и «личности», и всех «вышележащих» уровней системы. (По И.П. Павлову, процессы возбуждения и торможения и есть эмоционально-волевая сфера высшего животного, а также «разнопрофильные» побуждения как безусловно– и условно-рефлекторные связи (отношения) с раздражителями среды. Возбуждение и торможение неразрывно связаны («слиты») с ориентировочным безусловным рефлексом и анализаторами, аналитико-синтетической деятельностью мозга (т. е. интеллектуальными процессами), которые, вкупе с возбуждением и торможением, обеспечивают реализацию генофонда рефлексов. (Выражаясь же иными понятиями, – реализацию фонда инстинктов, потребностей, – по сути, генофонда отношений «личности»).
Следовательно, когда мы говорим о длительном, либо ситуативном усилении и торможении устойчивого возбуждения, его наследственная стохастичность, как, впрочем, однозначность и стабильность, – «коррелируют» с такой же однозначной много-многозначностью всего объема психической динамики и содержания.
О вероятностно-закономерных видоизменениях свойств нервной деятельности B.C. Мерлин в монографии упоминает больше фрагментарно: «Факты первой группы относятся к воздействию различных гормонов на проявления свойств нервной системы. Общий их смысл заключается в том, что одни и те же гормоны вызывают различные измененияв нервной деятельности, в зависимости от свойств нервной системы субъекта (типов. – Авт. ). Точно также разные гормоны могут вызывать одинаковые изменения в нервной деятельности у субъекта с разными свойствами нервной системы. Адренокортикотропный гормон (АКТГ) в малых дозах… у собак сильного типа усиливает и концентрирует процессы торможения и возбуждения, а у собак слабого типа вызывает перенапряжение раздражительного процесса и развитие запредельного торможения (Б. Вознесенский, 1963)» [28; с. 54–55].
«Другая группа фактов относится к влиянию моторной активности на эндокринные заболевания. Моторная активность может компенсировать как гипер, так и гипофункцию эндокринных желез. Например, при повышенной моторной активности усиливается поглощение мускулами глюкоидов в крови и тем самым компенсируется (тормозится) гиперфункция коры надпочечников (ось: надпочечники – гипофиз – гипоталамус. – Авт. ). Вместе с тем мускульная ткань выделяет такие химические вещества, которые содержатся в гормонах гипофиза. Поэтому повышенная мускульная активность компенсирует (усиливает) гипофункцию гипофиза. В результате такой компенсации изменяется характер связи между гипер– или гипофункцией какой-либо эндокринной железы (в т. ч., и мозга. – Авт. ) и соответствующими нервными проявлениями» (связь отражает одну и туже нейроэндокринную изменчивость в нейрогуморальной саморегуляции. – Авт. ) [28; с. 63].
Еще пример: «В исследовании И. Палея (1966) нейротизм не коррелирует прямолинейно ни с одним показателем силы возбудительного процесса. Но тетрахорическая корреляция между этими показателями, в большей степени отражающая криволинейность, является статистически значимой. И. Палей (1969) обнаружил и еще более сложный тип криволинейной зависимости, – когда при прямолинейном изменении силы возбудительного процесса психологические показатели изменяются дважды: сначала возрастают, затем уменьшаются, снова возрастают и, наконец, вновь уменьшаются» [28; с. 82].
Как видим, стохастические видоизменения (изменчивость) прослеживаются на самых разных иерархических уровнях системы, начиная с биохимического, – заканчивая метаиндивидуальным (см. также выше). В приведенных примерах первичный стиль, соответствующий закономерным типам, и вторичный стиль, соответствующий их стохастическим видоизменениям, свидетельствуют об одном: одни и те же свойства индивидуальности, пускай и видоизменяясь, остаются одними и теми же свойствами генотипа.
Стиль «преодоления» (или стохастический стиль), как отмечалось, выполняет особую функцию компенсации тех «негативных» проявлений наследственных свойств, которые во многом препятствуют полноценному «социальному» самоопределению генотипа (например, слабость и инертность, сила и неуравновешенность; тревожность и низкая активность, агрессивность и импульсивность), создают специфические трудности как в деятельности, так и в общении – иначе, вступают в противоречие с объективными их требованиями.
То бишь, для того, чтобы из такого противоречия выйти, индивидуальность, естественно, вынуждена каким-то образом приспосабливаться к этим нормам и требованиям; точнее – компенсировать, а то и активно преодолевать малоприемлемые, малоценные в «социальном» плане наследственные «дефекты» нервной системы и психики (или, например, недуг). Этой-то задаче как раз и служит особая организация деятельности и общения – типологически обусловленный, вторичный индивидуальный стиль.
Нужно ли говорить, что активное «преодоление» собственной природы, самого себя (своего «Я») – весьма сложный и довольно болезненный процесс, требующий значительных душевных затрат и усилий. Причем усилий не только волевых и интеллектуальных, но зачастую и нравственных. Поэтому, когда агрессия или тревожность обусловлены конституциональным типом ВНД, – т. е. в какой-то степени акцентуированы, занимают доминирующее и устойчивое положение в психике, – подобное сознательное подавление (и бессознательное в том числе) инстинктивных эмоций во многих жизненных ситуациях далеко не всегда оказывается успешным. В иных же случаях человек и вовсе не стремится избавиться от своего психологического «порока», что в социальной практике, в межличностном общении наблюдается совсем не редко, если не сказать, сплошь и рядом.
Впрочем, общественные требования и нормы диктуют обратное. Для того чтобы чего-то добиться в жизни, взойти, так сказать, по ступеням социальной лестницы, – т. е. достичь относительно высокого социального статуса в той или иной деятельности, – природные неуверенность и злобность зачастую с необходимостью приходится произвольно регулировать.