Настя кивнула: да, она в тот же день, когда получила ордер, перебросила свой небогатый скарб на новую квартиру.

— Значит, тебе не надо звонить маме, что ты задерживаешься за городом…

Алексей весьма недвусмысленно предлагал ей остаться на ночь здесь, на его даче, с ним. У неё ещё был выход — поблагодарить за заботу, за милое застолье, собраться и уйти на электричку. Как приехала, так и отбудет… Она уже хотела встать и распрощаться, но Алексей догадался о её намерениях.

— Сиди, не мельтеши, Настасья.

Он разлил коньяк в рюмки.

— Выпьем, я должен сообщить тебе ещё одну важную вещь.

Настя послушно выпила, она была слишком растеряна, чтобы возражать, сопротивляться, тем более, что Алексей не нахальничал, он разговаривал с ней спокойно, даже чуть равнодушно.

— Я обманул тебя, когда сказал, что Олег Петрович через какое-то время снова объявится. Может быть, и даст о себе знать, точнее, обязательно ещё будет присутствовать в твоей жизни, но прежних отношений у вас уже не будет.

— Это он так велел мне передать? — ошеломленно, не поверив, спросила Настя.

— Да. И попросил меня сообщить, что он очень благодарен за то, что было, но пора подводить черту.

Настя растерянно смотрела на Алексея, с трудом воспринимая его слова. Хорошо хоть понимая её состояние, Алексей произнес их с некоторым участием.

— Но я же люблю его! — почти выкрикнула Настя. — Я люблю его! А он со мной вот так, как с рукавичкой: снял с руки и вышвырнул в окошко?

— Не надо так примитивно, — убеждающе проговорил Алексей. — Жизнь сложнее простых схем. И она, жизнь, о которой ты понятия не имеешь, требует от Олега Петровича поступить именно так, а не иначе.

— Что же это за жизнь такая стервозная, отнимающая у меня моего мужчину?

— Рано пока об этом. А любовь… Тебе сколько лет? Я так считаю — девятнадцать?

— В августе будет девятнадцать, — Насте рано было скрывать свой возраст.

— Вот видишь — всего-то! И любовь ещё впереди, наверное, даже не одна, — с иронией прокомментировал Алексей. И нанес Насте сокрушительный удар:

— Тем более, что и Олегу Петровичу ты досталась не девочкой.

— Так он и этим с тобой поделился? Подлец он, вот кто!

Подлец — этим объяснялось все. Надо же, в отчаянии подумала Настя, как везет ей на одного подлеца, Володю убогонького нарвалась, теперь вот на второго. Но если он подлец, негодяй, сволочь — тогда уже легче, меньше болеть будет, скорее заживет.

— Не осуждай его так строго, — прикрикнул на неё Алексей. — Он занят важным делом, в котором нет места сантиментам. И очень по-доброму относится к тебе, если поручил мне все заботы о голубоглазой, беленькой Настасье.

— Ага! — выкрикнула со злостью Настя. — Сдал приятелю с рук на руки? Как шавку приблудную или обычную давалочку московскую?

Алексей поморщился:

— Грубо, очень грубо, Анастасия. Да, ты не леди, терять с достоинством не умеешь. Шлифовать тебя надо ещё долго.

Второй раз она это услышала — «ты не леди». Первый раз брякнула это Нинка, в лагере, когда её предал Володя. А теперь и этот про то же, и опять — предательство. Ну, ничего, у неё есть чисто женский способ отомстить…

Настя решительно подошла к телефону на тумбочке, набрала номер:

— Мамочка? Я останусь на ночь у подруги на даче. Ты не волнуйся, если позвонишь мне домой, я не отвечу. Со мной все в порядке… Нет, нет, я не нервничаю, это тебе послышалось…

…Настя уехала из Сходни на следующий день, на электричке. Она очень устала, ночь оказалась бессонной, изнурительной. Алексей был неутомим и откровенно гордился этим, вновь и вновь доказывая свою мужскую силу. Она не могла сообразить, почему Алексей, измочаленный, укрытый бисеринками пота, так «старается», снова и снова упрашивая ее: «ну, пожалуйста», пока не спросил: «со мной тебе ведь лучше, чем с Олегом?» Настя изумленно на него посмотрела, ей и в голову не приходило сравнивать их, потому что все было слишком по-разному. «Перестань пошлить», — оборвала Алексея. Он испортил ей настроение, и она спрыгнула с кровати, пошла принять душ.

— Извини, вернись! — крикнул вдогонку Алексей. Но она была неумолимой:

— На сегодня все. Программа выполнена и перевыполнена, я устала.

Близость с ним не взволновала её, похоже, это было нечто вроде обязательного приложения к планам на будущее. И она твердо решила, что не будет его любовницей.

В электричке под перестук колес Настя думала о том, что ничего не может понять. Вначале Олег… Потом Алексей… Но полученная квартира — реальность и одарил квартиркой Олег. А теперь она с помощью Алексея вполне может поступить в университет. Откуда такие внимание и забота? Ведь не за голубенькие глазки? По Москве бродит множество сговорчивых девиц — молоденьких, длинноногих, умеющих придать своим взглядам наивность и трогательную беззащитность, а Олег и Алексей выбрали именно её.

Сказал бы кто Насте, что её внимательно изучают, ощупывают, формируют и, как мимоходом обронил Алексей, шлифуют, она бы не поверила. И было Насте невдомек, что её заблаговременно, за несколько лет до больших событий примеривают к далеко идущим планам «команды», в которой состояли Олег и Алексей. А что большие события последуют — в этом наиболее дальновидные политики не сомневались.

Уже миновала, стала современной историей «пятилетка памятных похорон» — «ППП», когда один за другим, с небольшими промежутками ушли три лидера. Еще при жизни они не правили, за них это делали другие, те, что находились в тени, а стариков-лидеров выставляли на первые планы — больных, немощных, обессиленных десятилетиями борьбы с реальными врагами и близкими соратниками.

Спасая себя, высокопоставленная партийная элита привела тогда к власти молодого, энергичного Горбачева, имя которого не связывали с коррупцией, болезнями и возрастным маразмом. Неистово пытаясь вывести огромную страну в русло мирового развития, Горбачев поставил её круто против ветра… Но высшим идеологам КПСС не удалось сформулировать программу грядущих перемен и возглавить их, оттесняя радикалов и тех, кто именовал себя демократами. И эпоха Горбачева уже приближалась к завершению…

Все продумано — схвачено

Следующие пять лет пролетели для Насти не то, что быстро, но как-то напористо, безоглядно. Иногда она думала о том, что взяла билет в экспресс дальнего следования, вот только не знает названия конечной станции, а промежуточные лихо мелькают за окнами «вагона».

Все случилось так, как и планировал Алексей. Настя без хлопот поступила в Университет Патриса Лумумбы, «лумумбарий», и быстро в нем освоилась. Училась она неплохо и строго следовала наставлениям Алексея: не особенно активничала в общественных делах, но и не отказывалась от поручений, со всеми была приветлива, одалживала у сокурсников червонец-другой до стипендии и сама кому-то одалживала. Вначале парни пытались завалить её на койку, как других девчонок, но Настя в последний момент ускользала и вскоре все пришли к выводу, что она фригидна и её секс не интересует. Настя поддерживала это впечатление, рассказав «по секрету» однокурснице, что от этого, кроме дикой боли, ничего не испытывает. Она добавила ещё парочку чисто женских подробностей, от которых однокурсница незаметно поморщилась. Все это подруга «по секрету» рассказала другим девицам, те — своим парням, и Настю оставили в покое.

Как-то её пригласил к себе кадровик, тот самый, которому она сдавала документы, когда поступала в университет. В этом не было ничего особенного, ибо кадровик был куратором её курса по линии парткома. Он по-отечески доброжелательно расспрашивал об учебе, о том, как она «вписалась» в студенческий коллектив. Незаметно разговор перешел на настроения среди студентов, и она, не почуяв западни, все подробно выложила: и кто чем занимается, и какие идут разговоры, и кто чем недоволен. Особенно его интересовали студенты из Африки, которых в Настиной группе было человек десять. Отношение к ним было сложным: с одной стороны «советским» внушали, что дружбу с африканцами надо крепить, а с другой — об этом догадывались и шептались — каждый случай «неформального» общения брался на заметку. Ведь отчислили же из университета без объяснения причин студентку, которая стала часто появляться вместе с одним африканцем. Девушка была дурой, она в ответ на дотошные расспросы подружек, что да как, однажды пожала плечами и с казала: «Да ничего особенного, слухи сильно преувеличены. Но деньжата у него водятся». Вывод из этой откровенности можно было сделать лишь один, его сделали где-то там, в административных недрах, и девицу отчислили.