Скрытность передвижения нам не совсем удалась, а проще говоря, не удалась вовсе. Конечно, я и раньше подозревала, что Дик способен на разного рода пакости по отношению ко мне. Но чтобы вот так – взять и просто смыться, да ещё во время выполнения особо важного задания – это, согласитесь, просто паскудство. Короче говоря, Дик с громким лаем скрылся в лесу. Видимо, решил на досуге погонять зайцев. Ну а мне пришлось битых полчаса свистеть, орать, топать ногами и размахивать руками, прорываясь сквозь хитросплетения ёлок и палок. Вы, наверное, не представляете себе, что такое бег в кромешной тьме через бурелом. Это, поверьте мне, запоминается надолго. Представьте себе, что бежите и вдруг обнаруживаете, что под ногами у вас нет больше тверди земной. Только что была и вдруг пропала. Вы на мгновение зависаете в воздухе и тут же стремительно летите вниз, подчиняясь закону земного тяготения. При этом вам кажется, что полёт длится целую вечность и, по самым скромным подсчетам, близок центр Земли. В этот момент происходит соприкосновение с чем-то твёрдым и холодным, несмотря на то что, по вашим представлениям, основанным на школьной программе, в центре Земли всё просто обязано находиться в расплавленном состоянии. Вы начинаете догадываться, что это – самый обыкновенный булыжник на дне самой обычной воронки, и, чертыхаясь, пробуете подняться. Однако тут же ощущаете ужасный удар по затылку. Понимая, что шансов выжить практически нет, вы хватаетесь за голову и незамедлительно получаете ещё один сокрушительный удар. В свете искр, которые сыплются у вас из глаз, видите, что действительно валяетесь на дне огромной воронки, а то, что не слишком любезно опустилось вам на голову… – не что иное, как ваш собственный автомат и ваша собственная радиостанция, которые всё время до падения мирно покоились у вас за спиной. Понимая, что чудом остались живы, вы спешите покинуть столь немилое вашему сердцу место. Что вам и удаётся примерно через четверть часа. А потом всё вышеизложенное повторяется с подозрительной периодичностью в десять-пятнадцать минут, и единственным вашим желанием становится найти этого негодного пса и размозжить ему голову. Но когда ваш пёс наконец откликается и бежит вам навстречу, демонстрируя полное послушание и покорность, когда наконец вы видите в этих преданных собачьих глазах готовность понести заслуженное наказание, то ограничиваетесь лишь крепким пинком. После чего ваш пёс начинает строить из себя оскорблённую невинность. А ещё через десять минут, глядя в эти честные собачьи глаза, вы раскаиваетесь в своей жестокости и делаете первый шаг к примирению. И тут вдруг обнаруживаете, что где-то посеяли компас, а ночь, как назло, темнее не придумаешь и на небе ни одной звёздочки. И вами снова овладевает приступ ярости…

Кое-как сориентировавшись по редким звёздам, мы наконец выбрались на дорогу. Лавр в это время приканчивал вторую банку сгущёнки и остался глух к моим жалобам на несносного пса. Вот уж воистину – «сытый голодного не разумеет».

Устроились мы на острове, можно сказать, с комфортом. С северной стороны скальный массив острова образовывал нечто схожее с открытым сверху фортификационным сооружением. Основанием этого нагромождения каменных глыб служила довольно обширная площадка, щедро усыпанная толстым слоем сосновых иголок от стоящей здесь же огромной и разлапистой сосны. У меня даже мелькнула мысль, что сосне этой никак не меньше ста лет. С плато отлично просматривался не только весь остров, но и почти вся прибрежная полоса. Чистая и яркая луна, как нельзя кстати выплывшая наконец из-за облаков, обеспечивала прекрасную видимость, а довольно редкое в этих местах полное безветрие – отличную слышимость. Окончательно убедившись, что уж сегодня-то мимо не проскользнёт и мышь, мы заняли наблюдательную позицию и доложили на заставу, что прибыли на место. Мой напарник принялся за третью банку сгущёнки, а я, глядя на притихшую природу и звёздное небо, раздумывала о бренности всего сущего.

Из состояния полного умиротворения меня вывела радиостанция, которая сначала противно зашипела, а потом заговорила чётким голосом капитана Пустого:

– Шестой, шестой, я – первый, снимайтесь. Сегодня представления не будет, – и как бы предвосхищая мой вопрос, коротко пояснил. – Две минуты назад с сопредельной территории были выпущены две сигнальные ракеты, хорошо видимые со станции Болотной, – потом помолчал и добавил. – Вас засекли…

– Вас понял, – ответил за меня Лавр и отключился.

– Да, дела. Хотя лично мне не совсем понятно, как нас могли засечь.

Ведь до границы отсюда никак не меньше километра, – ответила я на его удивлённый взгляд. – Неужели запеленговали наш первый радио сеанс? По-моему, очень маловероятно. Ты сколько времени был на связи с заставой?

– Секунд двадцать, не больше, но за это время невозможно составить треугольник ошибок и вычислить наше месторасположение. Значит, нас кто-то видел.

– Лавр, – вскипела я, – даже если кто-нибудь приблизился бы к нам на расстояние слышимости, не говоря уже о видимости, собаки моментально отреагировали бы. Ты же не будешь утверждать, что мы ломились по лесу, как «лоси по кукурузе»?

– Я своё мнение оставлю при себе, – глубокомысленно изрёк Лаврушин и отвернулся.

Всю обратную дорогу Димка молчал, а я мучительно пыталась разобраться в том, что произошло и где мы прокололись. Но чем больше я убеждалась в том, что прокола с нашей стороны не было, тем больше разрасталась пустота в груди в предчувствии какой-то неясной, но неотвратимой опасности…

6

– Ну, рассказывайте, – произнёс начальник, вяло отмахнувшись от рапорта.

– Да рассказывать особо нечего, – начала я. – Около заставы смылся Дик, пришлось пошуметь немного, но от острова это в шести километрах. Далее шли по правилам, как учили. Собаки вели себя спокойно, шарили по кустам, но никого не засекли. До острова дошли в расчётное время, замаскировались, вышли на связь… А через двадцать семь минут – сами знаете… – я не смогла скрыть досады и махнула рукой. – Не могли нас засечь, понимаете, не могли!

– Странно… Засечь, значит, вас не могли. Так?

– Так, – подтвердила я.

– А с острова нарушители тоже куда-то испаряются. Так?

– Так, – развела я руками, уже догадываясь, куда он клонит.

– И что же это, девочки и мальчики, у нас получается? – вкрадчиво спросил Пустой. – А получается то, – неожиданно громко рявкнул он, – что гнать вас надо в стройбат и меня вместе с вами!

Потом помолчал с минуту и, видимо поостыв, добавил:

– Ладно, давайте кумекать. Сколько времени вы были на связи с заставой?

– Секунд двадцать, – ответила я. – Да думали мы об этом, товарищ капитан, нереально так точно засечь радиостанцию, работающую в режиме передачи такое ничтожно малое количество времени.

– Вы лучше думайте! А то заладили, как попугаи… Невозможно засечь, говорите? А испариться с острова в считанные минуты, преодолев при этом водную преграду шириной более километра, по-вашему, возможно? Так что думайте, а то развели тут, понимаешь, детский сад. Всё сказочками меня пичкают про болота да про призраков.

– При чём тут призраки? – сразу надулся Димон. – Вы же сами просили, я и рассказал.

– Кстати, Ростова, всё хочу поинтересоваться, а что это у тебя за странный медальон такой? – спросил Пустой.

– А это, – я взяла в руку и вытащила из разреза камуфляжа тяжёленькую золотую вещицу, украшенную двумя рубинами, – дед из Германии приволок после войны. В старинном замке нашёл. Красивая вещь, жалко только как будто обрублена с одной стороны. И самое странное – как я стала его носить, сны мне часто снятся, такие занятные, всё про рыцарей. Как будто я сама переношусь в те времена, – я зажала медальон в руке, задумалась на мгновение. И вдруг меня осенило!

– Вот дура, как же я сразу не догадалась! Это же очевидно! Хродвальд как раз и имеет самое прямое отношение не только к острову, но и ко всей ситуации в целом, – энергично начала я, не обращая внимания на изумлённо глядевших на меня присутствующих, и быстро, как бы боясь забыть что-нибудь важное, продолжала: