То не горушки в поле сталкивались — то съезжался с Вольгою — Велес. Трое суток они ратовались — бились конными, бились пешими. Только видит Велес-Медведь, Волка — Финиста не одолеть.

Тут к ним Буря Яга подбежала и ошейник Вольге надевала. И садила Волка на цепь, чтоб ему в пещере сидеть — за семью ключами, за семью мечами…

—               Здесь ты на цепи сидел, как страдал за всех людей, коих ты учил пахать, рожь во поле собирать. А теперь то дело Ярилы, он восстанет из могилы, — в землю он ушёл весной, встанет с рожью яровой! Ты ж сиди, покуда Леля за тобою не придёт, заиграет на свирели и замки все разомкнёт…

И затем еловою веточкой Велес-бог над Зайцем махнул и в Ярилу его обернул.

—               Где был Заяц Сивый — Ярило встань! Встань зелёна ель впереди меня, а Ярило встань позади меня!

И по слову его всё свершилось, чудо-чудное сотворилось.

И теперь все бога Ярилушку раннею весной прославляют! Волха с Лелею поминают, Бурю с Велесом почитают!

ЯРИЛА, ЗИЛЛЦЄРЛА И МОРИЛИ

—

Расскажи, Гамаюн птица вещая, как Ярила жил в Китеж-граде, как похитил Зимцерлушку Суревну и как спорил он с Сивым Мором!

—      Ничего не скрою, что ведаю…

Как во тех лесах Светлояровых, в Китеж– граде том Велияровом звери дивные собегали– ся, вилы с лешими собиралися. Было в Китеже у них столование и великое пирование.

Гости мёдом лесным наедалися, пивом с тиною напивалися. А напившися — порасхваста– лись. Кто и былью, а кто — небылицею. Хвастают русалки щучьей чешуёй, лешие кичатся жухлою листвой. Турушки — рогами и копытами, змеюшки — зубами ядовитыми.

Лишь один Ярила невесел, не поёт в засто– льюшке песен. Очи ясные свои долу опустил, буйную головушку ниже плеч склонил.

Велияр, премудрый отец, так сказал ему наконец:

—        Ай же ты, сынок мой Ярилушка! Где же твоя удаль и силушка? Что же ты сидишь невесел, не поёшь весенних песен? Если мы не запоём, то Весну не призовём. Вечно будет вьюга злиться, коль не будем веселиться!

И тогда прислужницы-вилы так спросили у бога Ярилы:

—      Ты скажи-ка, доложи-ка, что случилось, бог Ярила? Али место тебе не по разуму было, али чарой тебя обнесли, этим грусть-тоску навели?

Отвечал Ярила Годинович:

—      А и место мне это по разуму было, да и чарушка с пивом не обходила. Только мне не по разуму веселиться, а по разуму мне — ниться.

И спросил тогда государь:

—       Ты скажи мне, сынок, дай ответ, — ты невесту сыскал, али нет?

И Ярила голову подымал, Велиярушке отвечал:

—        Вот и вьюга метёт, ветер стонет, и в горах леса ветром клонит… Даже в солнечном Золотом краю нынче холодно средь зимы, и далече там до весны… И во том краю, где ныне по морю гуляют льдины, и где Солнце почивает, — Сурож-град зарёй блистает… Там у гор Ирийских дальних есть палатушки хрустальные. Дева там свою постель утром застилает, а подушки и перину вслед за тем взбивает. Потому снежинки пухом вьются из её подушек — вьюгою-метелью над землёю белой… Ведь живёт там чудо-дева, дочь Земун и Ра — Зимцерла.

—        Ай же ты, сынок любимый, полон ты любовной силы! Устремился ты всем сердцем в край тот Золотой! А берёшь ли ты, Ярила, золото с собой? Латы драгоценные, силушку военную — всех медведей, леших с вилами, и всех оборотней сильных?

Отвечал Велияру Ярила:

—       Ай же ты, мой батюшка милый! Мне с собой не нужно брать — золотой казны, и лесные рати тоже не нужны! Золотом девицу не смогу купить, и любви девичьей боем не добыть!

—               Что ж, тогда возьми с собой перстень золотой с силою святой! Если перстень сей с рубином к Солнцу вознесёшь — тотчас огненные стрелы с неба призовёшь!

Дар Ярила принимал и в дорогу поспешал, но промолвил под конец с ласкою ему отец:

—               Мой сыночек, не спеши, ты ярлык сейчас пиши: о том добром деле — сватанье к Зимцер– ле.

Скорописчатый ярлык скоро был начертан, после запечатан китежградским перстнем. К сей печати Велияр руку приложил, а затем Ярилу в путь благословил.

В путь-дороженьку Ярила скоро снаряжался, и скорей того к невесте в Сурож-град добрался — к ледяным палатам, инеем покрытым, ко садам, заснеженным вьюгой снеговитой. С златогривого коня бог младой спускался, и в палаты царские быстро поднимался. Кланялся Ярилушка на четыре стороны, Су– рье-Ра — в особину.

—       Здравствуй, Сурья, светлый бог! Славен зимний твой чертог!

Сурья гостя милого также привечал, и за стол сажал:

—       Кто ты, гость любезный наш, из какой земли? Издалече ли тебя ветры принесли?

—      Я из града Китежа — молодой Ярилушка! И пришёл о добром деле — свататься к Зимцерле!

Скорописчатый ярлык Сурье он подал. Тот печать срывал и ярлык читал. После извинился, гостю поклонился:

—      Ай же ты, Ярилушка, где ж ты раньше был? Почему же прежде к нам не заходил? Нынче дочь просватана в землю ту Загорскую за царя заморского — Мориана Сивого, сильного, спесивого! Приплывёт он поутру в жёны её брать, из-за моря ледяного приведёт он рать на двенадцати ладьях, в чёрных кораблях.

Ай ты Сурья — Солнце-бог наш! Коли дочь добром не дашь — силой заберу с собой, увезу Зимцерлу я княжею грозой!

И пошёл из гридницы ярый бог Ярилушка. Шёл по светлым он сеням к золотым дверям. Открывал те двери смело, заходил к Зимцерле.

А Зимцерла там сидела с няньками своими, мамками сенными. Всё сидела — песни пела, пела-вол ховала, золотом ширинку к свадьбе вышивала.

Любовалася девица в зеркальце заморское, что привёз в подарок ей Мориан Загорский. И она ширинку ту как подарок сшила — Мори– ану Сиве.

Огляделся тут Ярила в той чудесной горнице на четыре стороны. Видит: в голове девицы — белы лебедицы, а в ногах её — чёрны вороны!

Тут ширинка обратилась лютою змеёй, поползла она с шипеньем через тот покой. Сжечь огнём Ярилушку та змея хотела, но её остановила юная Зимцерла:

—       Ой ты лютая змея, пожалей огня! Я сама теперь с Ярилой буду говорить и его любить. Пусть же пламя вешнее полыхнёт в крови, и растаять мне придётся от его любви…

К ней Ярила подходил, речь такую говорил:

—       Уж ты гой еси, Зимцерла! Дочь Земун и Солнца-Ра! Ты скорее одевайся, в путь-дорогу собирайся. Привести теперь тебя я в Китеж – град берусь на Святую Русь.

Няньки-мамки ей надели шубу соболиную, со подкладкою мягкою пуха лебединого. Как Зимцерлу облекли, так к Яриле подвели. И её за белы руки бог Ярила взял, в перстни золочёные жарко целовал. И повлёк из горницы, словно сокол горлицу.

А как он повёл девицу чрез отцову гридницу, так прекрасная Зимцерла во печали спела:

—     Свет мой ясный, государь! Батюшка мой, Солнце-царь! Ты сумел меня взрастить, выпоить и накормить, только доченьку Зимцерлу замуж выдать не сумел ты! Потому теперь твой зять в ночь крадёт меня, как тать!

Сурья к дочке выходил, речь такую говорил:

—   Пусть тогда Земун по небу повлечёт для вас телегу, полную добра — жемчуга и серебра! И то будет вам приданое, что собрали Мориану!

—    Батюшка, иду я замуж за Ярилу ярого! Это же приданое нам теперь не надобно! Высыпайте вы его из телеги звёздной! Кончились морозы! Пусть сосульками растает всё это добро: жемчуг, серебро!

—   Так и быть! Но ветры утром чёрные ладьи пригонят, и за вами Мориан снарядит погоню! А теперь от нас примите вы благословение! А затем ищите в Китеже спасение!

Тут Ярила за ворота деву выводил и на белого коня пред собой садил. И отправились они. в дальний путь домой в Китеж-град святой.

И они по синю небу птицами летали, и по полю снежному зайцами бежали. И Зимцерла I то и дело чрез плечо своё глядела: не бегут ли кони, не видать погони?

Не доехали до града — выбились из сил, и Ярилушка коня здесь остановил. И шатёр из белой ткани на холме разбил.