И когда Люпольд, проснувшись, увидал окна и двери распахнутыми, взялся он бранить слуг, отчего те столь неосторожно выходили и учинили беспокойство своим господам. Слуги крепко спали и в испуге проснулись. Каждый сказал, что не делал этого. Люпольд испугался и схватился за кошель, но тот был срезан, а на поясе болтались его обрезки. Он позвал Фортуната и сказал: «Господин, ваша комната раскрыта настежь, и ваши деньги, что еще были у меня, украдены». Слуги услыхали об этом. То же самое приключилось и с ними. Фортунат тотчас схватил куртку, поверх которой носил он счастливый кошель, и увидал, что тот также срезан.

Можно себе представить, в какой ужас он пришел, у него помутилось в голове, и он замертво распростерся ниц. Люпольд и кнехты ужаснулись, и стало им жаль своего господина. Хотя и не ведали они о том великом убытке, который был нанесен ему. И принялись освежать и растирать его, покуда не привели в чувство. Меж тем как пребывали они в страхе и отчаянии, явился их хозяин и, прикинувшись удивленным, спросил, каково им живется.

Они поведали хозяину, что у них украли все их деньги. Хозяин сказал: «Что вы за люди, разве нет у вас в опочивальне крепкого засова, отчего же вы не позаботились о себе?»

Они ответили: «Мы заперли и окна и двери, а утром нашли их распахнутыми». Хозяин сказал: «Вам нужно доглядывать, чтобы вы сами не крали друг у друга. Здесь полно чужого народа, и мне не дано знать, что у всякого на уме». Меж тем как они столь горько сокрушались, хозяин у Фортуната спросил: «А много ли было денег, тех, что у вас украли?» Он ответствовал: «Деньги были невелики». — «Стоит ли тогда из-за них сокрушаться? Вы намеревались выдать вскоре замуж бедную девицу, лучше сберегите эти деньги и живите на них». Фортунат в великом изнеможении ответил ему: «Мне жаль более кошелька, нежели украденных у меня денег. Ибо в нем лежал небольшой вексель, который никому не принесет и пфеннига». Хозяин хотя и был злодеем, но все же, когда он увидел, что Фортунат столь горько сокрушается, его души коснулось милосердие, и он сказал: «Поищем, быть может, кошель найдется, ибо какой кому прок в чужом кошельке». И велел слугам искать. Тут один из слуг полез под кровать, и нашел кошель, и воскликнул: «Здесь валяется пустой кошель». И принес его господину, спросил, тот ли это кошель. Фортунат ответствовал: «Дай я взгляну, тот ли это, что у меня срезали». Кошель был его, но Фортунат страшился, что он потерял свою чудесную силу из-за того, что его отрезали, и не посмел запустить в него руку на глазах у всех, ибо не желал, чтобы кто-нибудь узнал о свойствах кошелька. Он опасался, что лишится из-за него жизни.

Фортунат вновь улегся в постель, ибо было видно, сколь он слаб, а под покрывалом раскрыл кошель, запустил туда руку и нашел, что тот, как и прежде, исполнен своей силы, чему он донельзя обрадовался.

Тем не менее его ужас был столь велик, что он не смог скоро войти в свои краски и в свою силу и пробыл весь день в бездействии. Люпольд, желая его утешить, сказал: «О господин, не сокрушайтесь столь горько, у нас есть еще отменные жеребцы, золотые кольца, серебряные цепочки и прочие драгоценности, и, хотя карманы наши пусты, мы, с Божьей помощью, так или иначе поможем вам возвратиться домой. Я объехал многие королевства, не имея ни гроша за душой». Люпольд думал, что Фортунат владеет дома немалым богатством и когда возвратится в свое отечество, то никакие убытки не будут ему страшны.

Фортунат, пребывая в совершенном изнеможении, заговорил и сказал: «Кто лишается своего добра, тот лишается и рассудка. Мне следовало выбрать мудрость вместо богатства, силы, здоровья, красоты и долголетия, ибо мудрость ни у кого не украсть». И на этом он смолк. Люпольд не понял его речей, ибо не знал, что Фортунат некогда мог выбрать одну из всех тех добродетелей. И не стал более расспрашивать его, возомнив, что тот сам не ведает, что в беспамятстве говорит. И заставили его принять пищу, и пришел он в себя, и обрел свои истинные краски, и вновь исполнился радости.

Однако пред тем, как наступить ночи, он велел слугам купить светильники и не гасить их до рассвета, и каждый взял с собой обнаженный меч, чтобы их более не обокрали, как то уже приключилось.

Фортунат вновь накрепко пришил отрезанные клочки к кошельку и до конца своих дней не носил его более поверх куртки, но всегда пекся о нем столь рачительно, что никто более не смог его украсть. Поутру он встал рано, вместе со слугами, и пошел в церковь святой Софии, где есть весьма красивая часовня, освященная в честь пресвятой Девы Богородицы. Там он дал священнику два гульдена, чтобы свершили они благодарственную мессу во славу пресвятой Богородицы и хвалебный гимн «Те deum laudamus».[89] И когда месса и гимн были исполнены, он пошел со слугами на площадь, где располагались менялы и торговцы, и, остановившись там, велел слугам возвратиться домой, приготовить обед и позаботиться о конях, а Люпольду дал денег и сказал: «Пойди и купи пять новых крепких кошельков, я же отправлюсь к своему меняле и принесу денег, меня мало радует то, что у нас нет ни гроша». Люпольд сделал все, что ему было велено, и принес пять порожних кошельков, и Фортунат тотчас положил в один кошель сто дукатов и дал его Люпольду, чтобы он расплачивался и делал припасы и никому не чинил никакой нужды, когда же Люпольд все потратит, он даст ему еще. Каждому слуге Фортунат вручил новый кошель и вдобавок десять дукатов и сказал им, чтобы они развеселились, ибо их одолевали заботы, чтобы он не понес никакого убытка, как приключилось с ним накануне. Слуги от души поблагодарили его и сказали, что заботы они с охотой претерпят.

Фортунат опустил четыреста гульденов в пятый кошель, послал за хозяином и сказал: «Как я прежде уговорился с вами, если некий благочестивый муж имеет дочь на выданье, я дам его дочери приданое». Хозяин ответил: «Как не знать, знаю, и не одного. Я приведу сюда одного, а с ним и его дочь, дабы вы увидали и узнали ее». Это пришлось Фортунату по душе. Хозяин пошел к некоему богомольному человеку и сказал, что у него остановился богатый постоялец, чтобы он взял свою дочь и шел с ним, ибо он крепко надеется, что дела его поправятся.

Как Фортунат выдал замуж дочь некоего бедняка и дал ей в приданое четыреста гульденов

Отцом девицы был столяр, человек набожный и суровый. Он сказал: «Я никуда не поведу свою дочь. Может, он хочет обесславить ее и купить ей разве что юбку. Этим не поможешь ни дочери, ни мне. Скажи ему, коли он желает совершить для нее доброе дело, пусть сам придет к нам». Его речи повергли хозяина в досаду, и он пересказал их Фортунату, понадеявшись, что он также раздосадуется. Но Фортунату это пришлось по нраву, и он попросил: «Отведи меня к тому человеку». И взял с собой Люпольда, и пошел в дом к тому человеку, и сказал: «Я слышал, будто у тебя дочь на выданье. Вели же ей прийти сюда, a с ней и ее матери». Тот спросил: «Что вам от нее угодно?» — «Вели ей прийти, ибо это ее счастье». Столяр позвал мать и дочь. Обе пришли, сгорая от стыда, ибо платье на обеих было изношенным, дочь стала позади матери, дабы тем меньше бросался в глаза ее ветхий наряд. Фортунат сказал: «Девица, выйди вперед». Она оказалась красивой и стройной. Он спросил отца, сколько дочери лет. Они ответили: «Двадцать лет». Он удивился: «Что ж вы позволили ей так состариться и не выдали замуж?» Мать, не дожидаясь ответа отца, сказала: «Она вполне созрела еще шесть лет назад. Но у нас не было ничего, что мы могли бы дать ей в приданое». Фортунат спросил: «Если я дам ей достойное приданое, найдете ли вы ей мужа?» Мать ответила: «Я знаю много таких, у нашего соседа есть сын, он по душе ей. Имей она что-то, он охотно возьмет ее». Фортунат обратился к девице и спросил: «По нраву ли тебе соседский сын?» Дочь ответствовала: «Я не хочу своевольничать, на кого укажут мне отец и мать, того и возьму в мужья. Пусть я умру девицей, но ни за кого не пойду по своей воле». Мать, не в силах более молчать, сказала: «Господин, она лжет, я знаю, что она ему по душе и что он люб ей». Фортунат послал хозяина за юношей, и когда тот предстал пред ним, то весьма ему понравился. Он взял кошель, куда загодя опустил четыреста дукатов, вытряс их на стол и сказал юноше (также лет 20 от роду): «Желаешь ли ты взять в жены эту девицу? Тогда я дам вам эти деньги в приданое». Юноша ответствовал: «Если это не шутка, так по мне дело решенное». Мать поспешно сказала: «Что касается моей дочери, так тоже решено». И послал он за священником, и велел на глазах у отца и матери сочетать их обоих браком, дабы доподлинно знать, что супружество заключено,[90] и дал им принесенные с собой наличные деньги и десять дукатов отцу невесты, чтобы тот оделся сам и одел жену, и дал им еще десять дукатов, чтобы они устроили свадьбу. Все они от души радовались, и благодарили Фортуната, и преданно восхваляли Господа, говоря: «Этого человека ниспослал нам Господь».