Приходилось мне бывать на стартах космических ракет и до гагаринского полета и после него. Последующие ведь тоже были с человеком на борту. Однако старт 12 апреля 1961 года по эмоциональной окраске, по пережитой тогда великой радости за одержанную победу ни с каким другим сравнить не могу.

Но вот расчетное время полета кончилось. Томительно тянутся минуты ожидания главной вести. Наконец сообщают, что космонавт и спускаемый аппарат благополучно приземлились.

Каманин вместе с Германом Титовым вылетают в район приземления. Мне вместе с Андрияном Николаевым, Павлом Поповичем, Валерием Быковским приказано вылетать в Куйбышев, куда будет доставлен Гагарин.

На следующее утро специалисты слушали доклад Юрия Гагарина на заседании Государственной комиссии. С гордостью наблюдал я за тем, как вчерашний наш ученик просто и уверенно отвечает на совсем непростые вопросы. Не меньше радовало и его поведение: Гагарин остался таким, каким был всегда: простым и искренним, добрым и рассудительным, благодарным и скромным человеком.

Участники заседания увлеклись, забыв о времени, о послеполетном распорядке и программе обследования космонавта. Пришлось Сергею Павловичу тихонько напомнить о регламенте. Он тут же обратился к присутствующим:

— Нам справедливо напоминают о том, что время, отведенное для заседания, давно истекло и что, в отличие от инженеров, которые, видимо, задались целью в один присест выяснить у Юрия Алексеевича все технические вопросы, врачи не собираются сегодня так поступать с медицинскими проблемами, а постараются получить ответы космонавта в «рабочем порядке».

— Основное, что было очень важно выяснить и что, несомненно, достигнуто, — заключил председатель Государственной комиссии, — это практическое подтверждение того, что человек может летать и выполнять полезную работу в условиях космического полета. Мы можем констатировать и то, что соответствующие технические системы, которыми оснащен космический корабль «Восток», отвечают своему назначению, удовлетворительно функционировали в полете, обеспечивая нужную работоспособность космонавта.

Утром следующего дня на прогулку по волжскому берегу вместе с космонавтами вышел и Королев. Он был в прекрасном расположении духа, увлеченно говорил о предстоящих вскоре стыковках на орбите космических аппаратов, об орбитальных станциях и лабораториях, о необъятных горизонтах, открывающихся перед наукой и техникой с рождением космонавтики.

— Хочу дать вам, молодежь, несколько советов, — обратился он к космонавтам. — Впереди у нас с вами необъятный океан работы. Вам придется не просто летать. Только познав творческие искания исследователей, конструкторов и мастеров, создающих нашу непростую технику, можно понять, почему так, а не иначе решен каждый конкретный вопрос, а значит, и подготовить себя к полезному продолжению работы в космическом полете. Так что космонавт обязан постоянно и серьезно учиться.

Королев высказал убеждение, что космонавту необходимо высшее техническое образование, что для такой работы одной смелости и даже незаурядного таланта мало. Необходимы обстоятельные знания, усердный труд, который бы не только обогащал техническую осведомленность, но и соединял конструкторов, разработчиков и космонавтов в общем большом деле.

— Ну, а второе следствие, — продолжал Королев, — состоит в том, что для подготовки космонавтов нужна современная учебно-тренировочная исследовательская и испытательная база, квалифицированные специалисты, современная аппаратура.

Эти слова Сергей Павлович обращает к нам с Н. П. Каманиным. Но говорит явно с расчетом на то, чтобы космонавты почаще напоминали этот его совет своим руководителям.

— Ох и хитер! — шепчет мне Николай Петрович. А Королев тем временем весело подытоживает свои советы:

— Итак, во-первых, «не разрывать» дела на земле с делами в полете. Во-вторых, постоянно учиться и усердно трудиться в своей области. В-третьих, наращивать современную научно-исследовательскую, испытательную и учебно-тренировочную базу. В-четвертых, но это, правда, касается пока лишь одного человека, — и Королев смотрит на Гагарина, — так вот, в-четвертых, — не задаваться!

— Что касается Гагарина, — будто отдавая рапорт, отвечает Юрий, — то последнее полностью исключается.

14 апреля 1961 года москвичи торжественно встречали героя первого полета в космос. Его соратники-космонавты, пробираясь сквозь толпы народа на Красную площадь, то и дело застревали, рискуя опоздать к началу митинга., Никто из нас и не предполагал, что море людей запрудит улицы центра города — ни проехать ни пройти. Встреча Гагарина вылилась в грандиозный праздник.

В последних, верхних рядах трибуны, что ближе к Кремлевской стене, стояли Сергей Павлович Королев с супругой. Вместе с Титовым, Николаевым, Поповичем и Быковским, стараясь возможно меньше обращать на себя внимание, пробираемся к ним. Здороваемся, очередной раз поздравляем с успехом и победой.

Но вид у Королева усталый. Вскоре он покидает трибуну, уславливаясь встретиться с нами вечером на правительственном приеме в Кремле, куда был приглашен весь отряд космонавтов.

Начался прием с вручения Юрию Гагарину ордена Ленина и медали Золотая Звезда Героя Советского Союза. Радостный и счастливый, он принимал поздравления от знакомых и незнакомых людей.

Главный конструктор держался в сторонке от космонавтов. Выбрав удобный момент, я подошел к Сергею Павловичу и спросил:

— Как наш Гагарин?

— Первый сорт, — без промедления ответил он.

— Будем считать, что достойный пример, о котором мы все так мечтали, есть?

— Вполне, — твердо заключил пребывавший в радостном настроении Королев.

Возвращаясь после приема в Кремле, домой в Звездный, возбужденные космонавты шумно обменивались впечатлениями. Конечно, так или иначе касались того, как вел себя, что чувствовал Юрий Гагарин, оставшийся на пару дней гостить в Москве. Более всего нравилось, что он оставался самим собой, что считал несправедливым преувеличение его роли, ибо истинное чудо сотворили те, кто создал замечательный космический корабль «Восток», и прежде всего невиданную до этого по своей мощности ракету-носитель.

А я думал о личности Главного конструктора, о том, как в стремительном потоке повседневных забот Сергей Павлович умел выделить наиболее важные этапы общего дела, как своевременно придавал особое значение некоторым вопросам, казавшимся ничем не примечательными, как порою неожиданно раскрывал в них большой смысл и облекал в ритуал, становившийся доброй традицией. Все это давало работающим рядом с Королевым людям дополнительный заряд веры и решимости для преодоления трудностей.

Теперь иными глазами видел я, например, участие космонавтов в заседаниях технического руководства и Государственной комиссии, где заслушивались доклады руководителей больших коллективов. Торжественно-праздничная обстановка таких заседаний, дополнявшаяся «священнодействием» мастеров кинодокументального цеха, как нельзя лучше подчеркивала значимость готовившегося шага, ответственность каждого из причастных к штурму космоса, взаимное уважение и доверие, крепнувшее изо дня в день между участниками совместного дела.

Я понял, что встречи космонавтов со стартовой командой, переселение командира и дублера в стартовый домик накануне полета, последние напутствия Главного конструктора на прогулках с космонавтами, готовность дублера, облаченного в полетный скафандр, — все это было заранее продумано Сергеем Павловичем и имело большой смысл. Совсем не случайно этот своеобразный ритуал подготовки к космическому старту сохранился практически без изменений вплоть до наших дней.

Заканчивая свои воспоминания, не хочу оставлять впечатления, что один только Сергей Павлович Королев был мудрым наставником космонавтов. Конечно, не только он вкладывал в это свои силы, талант, знания. Однако С. П. Королев был первым среди многих.

Королев и Гагарин — эти имена стали бессмертными символами космической эры, эры освоения Вселенной человеком. На пути этом, трудном и прекрасном, уверен, раскроются новые таланты, будут множиться имена людей, прославивших своими делами космонавтику. Но первые навсегда останутся первыми.