Атмосфера хаоса, высокие темпы индустриализации — все это требовало особого типа руководителей. В большинстве своем члены партии, они были по большей части энергичными, требовательными людьми с высоким интеллектом, но недостаточным уровнем образования или культуры. Они практически жили на заводах, управляя громадными строительными объектами, в число которых входили жилые дома, больницы, ясли и детсады, занимались распределением продуктов питания, а также производством. Они работали целыми днями, устанавливали дорогостоящее оборудование, решали проблемы поставок и узких мест производства, добывали необходимые материалы. Они грозились, давали взятки, упрашивали и совершали сделки на «сером рынке», чтобы найти необходимые средства. Они вели себя грубо, даже жестоко со своими подчиненными. Находясь под сильным давлением, они предлагали не обращать внимания на факторы, не влиявшие на производственный процесс, включая опасные условия труда, потребности рабочих и необходимость регулярного технического обслуживания оборудования. Многих из них откровенно ненавидели, но они выполняли поставленные задачи.

Д. Сагайдак — член партии, начальник цеха холодного проката на заводе «Серп и молот» был типичным представителем руководителей среднего звена, ставших жертвой политизации производственных проблем. Сын железнодорожного рабочего, Сагайдак вырос в многодетной семье, где было восемь детей, все они получили огромные преимущества от советской власти. Один из братьев стал инженером, другой работал в органах НКВД, вступил в партию и стал летчиком. Жена Сагайдака также была членом ВКП(б) и работала инженером. Многие ее родственники являлись членами партии и занимали руководящие посты. Сагайдак начал работать на заводе «Серп и молот» в 1929 году Через два года директор завода отправил его в Германию для знакомства с методикой совершенствования процессов горячей и холодной прокатки стали. В 1933 году он стал начальником нового цеха холодного проката, производящего нержавеющую сталь для авиационной промышленности. Цех холодного проката являлся типичным для новых промышленных предприятий. Он был построен на основе зарубежной технологии в годы первой пятилетки, директор гордо называл его «детищем завода». Шесть инженеров, начальники производства и рабочие начали запуск. Работая по шестнадцать часов в день и оставаясь на заводе на ночь, они приобретали навыки работы по новой технологии. На начальном этапе производительность была низкой, и завод не выполнял план. Производство постепенно увеличивалось, и Сагайдака назначили ответственным за выполнение плана по выпуску стали. Как и многие другие руководители, он не щадил себя на работе и требовал того же от своих подчиненных. Когда молодой инженер, проработавший на закаливании стали двадцать четыре часа, пошел, еле держась на ногах, домой, Сагайдак сделал ему строгий выговор за уход с работы без разрешения. Сагайдак решал огромное количество проблем, включая нехватку сырья, неисправность валков и неопытность рабочих. Тем не менее, он достиг успеха и даже получил положительный отзыв о выполнении первого заказа завода на производство специальной нержавеющей стали.^{489}

Как уже было отмечено ранее, Сагайдак совершил свою первую политическую ошибку, когда дал «губительный» для себя ответ на вопрос рабочего об «отмирании» государства при социализме. Он публично признал свою «теоретическую ошибку», и небольшой шум по этому поводу казалось, утих. Но эта обмолвка стала началом нового раунда обвинений. Позже, в том же месяце, рабочий написал анонимную статью в заводскую газету, обвиняя Сагайдака и его помощника в несчастных случаях, неработающих валках, простоях и выпуске бракованной продукции в стане холодного проката. Рабочий заявлял, что Сагайдак «запускал» машины на полную мощность до тех пор, пока моторы не сгорали, пренебрегал графиком химической обработки стали, не ремонтировал оборудование и давил на рабочих, критиковавших его руководство.^{490}

На следующий день появилась вторая статья анонимного автора, написанная в еще более зловещем тоне: «Машины сами по себе не ломаются, а бойлеры не взрываются сами по себе. В каждом случае это дело рук человека. Является ли эта рука рукой врага?» В статье подробно излагались все проблемы холодного проката, в которых обвинялся «враг Сагайдак». Рабочие отравлялись кислотными парами из травильных ванн и обжигались капающей из ведер кислотой, которую они проносили по скользкому полу цеха. Одному рабочему кислота попала в глаза. «Огорчило ли это Сагайдака? — спрашивалось в статье — Вовсе нет». Сагайдак отчитывался дутыми производственными показателями и производил некачественную сталь. Когда его на этом поймали, он, якобы, заявил: «Все врут. Обман является одним из принципов технического производства». Статья заканчивалась призывом к партийной организации: «Враг, прикрывающийся партийным билетом, должен быть разоблачен».^{491} Днем позже появилась третья статья, в которой Сагайдака резко критиковали за производство бракованной стали, которую он выдавал за качественную.^{492}

На многочасовом собрании партгруппы прокатного цеха, лица, обвинявшие Сагайдака, предъявили ему длинный список совершенных им «проступков» — и по политической линии, и связанных с производством. Перечислялись и те нарушения, о которых говорилось в заводской газете. Сагайдака обвиняли также в намеренном сокрытии правды о производственной мощности прокатного стана, грубом обращении с рабочими и поощрении «подхалимов».^{493} Обвинения были противоречивыми. Рабочие критиковали его за произвол, руководители — за неспособность наладить дисциплину. Но последовательностью такие разборки никогда не отличались.^{494} В ходе собрания всплыло новое «доказательство» того, что он травил рабочих при помощи ванны с химраствором — травилки. После долгих обсуждений, парторганизация проголосовала за его исключение из партии.^{495}

На парткоме дело слушали на следующий день. Секретарь парткома Сомов кратко изложил обвинения. В свою защиту Сагайдак выдвинул разумное, технически обоснованное опровержение обвинений. Согласно данным статистики, цех не выполнил план в 1936 году, потому что «не было получено 500 тонн металла, который мы должны были получить в том году». «Это известно не только рабочим в цеху, — заявил Сагайдак, — но и всему заводу». Общий объем производства неуклонно рос, и цех выполнял большие заказы. Фактически в 1936 году производительность цеха почти удвоилась. «Я отдал все силы и все свое время заводу, — сказал Сагайдак. — Я пытался освоить новые марки стали, чтобы улучшить качество и повысить количество продукции. У нас в цеху только одна машина для производства нержавеющей стали. Цех не отставал, а набирал обороты». Он упрашивал партком признать, что без затрат на производство невозможно было выполнить план. «Товарищи, — произнес он, — «Я производил продукцию, исходя из реальных возможностей».^{496},[69]

Также Сагайдака обвинили в «отравлении рабочих». Четырнадцать бутылок азотной кислоты — вместо требуемой соляной — было вылито в травилку. От ее испарений заболело несколько рабочих. Сагайдак не смог объяснить, что случилось, но он решительно протестовал против обвинений в намеренном отравлении; «Сказать, что я сознательно отравил рабочих, было бы тяжелым и несправедливым обвинением. Можно сказать, что я не уделял достаточно внимания этой части работы, или что я сам не полностью занимался этим делом». Он просил партком признать то, что всем было совершенно ясно: «Недостатки, имеющиеся в цехе, не должны быть основанием того, что я сознательно занимался вредительством». Сагайдак закончил свою защиту, заявлениями о своей преданности заводу, рабочему классу и партии. Он признал свои личные недостатки и молил о пощаде: «Я не знаю ничего, кроме моего цеха и моей семьи. Работа для меня значит все. Проблемы, которые имеются у нас в цеху, не являются результатом вредительства, а рядом личных недостатков, результатом моей самонадеянности и того, что я слушал, что говорят рабочие, инженеры и технические специалисты». Наконец, он напомнил о своем классовом происхождении: «С моей стороны никогда не было и никогда не будет вредительства. Я никогда не был и не буду врагом рабочего класса… Я сам из семьи рабочих».^{497}