— Два вопроса, — сказал он без предисловий, — первый: что ты знаешь о Лихтенштейне?

— Рое Лихтенштейне? — спросил Б. с отсутствующим видом, кивая в ответ на чье-то приветствие из другого конца зала.

Лицо Сида исказила болезненная гримаса.

— Нет, мистер Путанник, это страна, черт побери! Лихтенштейн!

Борис пожал плечами.

— Как-то я проезжал через нее, если ты это имеешь в виду, но не припоминаю, чтобы я зачем-нибудь там останавливался.

— Итак, ты не останавливался, — отметил Сид, — большая потеря, но, однако же, это — страна, не так ли?

— Не возражаю, — согласился Борис. — На самом деле это княжество. Оно управляется принцем. Помнится, я встречал его, на фестивале в Каннах.

— Верно, верно, верно, — зачастил Сид, — это суверенное княжество. А теперь позволь сделать небольшой обзор по суверенному княжеству Лихтенштейн: оно расположено в живописных Альпийских горах между Швецией и Австрией, занимает площадь около 64 квадратных миль, население — 17 000, в получасе лёта на двухмоторном реактивном самолете от Парижа, Рима, Берлина, Вены, его можно назвать…

— На кой черт ты рассказываешь мне все это? — прервал его Б.

— Умоляю, послушай хотя бы один-единственный раз своего приятеля Сида Крейссмана, — ответил тот, но тут же отвлекся на проплывающую мимо мини-юбку. — Да, забыл спросить, ты забрался-таки в трусики той маленькой цыпочки прошлой ночью?

Борис вздохнул.

— Да, да, да, — ответил он с таким выражением, словно это пустой разговор.

— Как это было?

— Что ты имеешь в виду под этим «как это было?» Или ты сам никого никогда не покрывал?

— Она хорошо брала за щеку?

— Не особенно.

— Такие юные пташки никогда, кажется, не умеют этого делать. Сколько ей, около восемнадцати?

— Семнадцать.

Сид закивал удовлетворенно.

— Семнадцать? У нее великолепная задница.

Борис кивнул.

— Да, задница великолепная.

— Ты-то полизал ее?

— Ха. Это похоже на «поцелуй-и-расскажи», не так ли?

— Признавайся, ты поработал языком или нет?

— Нет. Разве что чуть-чуть, вначале.

— Сколько раз ты ее сделал?

— Дай вспомнить… Четыре.

— Четыре?! Господи, да у нее и впрямь потрясающая задница! Ты сделал ее четыре раза, черт подери?

— Да, да, знаешь, дважды, когда мы легли, и дважды, когда проснулись.

Сид, казалось, испытал большое облегчение.

— Ах, когда вы проснулись. Я уж решил, что ты говорил о четырех подряд. Она кончала?

Борис пожал плечами.

— Полагаю, что так. Она сказала, что да.

— Разве сам ты не можешь этого сказать?

— Могу.

— Что, каждый раз?

— Боже, я не знаю, кончала ли она каждый раз. — Он с любопытством рассматривал Сида. — Ты что, свихнулся? Что означает весь этот дурацкий разговор о Лихтенштейне?

— Я же сказал, что задам два вопроса, правильно? О'кей, второй вопрос: ты знаешь Эла Вайнтрауба? Он кузен Джоэ Шварцмана, верно? А теперь, ты готов к тому, что я скажу? Эл Вайнтрауб очень близкий друг министра финансов Лихтенштейна.

— Ну, ну… — сказал Б. Казалось, что он сейчас заснет.

— Эл знает все об этой стране. Мы бодрствовали всю ночь и заказали разговор с его другом, министром…

— Послушай, Сид, — начал Борис, бросая взгляд на часы, но Сид прервал его умоляющим голосом:

— Пожалуйста, Б., прежде чем я продолжу, ты не мог бы одолжить мне тысячу до четверга?

— Что?

— Тысячу долларов — только до четверга.

— Разумеется.

— Ты никогда об этом не пожалеешь, Б., можешь мне поверить.

5

Лихтенштейн, как выяснилось, имел самый низкий доход на душу населения из всех стран Западной Европы. Несмотря на великолепные виды на Альпы, относительно недосягаемое расположение страны вывело ее из игры, если можно так сказать. Туристы — которых уже несколько поколений страна отчаянно пыталась привлечь — не приезжали. А ведь налицо были все сопутствующие вещи: кабачки (живописные), соляные ванны (с подведенной по трубам горячей водой), склоны для горных лыж (посредственные), игорные дома и опера (закрыты). Тут было что-то, не поддающееся объяснению, может быть, даже находящееся совсем неподалеку, где-нибудь… в Сан-Морице, Клостерзе, Кицбюхеле, Инсбруке и т. д.

План, задуманный Сидом и Элом Вайнтраубом, был прост — фильм финансируется правительством Лихтенштейна в обмен на то, что сниматься он будет в Лихтенштейне и демонстрироваться исключительно там. Люди из Лондона, Парижа, Вены, Женевы, Рима, Цюриха будут прилетать специальными чартерными рейсами — в единственное место, где они смогут увидеть последний фильм величайшего в мире режиссера. Они будут оставаться на ночь, возможно, и дольше, в живописных отелях, спать на перинах из гагачьего пуха, рядом с уютными каминами; они будут ходить в оперу, казино, кататься на склонах, принимать ванны для здоровья, посещать магазины, причудливые и нарядные одновременно; они будут упиваться красотой этих мест. Вероятно, они проникнутся любовью к Лихтенштейну — его простому очарованию, торжественному великолепию, и это может даже войти в привычку.

— Они хотят получить исключительное право на десять лет, — говорил Сид неделю спустя.

Борис кивнул. Его не волновало, где будут показывать картину, он только хотел снять ее.

— И позволь мне сказать тебе кое-что еще, — загадочно добавил Сид. — Знаешь, с кем я разговаривал сегодня? С Эйбом Бекером. Клянусь, ты не знаешь, кто такой Эйб Бекер, верно?

— Киномонтажер из «Метро»? — предположил Б.

— Эйб Бекер, — сказал Сид почти резко, — зять Ники Хилтона. Знаешь, что он сказал? Он сказал, что если все выгорит, Конни соорудит «Лихтен-Хилтон», вот так-то!.. — резкий щелчок пальцами. — Магазины — тоже, весь комплекс. Они сорвут большой куш — и Эйб это знает, поверь мне! — Сид добавил это с ноткой раздражения, как будто им следовало взять его в дело.

Появилась официантка, и Сид немедленно отвлекся, потому что на той до пояса ничего не было. Они пришли сюда на поздний ланч — около четырех часов после полудня — в ресторан на Стрипе под названием «Шангри-ла Тропикана», который специализировался на приготовлении зажаренных целиком цыплятах, а официанток здесь звали «Сладкое местечко», «Причудливый бутончик», «Уютное гнездышко» и т. д. Сид часто бывал здесь, и для него не было неожиданностью, что официантки полураздеты, но, несмотря на это, он не мог оторвать от них глаз.

— Эй, — сказал он девушке скандинавского типа, которая сохраняла невозмутимо хмурый вид, — ты знакома с моим другом, всемирно известным кинорежиссером, мистером Борисом Адрианом? Я рассказывал ему о тебе.

— С мистером Адрианом? — на нее это произвело впечатление, но затем брови ее нахмурились еще больше. — Послушайте, я знаю, что вы занимаетесь шоу-бизнесом, мистер Крацман, я уже это проверила, но те парни, которых вы сюда приводите, откуда мне знать, может, они и не имеют к этому отношения. У вас немного странное чувство юмора, мистер Крацман.

— Дело в том, — сказал Сид, — что мы занимаемся рекламными фильмами, и я как раз говорил мистеру Адриану, что ты, возможно, именно та девушка, которая нам нужна для работы. Но прежде мы должны удостовериться в эластичности сосков.

— Что?

— Предстоит съемка с очень близкого расстояния, и мы должны убедиться, что очертания как раз такие, что нам нужно. Это небольшой пропагандистский ролик для Си-Би-Эс, рекламирующий, дай вспомнить, рекламирующий… грудное вскармливание малышей, ты знаешь, чтобы подвигнуть молодых мамаш на грудное вскармливание. Недавно обнаружили вредные добавки в э-э, да ты знаешь, в детском питании. Это тридцатисекундный ролик, лица видно не будет, только очертания, э-э, груди. Платим семь-пятьдесят.

— Семь-пятьдесят? Семьсот пятьдесят?

— Плюс-минус несколько долларов, как получится, что-то около того.

Девушка смотрела то на одного, то на другого.

— Тридцать секунд, семьсот пятьдесят долларов? Фу-у.