Утром следующего дня взвод Кононца успешно провел атаку, в результате которой уничтожил гитлеровскую «пантеру».

— А теперь слушай, лейтенант, — сказал полковник, глядя на полыхавшее над «пантерой» пламя. — Прорвись на танке сквозь огонь и двигайся вперед. Вслед пойдут другие экипажи. Ваша задача: отрезать фашистам пути отступления.

Тридцатьчетверка, взяв разбег, нырнула в бушевавшее пламя. Тит Кононец сквозь открытый люк наблюдал по сторонам. Сержант Кошаров непрерывно вел огонь из пулемета, орудие не переставало бить по врагу.

Справа в переулке лейтенант заметил группу вражеских солдат. Но танк проскочил переулок. Впереди появились отходившие фашистские танки, бронетранспортеры, автомашины.

— Бронебойным! — командует Кононец.

Два фашистских средних танка подбиты. Продолжая бой, отважные советские танкисты уничтожили пять бронетранспортеров. Но и тридцатьчетверке досталось. Осколком снесло антенное устройство, экипаж лишился радиосвязи.

Для Кононца было ясно, что они окружены.

— Надо прорываться к батальону, — решил лейтенант.

Из шестидесяти снарядов осталось три. Все патроны расстреляны. А Кононцу не давала покоя мысль о гитлеровцах, которых он видел в переулке. Лейтенант приказал механику Курбатову развернуться и отходить. Вот и тот самый переулок. Гитлеровцы до сих пор здесь.

Лейтенант выпустил по фашистам последние три снаряда. Автоматными очередями Кононец и Прудников отбились от гитлеровцев, пытавшихся подорвать танк гранатами. Экипаж возвратился в расположение батальона без единого снаряда и патрона.

— Ну и кубанец, герой настоящий! — гудел комбат, дружески хлопая Кононца по плечу. — Уморились, вижу, отдыхайте!

Но отдохнуть как следует не довелось. Пополнив боеприпасы, тридцатьчетверка лейтенанта Кононца снова ринулась в бой. Из засад открыли огонь фашистские пулеметы, минометы.

— Вперед! — скомандовал лейтенант, намереваясь проскочить перекресток.

Курбатов мгновенно развил скорость. Но машина вдруг остановилась. Языки пламени охватили броню. Тит Кононец, стоявший в башне, очутился в сплошном огне. Пламя жгло лицо, руки. Дым и гарь перехватили дыхание. Собрав последние усилия, он вывалился на мостовую.

— Ребята, вылезай! — крикнул лейтенант, надеясь, что экипаж услышит его.

Никто не отозвался. Метнулся, чтобы открыть люк механика-водителя, но пробиться сквозь пламя уже было невозможно.

Только теперь лейтенант почувствовал невыносимую боль во всем теле. Сквозь дым он медленно пошел обратно, чтобы попасть к своим.

— Кубанец! — послышался чей-то сильный голос. Это подбежал майор, который вел в бой автоматчиков. — Где экипаж?

— Там, в танке… Искать их поздно…

— Ты видишь меня?

— Видел пламя, а сейчас одна темнота.

— Не горюй! Зрение возвратится, — подбадривал майор.

— Ведить танкиста до нас у кимнату, — послышалась женская речь.

— Девушка приглашает в дом, согласен? — спросил майор.

— Мне все равно…

Майор вместе с девушкой привели лейтенанта на второй этаж. Раненого уложили в постель.

— Позаботьтесь о нем, — попросил майор девушку, назвавшую себя Люсей, — мне нужно идти.

Вскоре лейтенанта отвезли в госпиталь, где ему со временем возвратили зрение.

За отвагу и мужество, проявленные в боях на улицах Львова, Тит Кононец удостоен ордена Ленина.

Спустя два года после окончания войны Тит Кононец ушел в запас. Возвратился в родные места, на Кубань, в станицу Старокорсунскую. Учился, работал агрономом, заместителем председателя колхоза имени Ленина. Любят и уважают Тита Никитовича в станице. За его честность, трудолюбие, кипучую энергию, за то, что всего отдает себя людям.

Не забывают и не забудут львовяне о подвиге верного сына Отчизны, совершенном при освобождении от фашистских оккупантов их города.

Д. М. ПОТАПОВ,

гвардии капитан в отставке, Герой Советского Союза

КРОВЬ ПРОЛИТА НЕ ДАРОМ

Львов отмечал 22-го годовщину освобождения от фашистских захватчиков. Среди гостей, приехавших на праздник, был москвич Герой Советского Союза Д. М. Потапов. В юбилейный день состоялась торжественная сессия городского Совета народных депутатов, на которой Дмитрию Мефодиевичу был вручен Диплом почетного гражданина города Львова.

Говорят, солдатами не рождаются. Это верно. Не рождаются и танкистами. До начала войны я работал в городе Орле железнодорожником. В сорок первом был помощником машиниста бронепоезда. А затем на курсах научился водить грозную боевую машину Т-34, стал танкистом.

…И вот в сорок третьем эшелон с военными грузами идет на запад, к фронту. Остался позади Днепр. Выгружаемся на небольшом полустанке. Новенькие тридцатьчетверки, сойдя с платформ, своим ходом двинулись к месту сосредоточения. В составе экипажа одной из машин был и я.

Разыскал комбрига, докладываю о своем прибытии. Он пожал руку и спросил:

— Воевал?

— На бронепоезде, — отвечаю.

— А танкистом давно?

— Только прошел курс обучения…

— А из этого танка, пушка которого имеет новый прицел, стрелять умеешь?

— Могу…

И вот здесь, в прифронтовой полосе, на лесную поляну прибуксировали тяжелый немецкий танк «тигр», а на огневой рубеж вывели тридцатьчетверку. Я стал к танковому орудию. Выстрелил раз, второй — и продырявил броню «тигра». И когда вскоре встретился с вражескими танками в бою, глаз уже был натренирован. А ждать жарких схваток с врагом долго не пришлось. Наша 63-я гвардейская танковая бригада с боями освобождала один за другим украинские города и села. Жестокие схватки завязались на подступах к Каменцу-Подольскому. Гитлеровцы по пять-шесть раз в день переходили в контратаки. Здорово пришлось поработать нашим танкистам, Стволы пушек от беспрерывного огня накалялись докрасна.

В июле сорок четвертого мы наступали на львовском направлении. Прорвав сильную оборону противника, танковая бригада, громя вражеские засады и заслоны, двигалась на запад. Мы знали: впереди «Роза» — так условно называли Львов.

На дальних подступах к городу вызвал меня комбриг полковник М. Г, Фомичев. Развернув карту, он объяснил обстановку.

— Скоро начнем бои за Львов. Надо торопиться. Ваш взвод пойдет первым, — и он наметил маршрут продвижения.

Ребята в моем взводе подобрались боевые, энергичные. Особенно отличались отвагой командиры танков младшие лейтенанты Павел Кулешов и Евгений Алексеев.

Путь наш был труден. Двигались проселочной дорогой, затем свернули на шоссе. Пришлось преодолевать глубокий ров. Два танка проскочили, а у тридцатьчетверки Алексеева слетела с катков гусеничная лента. Стали помогать товарищу восстанавливать ходовую часть машины. Гитлеровцы ударили из пушек и минометов — это засада. Мы ответили залпами из танковых орудий и подавили ее.

Но вскоре разгорелся новый поединок. На пути стояла вражеская артиллерийская батарея, которую вовремя заметил механик-водитель Кожанов. По его сигналу наводчик расстрелял орудийный расчет. Другие орудия противника продолжали вести сильный огонь. Снаряд угодил в танк Алексеева. Евгений мужественно сражался, мужественно он и погиб.

Во взводе осталось два экипажа. Мы двинулись дальше. Рядом городские строения. Вокруг наших машин снова стали рваться снаряды. Из засады ударил «тигр». Веду ответный огонь по фашистскому танку, и тот с поврежденным двигателем остановился, закрыв днищем окоп с траншеей.

Я понял, что экипаж может через нижний люк выбраться и скрыться. По моему сигналу стрелок-радист Николай Соловьев пробрался в окоп под днище «тигра». Одного гитлеровца он убил, остальных взял в плен.

И вот наш танк, на броне которого было написано «Богатырь», и танк Кулешова «Истребитель» — на улицах Львова. Обстановка сложная. Улицы узкие, из засад бьют орудия, пулеметы. По моей машине ударила «пантера». Снаряд лег в стороне. «Богатырь», проскочивший немного вперед, возвратился и с близкого расстояния уничтожил вражеский танк. Затем ударил по пушке, вторую раздавил гусеницами. Но в суматохе боя, в лабиринте переулков исчезла из вида машина Кулешова, и как на зло нарушилась радиосвязь.