Он подошел к краю леса, поколебался, а затем, осознавая, что Маделина рядом, прошел дальше в тень.

Он проснулся и открыл глаза.

Было так, словно даль была перекрыта и фактические глубины исчезали. Он почувствовал расслабление и легкость. Зрение было ясным, тело прохладным и удобным. Клэйн повернул голову.

Чиннар, осунувшийся, с ввалившимися щеками сидел в глубоком кресле рядом с кроватью. Вид его встряхнул память Клэйна. Он вспомнил, что лекарства были принесены ему с корабля.

Он лежал в кровати, выздоравливающий, но ослабевший. И он сказал Чиннару:

— Сколько на это ушло?

— Восемнадцать дней.

Варвар изнуренно улыбнулся.

— Нам пришлось пробиваться сюда, — сказал он. — Когда я услышал, что вы умираете, я послал ультиматум вашему врачу. Когда он не ответил, я спустился с тремя вашими обученными фармацевтами и армией. Так как все ваши резонаторы были с корабля и настроены на нас, мы просто вошли.

Он замолчал.

— Как получилось, что у вас здесь такой тупой невежда? После всей этой медицинской работы, которую вы провели на корабле, возвратиться сюда.

Клэйн извиняющимся тоном сказал:

— Я забыл, что он здесь. Я был так занят, когда мы вернулись. Кроме того, я был болен, и мне не хватало здравого смысла.

Его поразила одна мысль. Он уставился на Чиннара, более четко поняв смысл присутствия варвара. Вот здесь был вождь, приученный к кровавой тактике, И тем не менее он бескорыстно пришел помочь своему главному сопернику за власть в Солнечной системе.

Чиннар, казалось, понял его мысли.

— Ваше превосходительство, — сказал он мрачно, — восемнадцать дней я дежурю возле вашей кровати, потому что мой ответ на проблему Риссов не лучше, чем у всех дураков Линна там. — Он махнул рукой и продолжил: — Это кажется невероятным, но человеческая раса может быть спасена только одним человеком, а как он надеется это сделать, я даже не могу себе представить.

Он помолчал. Каким-то странным образом он выглядел таким напряженным, что Клэйн был наэлектризован. Варвар мрачно кивнул.

— Вы правильно догадываетесь, — сказал он, — идет война с Риссами. И уже сейчас все старые планы сопротивления, которые у меня были, начинают походить на глупость больного мозга.

Он замолчал.

— Шесть дней, — сказал он просто, — сотни боевых кораблей Риссов атакуют человеческие поселения любых размеров. Я даже не мог оценить для вас все потери. Мужчины, женщины и дети умирают в агониях. Без всякого сомнения, это похоже на второй и последний этап.

Еще раз его тон изменился.

— Ваше превосходительство, — указал он сурово, — мы должны уничтожить эти чудовища до последнего.

— Нет! — сказал Клэйн.

Он медленно привстал в кровати, чувствуя свою слабость. Но глаза его твердо встретили налитый кровью взгляд собеседника.

— Чиннар, — сказал он, — завтра утром мы сбросим нарисованный ультиматум, дающий Риссам месяц, чтобы уйти из Солнечной системы и принять идею раздела как постоянную политику.

— А если они откажутся? — в голосе варвара слышалось явное сомнение. Он протестующе добавил: — Ваше превосходительство, через один месяц пятьдесят миллионов людей будут…

Клэйн продолжал, словно не слышал:

— Начиная, примерно через два дня с этого времени, мы начинаем повсюду разрушать их силы и их цивилизацию. Точное время зависит от того, как скоро я смогу встать.

Он помотал Чиннару головой.

— Не тревожьтесь. Я еще никогда не чувствовал себя более в своем уме, чем сейчас. Я готов, я наконец-то в состоянии. Говорю вам, друг мой, я вижу вещи, которые ни один человек или мозг никогда прежде не видел. Все предварительные испытания проведены, хотя мне еще нужно сделать несколько специальных электронных фотографий.

— А потом что?

— По крайней мере, откроется какая-то часть глубочайшего знания материи и энергии.

26

Целую минуту после того, как он вошел, Клэйна не замечали. Он воспользовался этой возможностью осмотреть всех присутствующих.

Это была… ассамблея, собравшаяся здесь в огромной физической лаборатории на борту величественного — прежде Рисского, сейчас Линнского — боевого корабля «Солнечная Звезда». Присутствующие Ученые Храма смотрелись ярко и чисто в своих белых парадных одеждах. Правительственные чиновники также были поразительно хорошо одеты; это была верхушка, и, разумеется, у них был доступ к материалам.

Из всех гостей самым потрепанным выглядело крупное дворянство. Их имения были поистине захвачены толпами беженцев, и за время этого кризиса стало уже обычной практикой поддерживать вид равного лишения. Почему-то, как наблюдал Клэйн во время вторжения варваров, это в равной степени удовлетворяло безземельных, безденежных и безмозглых.

Неожиданно люди увидели его. Гул разговоров стих. Лорд Клэйн поколебался еще секунду, а затем прошел через кордон солдат, которые должны были защищать ряд машин от любопытных посетителей. Он включил питание микроскопа и камеру с универсальным питанием и другие приборы, которые будут задействованы. Затем он повернулся к гостям, последние из которых рассаживались в креслах.

Клэйн знаком пригласил носильщиков вынести шар и его контейнер. Когда его установили под одной из более сверкающих машин, он нажал кнопку. В шар, когда он прокатился, вошла телевизионная камера, затем она двинулась вперед и назад совершенно синхронно с шаром.

Он выбросил руку к еще одному переключателю; свет погас. С потолка спустился огромный экран. На нем появилась звездная вселенная. Клэйн указал на слабо мерцающий шар справа от экрана, катающийся взад-вперед.

— Картина, на которую все сейчас смотрели, находится внутри него, — сказал он.

Идея, должно быть, была слишком нова, чтобы они могли понять ее. Или, возможно, они отвергли его объяснения, даже когда он закончил говорить. Никто не казался удивленным, что было ненормально.

Он подождал, пока эта сияющая масса звезд не пришла в равновесие. А затем, просто представив это так, привел всю массу в движение мимо камеры. Сначала движение было невидимым. А затем какое-то сияющее солнце пронеслось в их сторону. Оно выросло до огромных размеров, потом быстро заскользило мимо. Какая-то планета невероятно близко коснулась экрана и величественно покатилась ближе. Вдали был виден какой-то спутник. Клэйн назвал их.

— Наша Земля и наша Луна, — сказал он, — а то было наше Солнце. Давайте введем их в комнату, хорошо?

Он не рассчитывал, что они это поймут. Отклонив камеру, он подождал, пока не погас экран, и на мгновение задумался. Из аудитории донесся коллективный вздох изумления. Сверкнув, показался какой-то сияющий белый шар около трех дюймов в диаметре, который и прошел под окуляром микроскопа. В комнате внезапно стало так же светло, как днем.

Клэйн сказал в мертвой тишине, которая последовала за вздохом:

— Хотя это трудно понять — это наше Солнце. Хотя их невозможно видеть невооруженным глазом, все планеты находятся с ним. Меркурий, Венера, Земля, Марс, Юпитер и так далее.

Он подождал, и какой-то человек произнес неестественным напряженным голосом:

— Но как это возможно? Мы сидим здесь, в корабле, в нескольких милях над Землей.

Клэйн не ответил. Потому, что это была одна из основных тайн пространственно-временного континуума. Риссы выделили какой-то любопытный продукт в их «защитном» устройстве с его резонирующим потоком энергии, который моментально войдет в каждое пространственно-временное поле.

Но здесь в шаре и его побочных продуктах должен быть ответ более точный и окончательный, чем любой другой, о котором когда-либо мечтали.

Рациональная космология? Конечно, впервые в истории жизни люди глядели в сокровенные значения вещей. Что появилось раньше: мысль о Вселенной или сама Вселенная? Ответ должен быть сложно вплетен в саму природу вещей. Размер, скорость, пространство, место — все находится в понимании, не в действительности. Мертвый ничего из этого не осознает. Живой может вглядеться на миллиард световых лет в темноту, на галактики, стремительно уходящие в еще большие «дали». Но он не может легко приспособиться к четырехмерному восприятию, что даст ему возможность постичь целую вселенную как мгновенную мысль в собственном мозгу. У нее не было бы другой величины, кроме существующей в его же оценке, другой скорости, кроме как относительно самого себя.