— Где капитан Дадугин?

Взмахом руки Чернов указал вперед. Шатров ускорил бег, перепрыгнул через глубокий кювет. Около стоящего особняком дома он увидел Дадугина с приподнятым над головой автоматом. «Скорее к нему», — промелькнуло в голове Шатрова, и он помчался что было мочи. Вдруг Шатров увидел, как капитан неловко взмахнул автоматом и упал на землю. Ординарец подбежал к Дадугину. Тот пытался оторваться от земли.

— Это ты, Петя?.. Хорошо, что пришел. Мне плохо…

— Скорее фельдшера! — крикнул Шатров подбежавшему рядовому Пазову.

Вокруг свистели пули. Вражеский пулемет продолжал обстреливать бегущих к окраинным зданиям города бойцов батальона. Шатров приподнял на руки стонущего Дадугина и оттащил в безопасное место. Прибежал фельдшер, но спасти капитана уже не удалось.

Бой в городе разгорался: гремели орудия, трещали пулеметы. Шатров, пренебрегая опасностью, ринулся вперед. Рядом с ним бежал Копытенко, справа — Пазов. Как только они ворвались на улицу, по ним ударил пулемет. Бойцы метнулись за дом.

Перескочили через забор. Сначала Фролов, за ним Пазов, Шатров и Копытенко. Пробежали мимо одного, другого, третьего дома. В четвертом, кирпичном, — засели гитлеровцы с пулеметом. Наши бойцы притаились у входа. Шатров изловчился и метнул гранату в окно напротив.

— Получайте, гады, за капитана Дадугина!

В доме раздался взрыв. Пулемет замолчал. Пазов выпустил очередь из автомата. Фашисты замертво свалились на ступеньки крыльца.

Четверка отважных бойцов устремилась к высокому зданию почты и телеграфа.

Бойцы знали, что у Шатрова под гимнастеркой спрятано красное полотнище. Его вручил вчера утром капитан Дадугин и сказал: «Петя, на самом высоком месте подними этот флаг победы».

Шатров снял ремень и, приподняв гимнастерку, сказал Копытенко:

— Иван, раскручивай! Водрузим знамя, — как завещал наш замполит.

— А древко? — спросил Фролов.

— Есть и древко! — крикнул Пазов.

Пока Копытенко разматывал красное полотнище, он успел выломать длинный кол из забора. На ходу, поднимаясь по лестнице на чердак здания, они привязали флаг к древку. На крыше перед ними предстал Станислав в облаках дыма, в пожарах. Бойцы прикрепили знамя. Кумачовое полотнище, освещенное ярким июльским солнцем, гордо зареяло над городом. Заметив его, жители выбегали из домов, выходили из подвалов и устремлялись к зданию, над которым победно полыхало красное знамя. Мужчины, женщины и дети бежали на площадь. Возбужденные, радостные, они спешили скорее увидеть отважных советских воинов и выразить им признательность.

— Ребята, смотрите народу-то сколько на площади! — крикнул Фролов, указывая на собравшихся людей. И когда Фролов, Копытенко, Шатров и Пазов спустились вниз, к ним подошли четыре девушки, расцеловали их и преподнесли по букету цветов. Потом воинов окружили горожане, подняли их на руки и понесли на площадь. Из толпы еще долго неслось:

— Слава вам, советские богатыри!

— Спасибо, родные!

Сегодня одна из улиц Ивано-Франковска носит имя капитана П. П. Дадугина.

В. А. БЕРЕЗОВСКИЙ,

майор запаса

ЗЕМЛЯК ЧАПАЕВА

Через село Живачев, что на Станиславщине, на склоне дня прошло орудие сержанта Григория Гурьянова, чтобы занять на его окраине огневую позицию.

Оборудовать огневую или выдвигаться на прямую наводку для артиллеристов Гурьянова дело привычное. Так уже сложилось в 1-м артиллерийском дивизионе 155-го артиллерийского полка: если посылали отражать танковые атаки, отбивать наскоки вражеской пехоты прямой наводкой, среди орудийных расчетов обязательно будет расчет Гурьянова. Однополчане знали — крепкой закалки человек. Не дрогнет перед опасностью, выстоит, а коль ударит по врагу, то наверняка.

Григорий Гурьянов гордился тем, что приходится земляком В. И. Чапаеву, которого с детства любил всем сердцем. В трудные минуты не раз мысленно спрашивал себя: а как бы поступил в том или ином случае Чапаев? И, конечно, всегда находил ответ: смело бы шел вперед, бил врага беспощадно и умело.

Григория так и звали в дивизионе: земляк Чапая.

… Еще раз придирчиво окинув взглядом огневую позицию, сержант подозвал к себе пушкарей, указал ориентиры, расстояние до них, вероятные направления атак врага и сказал:

— Если полезут вражеские танки, то только через эту балку вдоль дороги. Прямо на нас. Деваться фашистам больше некуда. Так что будут иметь дело сначала с нами.

Артиллеристам Григория Гурьянова не впервой сходиться с врагом лоб в лоб. Боевой путь за плечами пушкарей немалый. 155-й артиллерийский полк за мужество и героизм личного состава был награжден орденом Красного Знамени.

Подошел командир соседнего орудия сержант Петр Юдаксв.

— Ты как, Гриша, думаешь, откуда фрицы появятся?

— Скорее всего, справа, — ответил Гурьянов. — А может быть, вон из того леса.

— Говорят, «тигров» много…

— Да, орешки трудные…

— Ты уже встречался с ними?

— Приходилось, — Гурьянов тронул за плечо товарища. — Если пойдут на меня — поддержи, но первым не стреляй. Подпусти поближе, чтобы бить наверняка.

— До завтра, — попрощался Юдаков и крепко пожал ему руку.

— В оборону, значит, переходим? — спросил у Гурьянова с ноткой досады в голосе наводчик Ахмедшин. — Шли, шли с боями вперед — на душе радостно было, а сейчас отбиваться будем.

Гурьянов достал кисет, неторопливо свернул цигарку, передал кисет наводчику.

— Сам не люблю в обороне киснуть, а отступать тем более. Стыдно спину врагу показывать, не по-человечески. Но теперь другое дело — боевая обстановка требует.

— А сейчас тоже спину показали, — съехидничал Ахмедшин, прикуривая от командирской цигарки. — Шли на запад, а пушки развернули на восток.

— Эка, хватил! Да там в тылу целая танковая армия фрицев осталась. Не полк, не дивизия, а армия! К своим прорываются. Так что готовься к встрече.

— Сегодня какое число? — спросил Ахмедшин.

— Восемнадцатое апреля, — ответил Григорий.

— Через неделю мне двадцать лет стукнет…

— Отпразднуем. Мне вот за тридцатку перевалило. Домой бы сейчас… В родную Шанталовку… — Гурьянов растер листик кустарника, глубоко вдохнул аромат первой зелени, посмотрел на холмистое поле, по которому змеилась дорога, ныряя в темный, неприветливый лес — Скоро и там все зацветет. Сеять начнут… — Он одернул гимнастерку. — Ну ладно… Размечтались… Пора на отдых. Завтра день предстоит жаркий.

Как только на востоке занялась заря, со стороны леса послышался приглушенный гул и лязг железа.

Гурьянов еще раз по-хозяйски осмотрел огневую позицию, снаряды, гранаты на бруствере и скомандовал:

— Орудие, к бою! Бойцы заняли свои места.

На опушку леса выполз первый танк, за ним второй… Третий… Четвертый…

— Ого… Четырнадцать… Половина — «тигры», — успел подсчитать Ахмедшин.

Из леса выскочили бронетранспортеры и грузовики. Пехота высыпалась из машин и растеклась по полю. Стреляя наугад, танки поползли вдоль дороги к лесу. Вспыхнули первые разрывы — это открыли огонь артиллеристы с закрытых огневых позиций.

Гурьянов посмотрел в бинокль. В какой же из этих изрыгающих огонь громадин командирский экипаж? В левой? Да, малейшее изменение направления движения этого танка тотчас повторяют остальные…

— По левому, прямой наводкой, бронебойным, прицел шесть! — Гурьянов сделал паузу и взглянул в сторону Ахмедшина.

Тот, поймав в панораму танк, неотступно повел за ним ствол орудия. 600 метров… Вот танки скрылись в маленькой лощине… Появились снова… 500… 450…

Передние танки свернули правее и пошли по дороге…

Гурьянов видит, что передняя вражеская машина подставила свой борт.

— Огонь!

Снаряд, черкнув по броне, свечой взвился в небо.

— Наводи в левый каток! — крикнул Гурьянов. — Огонь!

Второй снаряд достиг цели. Танк остановился, неуклюже опустив хобот пушки. Черный дым вырвался из открывшегося люка Остальные машины попятились назад.