— Если победите, я отправлю вас обратно в Гонконг с тысячей американских долларов.

— А если проиграю? — полюбопытствовал я.

— Хм. — Он улыбнулся. — Человек, которому палач срубит мечом голову, не нуждается в деньгах.

Я покрылся холодным потом и какое-то время делал вид, что размышляю.

— Вы согласны? — спросил он через минуту.

— Как будто у меня есть выбор! — воскликнул я. — Снимите с меня эти веревки и дайте чего-нибудь пожрать. На пустой желудок я ни с кем драться не собираюсь.

Генерал хлопнул в ладоши. Солдат разрезал веревки штыком, а слуга принес большое блюдо тушеной баранины, хлеб и рисовое вино. Я принялся за еду.

— В знак благодарности, — сказал генерал Юн, — позвольте преподнести вам эту безделушку. — С этими словами он достал из кармана превосходнейшие часы. — Если подарок вам понравился, — продолжил он, заметив мое восхищение, — то пусть он прибавит вам сил в схватке с генералом Стальным Кулаком.

— Не беспокойтесь, — заверил я, разглядывая золотые часы с выгравированными драконами. — Я ему так врежу — неделю будет кувыркаться.

— Замечательно! — заулыбался генерал Юн. — Если вам удастся во время поединка нанести ему смертельное увечье, это может значительно упростить дело. Однако пойдемте! Генерал Фэн попадется в собственную сеть!

Я вышел на свет божий и увидел множество палаток, снующих между ними оборванных солдат, а немного поодаль еще один лагерь, полный таких же желтопузых. Было раннее утро, и я сообразил, что мы всю ночь тряслись в автомобиле Юна, чтобы добраться сюда, в горы.

Генерал Юн направился к большой палатке в центре лагеря, и я последовал за ним. Офицеры, одетые в самые разнообразные униформы, поднялись со своих мест и почтительно поклонились, только один здоровенный белый мужчина в защитном шлеме, выцветших брюках цвета хаки и высоких ботинках остался сидеть на походном табурете. Его кулаки были размером с кувалду, на руках бугрились мощные мышцы, а лицо и жилистая шея закоптились от солнца. Судя по его виду, он так и ждал, чтобы кто-нибудь дал ему повод для драки.

— Генерал Юн… — начал было он грубым голосом, но вдруг осекся и уставился на меня. — Какого черта ты тут делаешь?

— Джоэл Баллерин! — воскликнул я, хорошенько разглядев сидящего.

Джоэла Баллерина всегда можно было найти там, где идет война. Причем в самой ее гуще. Он родился в Южной Австралии и имел врожденную слабость к дракам. Он слыл отличным боксером в Южной Африке, Австралии и южных морях. Торговец оружием и людьми, контрабандист, пират, ловец жемчуга и прочее, но по натуре драчун и задира, томимый неотступным желанием врезать своими кулачищами по чьей-нибудь башке. Сам я никогда с ним не дрался, зато видел результаты его работы. Увечья, которые он мог нанести, вызывали благоговейный ужас.

Он смотрел на меня без особой приязни, потому что у меня тоже была репутация смертоносного бойца, а все боксеры завидуют чужой славе. Поймав его взгляд, я почувствовал, что у меня волосы на спине встали дыбом.

— Вы часто хвастались, что являетесь мастером кулачного боя, — тихо начал Юн Че. — Вы неоднократно заявляли, что в моей армии нет ни единого человека, включая меня самого, которого вы не смогли бы одолеть в два счета. Рядом со мной стоит один из моих приверженцев, и я готов выставить его против вас.

— Это Стив Костиган, американский моряк, — прорычал Баллерин. — Никакой он вам не приверженец!

— Напротив! — торжественно произнес генерал Юн. — Разве вы не видите, на нем мои часы с драконами, которыми я одариваю только верных соратников?

— Что-то здесь не так! — громыхал Баллерин. — Если ты притащил сюда эту гориллу с капустными ушами, значит…

— Эй! — воскликнул я, негодуя. — Полегче с оскорблениями! Если не хватает смелости подраться, так и скажи.

— Что? Ах ты, чертов дурак! — заорал он и подпрыгнул со стула как ошпаренный. — Да я сейчас, не сходя с места, сверну тебе шею…

Генерал Юн встал между нами и, бесстрастно улыбаясь, сказал:

— Давайте вести себя достойно. Пусть поединок будет публичным. Боюсь, эта палатка не может служить ареной для столь мужественных гладиаторов. Я велю немедленно соорудить ринг.

Баллерин отвернулся и бросил:

— Ладно, устраивайте все как хотите.

Затем он повернулся ко мне и, сверля взглядом, прошипел:

— А что касается тебя, обезьяна американская, ты покинешь лагерь вперед ногами!

— От пустой болтовни синяков не бывает, — отмахнулся я. — И потом я никогда не занимался грязными делами, как ты, грязный работорговец и жемчужный вор!

Он налился кровью, словно вот-вот лопнет, яростно фыркнул и вылетел из палатки. Генерал Юн жестом пригласил меня следовать за собой, часть офицеров потянулась за нами, часть — за генералом Фэном. Похоже, между двумя армиями существовала открытая неприязнь.

— Генерал Стальной Кулак попал в свой собственный капкан! — щебетал Юн, сияя от удовольствия. — Он жаждет битвы, но полон гнева и подозрений, потому что знает: я подстроил ему этот поединок. Пусть солдаты обеих армий станут свидетелями его падения. Отзовите дозорных с холмов! Генерал Стальной Кулак! Ха-ха!

Генерал Юн отвел меня в соседнюю со своей палатку и велел кричать, если мне что-нибудь понадобится. Он сказал, что выставит охрану на тот случай, если Баллерин надумает меня убрать до поединка, но я сообразил, что стал пленником.

И вот сижу я в палатке и слышу, как к ней подошли несколько человек и окружили. Кто-то стал отдавать приказания на ломаном китайском, а потом выругался по-английски. Тут я высунул голову в дверь и крикнул:

— Сопи!

В старой армейской шинели на три размера меньше, чем нужно, и с саблей в руках на три размера больше, Джексон возглавлял отряд охранников. Увидев меня, он чуть не выронил железку:

— Стив! Что ты здесь делаешь?

— Собираюсь побить Джоэла Баллерина на радость Юну Че, — ответил я.

— Значит, вот почему сооружают ринг! Обо всем происходящем знают только высшие офицеры.

— А ты-то что тут делаешь? — перебил Сопи я.

— Да, дурака валяю… Мне надоело стоять за стойкой, и я решил стать наемником. Приехал в Гонконг, пробрался в горы и вступил в армию Юна Че. Но здесь совсем не та жизнь, на которую я рассчитывал. Ничего не имею против боевых действий, потому что в основном — это много крика, немного стрельбы и совсем мало вреда. Но маршировать по этим горам чертовски тяжело, а еда просто отвратительная. Платят нам редко, а когда получишь деньги, тратить их негде. Готов дезертировать хоть за десять центов!

— Послушай, у меня есть для тебя письмо. — Я полез в карман брюк и тут же заорал: — Меня обокрали! Его нет!

— Чего нет? — спросил Сопи.

— Письма. Я разыскивал тебя, чтобы передать письмо. Оно пришло в бар «Америкэн» в Тайнане. Письмо от юридической фирмы «Ормонд и Эшли» из Сан-Франциско.

— Ну и что же было в том письме?

— Откуда мне знать? Я его не распечатывал. Подумал, что кто-то оставил тебе кучу денег или что-нибудь в этом роде.

— Я помню, папаша говорил, что у него богатые родственники, — заволновался Сопи. — Посмотри еще раз, Стив.

— Я уже смотрел. Нету! Уверен, это Юн Че забрал письмо, пока я был в отключке. Пойду и врежу ему по челюсти.

— Постой! — заорал Сопи. — Ты добьешься, что нас обоих пристрелят! Тебе нельзя выходить из палатки, я должен тебя сторожить.

— Ладно, — согласился я. — Вряд ли в конверте были деньги. Скорей всего, тебе сообщали, куда приехать за наследством. Я запомнил адрес. Когда вернемся в Гонконг, я напишу им и сообщу, что разыскал тебя.

— Долго придется ждать, — с грустью констатировал Сопи.

— Не очень долго, — сказал я. — Вот уделаю Баллерина и сразу отправлюсь в Гонконг.

— Не отправишься, — возразил Сопи. — Во всяком случае не скоро.