— Остальные?.. — прошептала я.

— Слишком слабыми были для борьбы. Сейчас, вероятно, они умерли. Мы построили плот из деревянных обломков «Джулии Джесон» и снова вышли в море. Нас подобрало судно «Триста» и высадило в Мельбурне. Пираты бродили по берегу и обыскивали карманы утопленников, которых прибило к берегу. Я говорю тебе, Эмми, они были как полуживые трупы. «Джулия Джесон» была не тем кораблем, на который они надеялись, — корабельные припасы ушли на дно вместе с ней, среди пассажиров не было женщин с дорогими кольцами, часами и браслетами. Им достались простые бедные матросы, оказавшиеся вдали от дома! Возможно, матросы и готовы умереть в море, но погибнуть честно. Они заслуживали лучшего конца, чем тот, какой по моей вине получили.

— Это не было твоей ошибкой, не терзай себя, Адам!

— Капитан всегда отвечает за все. Другого мнения на этот счет не существует. Я написал владельцам корабля, когда высадился в Мельбурне, и взял ответственность на себя. Том не лгал!

— Забудь об этом, Адам. Тебе следует забыть это.

— Я хочу забыть, но никогда не смогу, никогда, пока я жив. Я переживаю все снова и снова каждую ночь. У меня эта картина по-прежнему стоит перед глазами.

Его голос продолжал звучать, хотя и слегка невнятный из-за выпитого, но страстный, полный страдания.

Я слушала о кораблекрушении, о белых лицах утопленников, о людях, с которыми он вместе вырос на побережье Нантекета. Я слышала, как он шептал о переживаемых им вине и стыде, о боли, которую он носил в себе. Я знала, что он никогда еще не говорил об этом никому, кроме меня. Я обняла Адама и шептала успокоительные слова, которые ему так нужно было услышать, — на какое-то время он был моим.

Наконец, он немного отодвинулся, стараясь заглянуть в мои глаза, и поцеловал меня в губы; я хотела крепко-крепко прижать его к себе, но он сказал:

— Я буду спать у Сэмпсонов. — Он нетвердо поднялся на ноги. — До свидания, Эмми. Передай Розе…

Я не слышала, что он хотел сказать Розе, потому что ненавидела Адама в тот момент за то, что его последние мысли и слова были о Розе.

— Позаботься о Розе, Эмми. Она не так благоразумна, как ты.

Глава пятая

Дела не пошли у нас лучше после отъезда Адама. Возможно, потому, что в центре внимания было несчастье Розы. Она не из тех, кто молчит о своем горе. Мы слышали ее плач и упреки, мы терпели ее дурное настроение, так как другого выхода не было.

— Да успокойся ты! — воскликнула как-то Кэйт в отчаянии. — Неприлично так вести себя из-за человека, который тебе не принадлежит!

— Вы думаете, что я буду заботиться о приличиях? Какая в них польза, если я не могу вернуть Адама?

— Тогда что же осталось от твоих мечтаний о богаче, который будет одевать тебя в шелка и даст возможность целыми днями играть на пианино? Адам беден…

— Бедность не имеет значения, — ответила она, и я думала тогда, что это так, — но только в отношении Адама.

Роза не простила Тома Лэнгли. Он приходил дважды в лагерь, бормоча извинения Дэну и умоляюще глядя на Розу. Но она больше не выходила из палатки. Наконец, он понял, что она не простит его, и оставил нас в покое. Роза гордилась Адамом за то, что он вступил в драку, но она не знала, почему он дрался и зачем уехал.

— Но он победил, — продолжала она настаивать. — Это не стыдно. Почему нужно было уезжать?

— Есть драки, в которых не бывает победителей, — сказал Дэн.

Пэт понял, почему он уехал, и одобрил решение Адама. Это был поступок, который он уважал.

— Ему следовало уехать. Он моряк. — Так сказал Пэт.

Наши неприятности были связаны еще с беспорядками на золотых приисках, в которых участвовали Пэт и Син. Пэт, не теряя времени, обошел все кабачки на Мэйн-роуд, места увеселения, все костры своих друзей на Эрике, вызывая у девушек ответное сердцебиение. По-видимому, на них у Пэта не хватало времени, но и вино ему не помогло.

Он знал, что Ларри не одобрял силовых методов решения проблем, и разногласия между братьями усугублялись. Идеалами Пэта были люди, которые могли возглавить различные реформаторские группы, — Верн, Лейлор, один из братьев Хамфрей… Недавно Бентли все-таки подвергли судебному разбирательству и приговорили к тяжелым исправительным работам. Трое золотоискателей — Флетчер, Макинтайр и Вестербай — были привлечены к суду за поджог кабачка Бентли. Но один из них, как выяснилось, был непричастен к ночному пожару у Бентли. Комиссар Рид просто нуждался в подследственных для показательного суда.

Пэт старался выступать перед нами, словно мы были членами городского суда. Его смущало желание Дэна замедлить течение судебного процесса.

— Ты говоришь, как Ларри, — испуганно! — Еще несколько месяцев назад Пэт не осмелился бы сказать такое своему отцу. Но сейчас он был неуправляем.

— Нам следует взять заложников среди военнослужащих и полицейских и удерживать их до тех пор, пока эти негодяи в Мельбурне не освободят Флетчера и других…

Я видела, что идея беззакония нашла здесь плодотворную почву. Кон слушал разглагольствования Пэта и воспринимал их по-своему. Возможно, постоянное недовольство Розы подтолкнуло его, ведь что бы он ни сделал, она всегда возражала, и Кон решил, что сделает все, чтобы избежать ее нареканий. Он едва слушал; когда я пыталась урезонить его. Дети на Эрике неожиданно нашли своего лидера. Он придумал игру «Воры и полицейские». Ребята охотились друг за другом среди нагромождений скал и скальных угольных разработок; их пронзительные крики заглушали порой все вокруг. Кон постоянно ходил в синяках и ушибах.

Надирая ему уши, Кэйт восклицала:

— Это место не доведет тебя до хорошего! Как и всех нас. Я молю Бога, чтобы мы поскорее могли убраться отсюда.

Но в Коне было еще много детского. В его сознании я не была членом семьи, поэтому он мог смело нести все свои беды ко мне. Однако экзекуция матери и синяки были ничто по сравнению с неясными страхами и неопределенностью, которые мы все ощущали.

Джон Лэнгли нанял другого человека на вторую подводу. Мы были благодарны своему новому помощнику, но это было все, чем мы могли с ним расплатиться. Он спал и питался в заведении «Стар» на Мэйн-роуд.

— Что бы вы ни говорили, мне нет никакого дела до проходимцев, которых здесь много, — сказала Кэйт.

У Мэгьюри появились осторожность и осмотрительность, которых не было, когда они пригласили меня в свою компанию. Они так легко не сдавались.

Прошли недели, и разговоры об Адаме утихли. Ларри переживал его отсутствие, хотя и не признавался себе в этом: его обидел отъезд Адама. И Роза переживала, хотя сначала она была в ярости. Она не заботилась о своем внешнем виде, почти не причесывалась.

— Позор, — сказала Кэйт. — Ты похожа на кикимору.

— Кому смотреть на меня? — ответила та с полным равнодушием ко всем, кто окружал ее в Балларате.

Я почувствовала присутствие Адама среди нас в ту ночь, когда Мэри О'Кейси родила ребенка. Кэйт помогала ей. Роды начались в полдень и продолжались до рассвета. В предшествующие недели мы готовили белье и шили распашонки. Теперь нам осталось только нагреть воду и постараться найти доктора. Он пришел и после недолгого осмотра удалился.

— Все идет нормально, — сказал он. — Остальное зависит от вас, женщины.

Это было трудное дело, и Мэри О'Кейси намучилась еще до того, как все началось. Ее крики напугали Розу, которая прижалась ко мне, пока мы поддерживали огонь.

— Я не хочу детей, Эмми! — сказала она неожиданно.

— Конечно, ты хочешь.

— Я не хочу и боюсь. — И она зажала уши, чтобы не слышать криков.

Но когда ребенок родился, Роза помогла его вымыть и потом нежно укачивала на руках.

— Какая прекрасная крошка, — сказала она. — Я хотела бы, чтобы этот ребенок был моим и Адама.

И удивительно, крики ребенка стихли, когда он оказался на руках Розы и она склонилась над ним, убаюкивая. Я почувствовала ревность при мысли, что Адам был дорог нам обеим.