Авракотос не утруждал себя сложными рассуждениями и компромиссами. Он не мог представить никакой причины, из-за которой он сам или ЦРУ должны участвовать в тайных усилиях, предпринимаемых Оливером Нортом и чиновниками Совета по национальной безопасности. Государственная политика США исключала сделки с террористами. В частности, она не могла допустить вооружение Ирана, который нес ответственность за захват американских заложников в Бейруте и по меньшей мере косвенно был виновен в похищении и пытках начальника оперативного пункта ЦРУ Уильяма Бакли.
Авракотос недолюбливал Бакли, но с готовностью рискнул бы своей жизнью ради его спасения, а мысль о тайной сделке с Ираном вызывала у него глубокое отвращение. Дело было не только в принципе; он не видел никаких разумных оснований полагать, что схема с подкупом иранцев в обмен на освобождение заложников должна сработать.
Он знал людей, которые втерлись в доверие к Оливеру Норту — израильтян и проходимца по имени Манучар Горбанифар. Авракотос руководил иранским направлением по линии Оперативного управления в штаб-квартире ЦРУ; самые знающие правительственные специалисты по Ирану присылали ему свои доклады. Они утверждали, что во властных кругах Тегерана нет умеренных деятелей, что Горбанифар лжет и попросту стремится к наживе, и наконец, что израильтяне проталкивают эту схему по собственным соображениям, не имеющим ничего общего с интересами США.
Во время одного из тестов на детекторе лжи в ЦРУ Горбанифар правдиво ответил лишь на два из четырнадцати вопросов: о своем имени и национальности. По распоряжению Авракотоса в 1984 году Агентство выпустило секретное уведомление о том, что он является махинатором и ни один из сотрудников не должен иметь никаких дел с ним. Но в 1985 году Горбанифар проник в ЦРУ через заднюю дверь с помощью израильтян, утверждая, что сможет добиться освобождения Бакли и других заложников.
Гаст знал этих людей. Они не оказывали услуг Большому Сатане. Несмотря на религиозный фанатизм, они были сообразительны и знали, как свергать президентов. Они хорошо понимали ценность заложников из страны, которая причинила им такие бедствия в войне с Саддамом Хусейном. Единственным способом общения с этими людьми была бомбежка их религиозных святынь или, в случае с Горбанифаром, — острие ножа, приставленное к глазному яблоку.
В своей жизни Авракотос много раз нарушал правила, но он не собирался втягивать свой отдел в это безумие. Кроме того, он хотел защитить Агентство от грядущей катастрофы. У него были свои трудности в отношениях с Клэром Джорджем, но он не желал зла своему старому знакомому.
Наконец Авракотос решил нанести упреждающий удар, чтобы защитить себя, свой отдел и ЦРУ от дальнейшего участия в этой операции. Он собрал лучших экспертов и велел им подготовить документ с подробным объяснением неприемлемости таких действий для Агентства. Он согласился лично подписать документ и не включать их имена. Он знал, что Клэр Джордж уже причастен к операции Норта, и не хотел, чтобы гнев начальства обрушился на его подчиненных.
Вероятно, Джорджу тоже не нравился замысел Норта, но Агентство, так и не предложившее решение проблемы заложников, теперь едва ли могло ответить отказом на план Белого дома. С точки зрения Гаста, Джордж мог обрушить свой гнев на составителей меморандума еще и по другой причине. Он претендовал на должность Джона Макмэхона и ради этого не мог поступиться поддержкой Белого дома.
Но все это не волновало Авракотоса. Фактически он намеренно составил меморандум с целью воспрепятствовать любым возможным действиям со стороны Клэра Джорджа или самого Билла Кейси. Помимо других вещей в меморандуме говорилось, что Горбанифар мошенник, а сама операция незаконна; во всяком случае, некоторые из предлагаемых действий незаконны, аморальны и просто неосуществимы. Для большего эффекта Авракотос добавил предсказание, что, если Агентство пойдет на поводу у Оливера Норта, все закончится скандалом с такими же катастрофическими последствиями, как после Уотергейта. Он направил меморандум как раз в тот момент, когда ЦРУ было предложено принять полноценное участие в операции, и позаботился о том, чтобы документ попал в официальный реестр Оперативного управления.
Клэр Джордж был очень эмоциональным и темпераментным человеком. Он мог быть необыкновенно обаятельным или закатывать ужасные сцены, и Авракотос знал его лучше, чем любой другой сотрудник Агентства. Он знал, что Джордж был умелым танцором, который мог, подобно Фреду Астору, кружиться в бальном зале со своей женой Мэри. По своей натуре он был изящным хореографом, и когда им внезапно овладевало раздражение, это могло показаться спонтанным всем остальным, кроме Гаста. В Афинах он научился угадывать, когда Клэр Джордж собирается устроить сцену перед оперативным сотрудником или важным гостем; каждый раз этому предшествовали определенные театральные приготовления. Когда Клэр понял, что Гаст разгадал его секрет, это озлобило его. Ему не нравился человек, который мог видеть его насквозь.
Когда старый разведчик принял Гаста у себя в кабинете, он был вне себя от гнева, но Авракотос и бровью не повел. Он наблюдал за своим бывшим другом, как если бы находился в театре, но про себя отметил, что за показным представлением скрывается настоящее бешенство. Он знал причину этого бешенства. ЦРУ было создано главным образом военными людьми. Предшествовавшая ему ОСС была частью военной структуры. Основатель Агентства генерал Уильям Дж. Донован носил военный мундир. В Секретной службе, где люди называли друг друга по имени и не отдавали честь, но всегда исполняли приказы, сохранился дух военной традиции.
Внеплановый меморандум Гаста, выпущенный по его личной инициативе, фактически был грубым нарушением субординации. Он внес документ в официальный реестр и даже убедил Берта Данна поставить свою подпись. Джордж практически не сомневался, что главная цель меморандума — воспрепятствовать Агентству пойти на поводу у Белого дома.
«Кейси никогда не увидит эту бумажку! — кричал он. — Знаешь, что я думаю об этом? — продолжал он, комкая документ. — Вот что!» — Он сделал вид, будто подтирается бумагами, а потом швырнул их на пол.
Авракотос выдержал яростный взгляд Джорджа. «Лучше подберите эти бумаги и сохраните их, потому что однажды они спасут вашу задницу», — сказал он, прежде чем выйти из комнаты.
Вскоре после этого Авракотоса вывели из внутреннего круга специального иранского проекта. В его империи появилась новая дверь, снабженная кодовым замком и смотровым глазком, за которой находилось новое подразделение Агентства, предназначенное для операции «оружие в обмен на заложников» Оливера Норта. Джордж распорядился направлять все иранские шифрограммы в обход Авракотоса и закрыл ему доступ в секретную комнату. Но ключевые оперативные сотрудники, такие как Джордж Кейв, были друзьями и доверенными лицами Гаста. Джек Девайн, которому Гаст уже давно поручил управление иранским филиалом, заметно нервничал и время от времени приходил к нему за советом. Вместе с ними Авракотос изумленно наблюдал, как Норт и Бад Макфарлейн, недавно вышедший в отставку советник по национальной безопасности, улетели в Тегеран с тортом в форме ключа, символизирующим открытие новых отношений, и Библией, которую кто-то из их свиты, вероятно, счел подходящим подарком для последователей аятоллы Хомейни.
С точки зрения Авракотоса теперь скандал был лишь делом времени. Между тем подошел к концу его трехлетний срок пребывания в должности. При любых других обстоятельствах он без труда смог бы продлить этот срок на столько, на сколько ему хотелось. «Это была самая успешная программа против русских, — говорит он. — Я принял ее в плачевном состоянии и превратил в конфетку». Данн знал, что Гаст хочет остаться — впрочем, как и Клэр Джордж, который послал своего начальника отдела сообщить Авракотосу дурные вести.
«Тебе это не понравится, и мне тоже не нравится, но Клэр хочет, чтобы ты отправился в Африку», — сказал Данн. Гаст молча слушал, пока Данн безуспешно пытался расписать яркими красками его новое назначение в качестве «третьего человека» в африканском подразделении. Он говорил о войне Джонаса Савимби в Анголе, но Авракотос понимал, что его отправляют в ссылку, и он никак не может повлиять на решение Джорджа. «Я мог бы отправиться к Клэру и уговаривать его, но я знал, что отказ доставит ему садистское удовольствие. Он бы подумал: даже великому Гасту приходится целовать мою задницу и понимать, кто здесь главный». Гаст ослушался Джорджа, и теперь Джордж хотел сполна отплатить ему.