Так что он и она, ее отец и ее мать остались в чести и с честью; жена не была опозорена, и добрым людям заткнули рты. И другим не худо бы поступать так же, а то встречаются дураки, которые, вдоволь опозорив своих жен и загадив собственное гнездо, берут их потом обратно, чтобы вдвоем сесть в лужу.

26

О монахе, который метил в лютеран туфлей

В одном городе была обитель босоногих монахов, а среди них был один иеромонах, всегда поднимавший на кафедре превеликий вопль и способный навесить на каждого, что называется, ярлык; особенно злился он, когда не посещали его проповедь, и всех, кто пропускал ее, он готов был считать еретиками-лютеранами. А в городе жили два честных обывателя, пострадавших от несчастных случаев: один лишился глаза в школе фехтования, другому раздробило бедро разорвавшееся ружье, и он ходил на деревянной ноге.

Однажды сей монах снова напал на еретиков-лютеран и прямо-таки взбеленился, а как раз тогда в церковь пришли те двое, быть может, именно для того, чтобы послушать, как он беснуется. Монах заметил, что они направляются к церковным дверям, пуще прежнего распалился и сказал: «Любезные друзья, сами видите, как обстоит дело с еретиками-лютеранами; они обособляются и отделяются от святого Римского престола и от нашей матери, святой христианской Церкви, она же существо и тело святой христианской веры, а мы все ее члены. Так, если мы обособимся от ее тела и впадем в лютеранскую ересь, мы повреждаем все тело, и вот вам пример: когда у здорового человека размозжено бедро, не все ли тело его исковеркано? Или когда красавец лишается глаза, не весь ли его лик искажен? Посему, любезные друзья, избегайте лютеранской ереси! Мне ведомо, что кое-кто из ихних здесь присутствует, хотя и не хочет в этом повиниться». С этими словами он сорвал туфлю с ноги и воскликнул: «Будь что будет, в кого-нибудь из них да попаду!» А поскольку он мог попасть в каждого, то каждый и струхнул, и многие нагнулись, и в церкви послышалось хихиканье. Тогда монах сказал: «Ах, Боже милостивый! Я стращаю и увещеваю вас день за днем, и все без толку; вижу, вижу, сколько здесь еретиков-лютеран!» Тогда все прихожане разошлись из церкви по домам, а монах все еще буйствовал и неистовствовал на кафедре.

27

О торговце селедками

Молодой купец вез на продажу селедки из Брабанта в Швейцарию. То ли он не умел блюсти своей выгоды, то ли рынки были затоварены селедками, то ли молодой купчик уделял больше внимания красоткам, чем своему торгу, сказать не могу, однако в итоге его путешествие стало ему в изрядную сумму денег, а убыток — не лучший попутчик, вот он и плелся с неохотой в превеликой печали по направлению к дому, когда увидел при дороге худо сработанное, неуклюжее распятие. Купец остановился, постоял молча, всмотрелся в Господа Бога, узрел его нищету и увечья и, наконец, то ли по простоте душевной, то ли с горя, молвил: «Господи, если бы ты торговал селедками, ты не мог бы выглядеть хуже».

28

О простодушном крестьянине

Один простодушный крестьянин зашел в церковь и, увидев резной образ Христа, весь расписанный кровоподтеками в память о бичевании, почувствовал превеликое сострадание к нашему Господу, прочитал «Отче наш» и молвил под конец: «Ах, Господи Христе, пусть это послужит тебе уроком! Не ходи ты больше к скверным, злым евреям!»

29

Как фогт пил щёлок вместо водки

В одном швабском городе был один проходимец, потешник из потешников; вот он и взялся за чужой промысел — вздумал каждое утро продавать водку наряду с другой своей рухлядью, а лавка его стояла чуть ли не впритык к церковным дверям, и по утрам у этой лавки собиралась немалая толпа подмастерьев, мастеров и прочего пьющего народа, чтобы самим поболтать и послушать новых баек. Попы, входя в церковь и выходя оттуда, порою бывали осмеяны этим гулящим людом; вот попы и добились, чтобы начальство запретило тому весельчаку продавать водку по воскресеньям.

Однако он недолго придерживался такого запрета и вскоре начал опять открывать свою лавчонку по воскресеньям; тогда городской фогт пригрозил ему, что конфискует водку вместе со стаканами. Когда упомянутый проходимец это услышал, он наполнил большущий стакан щёлоком, подмешал туда малость шафрана или чего другого, не знаю уже чего, только с виду жидкость не отличалась от водки, взял и выставил сей стакан на прилавок, о чем фогту немедля донесли его служители, с которыми фогт в немалом гневе бросился конфисковывать водку. Увидев его издали, проходимец убрал прочие стаканы и блюда, и на виду остался только стакан самодельного пойла. Фогт подошел и обрушился на весельчака с гневными словами, а водочник знай себе придуривается, смотрите, мол, как я перепуган. Тем временем один служитель городского фогта схватил стакан и подумал, что это богатая добыча. Фогт со своей челядью вернулся домой, слуги притащили большое блюдо, вылили туда мнимую водку, посахарили и собрались отведать доброй жженки. Но когда фогт, как подобает господину, сделал первый глоток и его приспешники не отстали от него, один взглянул на другого, и последовали плевки да премногие проклятия; тогда и удосужились разглядеть, что в стакане, а там был старый щёлок. Фогт послал двух своих прислужников, чтобы они схватили мошенника, но тот скрылся.

На другой день фогт обвинил его перед городскими властями, за проходимцем послали и привели его под конвоем. Когда он предстал перед господами, те сказали: «Ответь, мошенник, как смел ты предложить честному человеку вместо водки такой дикий напиток?» А проходимец молвил в ответ: «Милостивые господа, я не предлагал ему подобного напитка, он сам изъял его у меня силой. Если бы он спросил у меня доброй водки, я бы ему таковой и подал; ведь стакан-то, который он у меня изъял, заменял мне вывеску, мол, смотрите, добрые люди, здесь продается водка, а коли такой стакан разобьют, убыток не велик». И господа отпустили проходимца до следующей провинности; так попал впросак фогт вместе со своими присными, поддавшись чревоугодию.

30

О двух злющих соседях

Два соседа, вечно цапавшиеся между собой, пришли к бургомистру из-за какой-то мелочи, то ли из-за курицы, то ли из-за утки, и каждый из них завел такую громкую жалобу, что бургомистру заложило уши. Ему опротивела их болтовня, и он не стал с ними рассусоливать. Но один из них был такой сварливый завистник, какого редко встретишь. Он увидел, что бургомистр не налагает на его соседа никакого штрафа или пени, раскипятился так, что не находил слов от злости, только взял да и ляпнул: «Господин бургомистр, мне ведом еще один его порок, он перекрещенец».[18] Другой сосед огрызнулся: «Милостивый господин, он лжет на свою же голову, он сам из таких и пытался меня обратить в свою веру». И присовокупил к этому несколько клятв, добавив: «Не было бы тут господина бургомистра, я бы тебе голову проломил». Бургомистр обрадовался возможности отделаться от обоих и сказал: «Убирайтесь подобру-поздорову, любезные друзья, и сами договаривайтесь между собой! По вашим клятвам и по вашему сварливому добрососедству можно убедиться, что вы оба не перекрещенцы. Если каждого из вас ударить по одной щеке, не думаю, что он подставит другую».

Мог ли господин поступить разумнее с двумя такими задирами; оставалось только отпустить их, чтобы они сами договаривались между собой.

31

Как два барышника обменивались плутнями

Во Франкфурте на ярмарке встретились в гостинице два барышника. Оба они торговали лошадьми, давно познакомились и имели обыкновение обмениваться своим товаром или перепродавать его друг другу. Случилось так, что один из них пришел как-то в гостиницу прежде другого, и у него пала лошадь. Барышник не успел найти драча, или живодера, так что лошадь лежала в соседнем стойле, так сказать, падаль падалью.