В первую очередь он, конечно же, отправился в последний подъезд своего дома, где жила Лера (ну, и Вадик тоже). Поднявшись на второй этаж, он долго не решался позвонить… А вдруг откроют Лерины родители – что он скажет?

«Что-что? Да всё, как есть, так и скажу, – убедил он себя. – Здравствуйте! А Лера дома? Мы в салки-жмурки собираемся играть…» И он решительно позвонил в её дверь.

Но дверь открыла сама Лера… И опять ветерок от взмаха её ресниц, и эти бездонные карие глаза, в которых он тонул уже столько раз! Этот водопад густых каштановых волос, ниспадающих на плечи!

Он открыл рот, но опять – в который уже раз – потерял дар речи…

– Привет, Серёжа! Ты что-то хотел сказать?

Вот так бы слушал и слушал её голос, не сходя с этого места!

– Ддда, я… То есть, мы… В общем, в жмурки собираемся играть… Хочешь с нами? В нашем подъезде, через полчаса…

– Вот здорово! А я как раз думала, чем бы заняться. Погода такая ужасная… Ну, пойду тогда одеваться. Спасибо за приглашение!

И перед тем, как закрыть дверь, она опять одарила его своей волшебной, лучисто-озорной улыбкой…

Остальных он обежал «на автопилоте», и скоро все были в сборе.

– Напоминаю правила! – объявил Славка. – Играем на трёх площадках – второго, третьего этажа и площадкой между ними – и на двух лестницах вместе с перилами. Водящему глаза завязывает любой из играющих, но не он сам. Раскручиваем его на средней площадке. Считалку будет говорить мой братишка, коль он всех собирал!

Серёжка с готовностью вышел на середину площадки, закрыл глаза, крутанулся раза три на месте и, вытянув руку «на кого попало», открыл глаза и начал свою любимую считалку:

Вышел месяц из тумана,

Вынул ножик из кармана:

Буду резать, буду бить —

Всё равно тебе водить!

Водить выпало Юрке Сазонову. Тот грустно вздохнул и покорно подставил голову. Серёжка со всей ответственностью крепко завязал ему глаза своим шарфом, проверил, не осталось ли щёлок между щеками и носом, и начал раскручивать его на площадке – Раз, Два, Три!

И моментально наступила гробовая тишина – все замерли, затаились там, куда успели добежать…

Серёжка оказался на последней ступеньке лестницы у входа на площадку третьего этажа; в двух шагах за ним, в дверной нише, притаилась Лера. Остальные были этажом ниже, а Вадька и Славка висели на перилах между этажами в ожидании дальнейших событий.

И вот, сориентировавшись в пространстве, Юрка повернулся и медленными шагами, шаря в воздухе перед собой и по бокам руками, двинулся по лестнице вверх.

Вадька тут же убрался из опасной зоны, спустившись на перила этажом ниже, и в «зоне охоты» остались только Серёжка и Лера. Недолго думая, надеясь увлечь вóду за собой и тем самым отвести опасность от Леры, Серёжка нырнул под Юркину руку и, шумя изо всех сил, бросился вниз по лестнице. Но Юрка на эту уловку не купился и, расставив широко руки, продолжал идти вверх по лестнице… Серёжке ничего не оставалось, как на цыпочках последовать за ним.

А когда тот вышел на площадку и, прыгая из стороны в сторону, оказался всего лишь в двух шагах от Леры, пришлось вызывать огонь на себя. Серёжка руками подал знак уже отчаявшейся было Лере и, убедившись, что та его поняла, «шумнул» в противоположной от неё стороне. Он обрадованно вздохнул, когда Лера прошмыгнула за спиной у повернувшегося к нему вóды, но сам ускользнуть не успел и занял его место…

Остановившись после раскрутки, он пошарил руками перед собой, ничего не нащупал, сделал первый неуверенный шаг… и наткнулся на батарею под окном. Ну, теперь всё пойдёт проще: раз окно впереди, то справа сзади – лестница вниз, а слева сзади – наверх… Он повернулся и шагнул к лестнице, ведшей вниз – почему-то он был уверен, что на этот раз Лера окажется на нижней площадке.

Да него донеслось сопение с перил верхней лестницы. Можно было бы резко прыгнуть и поймать того, кто на них висел… Но он продолжил путь вниз. Вот кто-то толкнул его в спину и зашёлся смехом, убегая наверх; кто-то проскользнул у него под рукой… Но он и на эту «лёгкую добычу» он не стал отвлекаться – ведь ему хотелось поймать только Её!

… И когда Лера, в конце концов, попалась-таки ему в руки, он ни секунды не сомневался, что это – она! Разве можно спутать с кем-либо этот едва уловимый цветочный аромат, исходящий от её волос? И сами эти густые, непослушные волосы, которые он сейчас перебирал своими пальцами? Наклонившись, он прошептал ей в ухо: «Я знаю, что это ты. Но я не хочу, чтобы ты водила!» И, заставив себя отстраниться от неё, он объявил: «Это Ленка Зубарева!»

– А вот и не угадал! – загалдели все разом. – Ты водишь по второму кругу!

Он не возражал. Единственное, о чём он сожалел – что на угадывание того, кто попался, отводилось очень, очень мало времени. И пока его снова раскручивали, он думал только об одном: «Интересно, это случайность, что я именно её поймал? Или она специально не очень-то старалась убежать, чтобы оказаться в моих руках?»

* * *

… Как-то утром Серёжка проснулся со стойким ощущением того, что за ночь мир чудесным образом изменился – уж как-то необычно светло было в комнате, несмотря на ранний час.

«Да это же первый снег, наверное!» – осенило его.

В следующую секунду он уже был на своём «наблюдательном пункте».

И правда – за ночь засыпало всё вокруг. На подоконнике красовались пышные сугробы, и внизу, насколько хватало глаз, простирались бесконечные снежные барханы, поглотившие за одну ночь всё осеннее уныние.

«Снег-снежок засыпал весь лужок! – радостно выкрикнул он слова новогодней песенки, которую они начали разучивать в школе накануне, и принялся тормошить старшего брата: – Славка, вставай, снег-снежок всё-всё засыпал, правда!».

Ночь и утро выдались холодные, и оттого снежный ковёр получился пушистым, легким, прямо-таки воздушным. По пути в школу Серёжка всю дорогу ловил падающие снежинки ртом и думал: «Отчего они сладкие-то? Ведь это всего лишь замёрзшая вода!»

Снег под ногами хрустко поскрипывал – скрип-скрип. Бежишь по нему, словно Робинзон снежного царства. Ведь твои следы – первые и единственные, что потревожили это безмолвие и безмятежность…

* * *

Падал, падал белый снег —

Сил небесных вздох игривый…

На прохожих, на машины

Падал первый робкий снег.

Хлопья снежные кружа

Разрезвился в ветках ветер…

А внизу снежинки дети

Ртом ловили, чуть дыша…

Долгожданная зима

Мир земной преобразила

Белым саваном накрыла

Лес, и реку, и дома…

И притихло всё вокруг

Под пуховым покрывалом…

Мерной поступью усталой

Завершает год свой круг.

* * *

… К вечеру потеплело, и опять пошёл снег, но другой. Такой бывает только в начале зимы, когда мороз отпускает ненадолго свою студёную хватку, воздух напитывается влагой несмелой скоротечной оттепели, и ветер замирает в вечернем сумраке, словно боясь неловким дуновением спугнуть нарождающееся зимнее волшебство…

Крупные пушистые хлопья неспешно кружились в вечернем воздухе, будто пытаясь растянуть мгновения своего снежного танца в вечность. Они вдруг зависали недвижно в неярком свете фонарей, а иногда даже устремлялись вверх вопреки всем законам тяготения, радостно цеплялись за провода, налипали ватными клочьями на ветвях деревьев и кустарников… Только бы не вниз, не на землю, где ребятня живо закатает их в снежные комья, из которых тут же слепит снеговика или снежную крепость.

А ребята – тут как тут. Разве можно пропустить такой вечер? Быстрее натянуть колготки и связанные мамой шерстяные носки, потом – толстые, латанные-перелатанные спортивные штаны с широкими штанинами, чтобы можно было натянуть их поверх валенок и притянуть к ним лямками-резинками. Теперь не страшны сугробы хоть по колено, хоть по пояс! Только не забыть вязаные же шерстяные рукавицы на длинной резинке через спину и рукава пальтишка – чтоб не потерялись. А ещё под шапку – вязаный подшлемник-«щёкогрейку» с длинными «ушами», застёгивающимися под подбородком. А вокруг горла – кусачий, но такой тёплый и родной шарф. Уфф, всё! Теперь хоть на Северный полюс!