6
Сказала любимая: «Скоро нам жить друг от друга вдали».
И горе в душе разгорелось, и слезы из глаз потекли.
Как будто случайно на сердце упал из костра уголек,
И вспыхнул, и вот уже пламенный мчится по жилам поток.
Когда же июльские ветры, подув, добавляют огня,
Сжимается сердце от боли, дым горечи душит меня.
7
О жеманница, лик ее нежен и чист, как луна!
От любви занемог я, лишь только запела она:
«Взоры черных сияющих глаз мое сердце прожгли
И, убив меня, мимо убитого молча прошли».
Я вскричал: «Только сладость твои источают уста!
Спой же, ради аллаха, твой голос пьянит, как мечта». —
«Как прекрасны зеленые горы в хрустальных ручьях!
Как прекрасен любой, кто поселится в этих краях!»
«Спой тому, кто страдает, любя!» — я сказал, осмелев.
«Что же, есть у меня для таких подходящий напев:
„Я не виделся с той, что живет в становище у вас,
Но бывает порою, что уши догадливей глаз“».
И вскричал я в волненье: «О солнце на небе моем!
Ты зажгла во мне пламень, и все осветилось кругом.
Спой же страстную песню, пусть долу опустится взгляд,
Чтобы муки влюбленного стали сильнее стократ!»
О, когда бы мне яблоней стать у нее на пути,
Стебельком ароматной травы из земли прорасти!
Может быть, восхитившись, она принесет меня в дом?
О, как счастлив я был бы остаться с любимой вдвоем!
И, склонившись над лютней, так страстно запела она,
Что, услышав такое, и джинны лишились бы сна.
Той, что в гордости дерзкой вовек не уступит другой,
Стал я тотчас же самым покорным и верным слугой.
Я просил: «О, молю тебя, спой мне еще что-нибудь,
Ты, что в свет облачила мой темный, безрадостный путь!
Если б знать, что убьешь ты сегодня любовью меня,
Заказал бы я саван еще со вчерашнего дня».
И так дивно запела она! Я забылся на миг,
И заплакал, и снова пред ней головою поник:
«Нет, того, кто действительно любит, — аллах не убьет,
Но изменника казнь справедливая ждет».
8
О сердце мое! Ты обуглилось и почернело,
В одной половине — огонь, а другая — сгорела.
Скрипит паланкин; на верблюде верхом восседая —
В жемчужном венце там сияет луна молодая.
При встрече скажи ей: «Покончил он с жизнью земною, —
Несчастный, который хотел тебя сделать женою».
Я плакал, но даже в слезах не нашел утешенья.
Я истинно умер. Я больше не жду воскрешенья.
9
О Зат-ас-Самд, о следы становища! Там плачет роса.
Что с вами сталось, где шум и людей голоса?
Все опустело, молчит безучастная тьма.
Пусть же сопутствует счастье тебе, дочь Ашшада, Асма!
Помню, когда ты навстречу мне встала с земли,
Мне показалось — два солнца на небе взошли.
С милым лукавством, в испуге притворном дрожа,
Ты уклонялась от ласк, о моя госпожа!
Но, обманув, обещанья сдержала не раз.
О беззаботное время, зачем ты покинуло нас?
Там, где заре поклоняется мята и спит синева,
Нам изголовьем роскошным служила трава.
Мы возлежали в кудрявых зеленых лугах,
Как на узорном плаще, что цветами украсил аллах.
Я изнемог от разлуки. Увы, в тишине
Ныне лишь слезы бессилья ниспосланы мне.
Там, где отыщет лазейку мудрец или плут,
Ни ожиданье, ни ревность глупца не спасут.
Где посмеются над вольным, там палкой ударят раба.
О, подскажи мне дорогу к любимой, судьба!
10
Сравнится ль с красавицей блеск драгоценных камней?
Подруги ее недостойны прислуживать ей.
Когда собираются вместе они для бесед,
Она затмевает и лунный и солнечный свет.
Я жаждой по ней истомился, но, капли вина
Не дав мне отведать, со смехом сказала она:
«Умри, если страсть твоя столь глубока и остра —
Так бедного Урву когда-то сгубила Афра!»
Но вот я увидел, что страсть убивает меня,
Что я ей никто — не ближайший сосед, не родня,
Тогда я послал к ней Минджаза, пройдоху-гонца.
Другого такого нигде не найдешь хитреца!
Пока воздыхал я, так ловко повел он дела,
Что, гордая, сжалившись, тут же запреты сняла!
11
Как много жемчужин отверг расторопный купец,
Пока средь достойных не выбрал одну наконец.
Не может воспеть тебя тот, кто от страсти ослеп.
Напрасны попытки, и замысел этот нелеп.
Во мне, как вино молодое, взыграла любовь,
Мой пояс развязан, кипит захмелевшая кровь.
Молил я: «Любимая, встретимся наедине!»
Но, плача от ярости, Фатима вышла ко мне.
От злости ни слова она проронить не могла —
Так, мчась без пути, кобылица грызет удила,
И слезы на темные веки упали, звеня, —
Соленые капли, что слаще всего для меня.
Проснитесь же, спящие! Что вам подарит аллах?
Не тает бессонницы вкус у меня на губах.
12
О всемогущий, за что мне такая беда?
Рядом хожу, но не вижу тебя никогда.
Пусть говорят, что запретны свиданья — о нет!
Кто на уста и объятья наложит запрет?
Счастлив лишь тот, в ком умолкли и совесть и стыд.
А добродетель на коврике вытертом спит.
Горькие думы ночная таит тишина.
Копьями страсти душа моя уязвлена.
13
О виночерпий — я в огне, налей же мне, налей!
Дай мне напиться влагой губ, что диких роз алей.
Я болен жаждой, и одно лекарство от нее —
Заветный мед прохладных уст, целебное питье.
Ее улыбка — лепесток, сверкающий в траве,
Ее беседа — как узор, бегущий по канве.
Глубины сердца моего сокрыты от людей,
Но ей я душу распахнул — о госпожа, владей!
И воцарилась, а затем, улыбкою дразня,
На множество ночей и дней оставила меня.
Состарюсь я от этих мук — разлуке нет конца,
И мог бы вздох мой растопить железные сердца.