Флэндри открыл было рот, но закрыл снова и подлил себе вина.

— Давайте знакомиться, — мягко сказала Перси. — Срок нашего существования так краток даже в лучшем случае. Как вы оказались на Старкаде?

— По приказу свыше, донна.

— Это не ответ. Вы могли бы ограничиваться малым и беречь свою шею. Как большинство, по-моему, и поступает. Вы, должно быть, верите в то, что делаете.

— Право, не знаю, донна. Наверное, просто не могу остаться в стороне от хорошей драчки.

— Я была о вас лучшего мнения, Доминик, — вздохнула она.

— Простите?

— Цинизм сейчас до противного моден. Я думала, хоть вы не побоитесь сказать, что за человечество стоит сражаться.

Флэндри поморщился — она задела больное место.

— Эти слова слишком уж часто произносят, донна. И совсем затаскали их. Нет, кое-какие старинные слова мне нравятся… «Лучшая крепость есть любовь народа». Это Макиавелли сказал.

— Кто? Впрочем, неважно. Меня не интересует, что сказал какой-то давно умерший ирландец. Я хочу знать, что дорого вам. Ведь будущее за вами. Что дала вам Терра, завладев вашей жизнью взамен?

— Ну… кров. Защиту. Образование.

— Весьма скудные дары. Вы из бедной семьи?

— Не совсем так, донна. Я незаконный сын мелкого дворянина. Он посылал меня в хорошие школы, а потом отправил в Академию Флота.

— Значит, дома вы почти не знали?

— У меня его и не было. Мать тогда выступала в опере. Ей надо было думать о своей карьере. Отец мой — ученый, энциклопедист, и все остальное для него мало что значит. Так уж он устроен. Они исполнили свой долг передо мной. Мне не на что жаловаться, донна.

— И вы не жалуетесь. — Она коснулась его руки. — Меня зовут Перси.

Флэндри проглотил слюну.

— Как тяжело и горько началась ваша жизнь, — задумчиво сказала она. — И тем не менее вы готовы сражаться за Империю.

— Да нет, мне жилось не так уж плохо… Перси.

— Хорошо. Уже прогресс. — На сей раз она не спешила убрать руку.

— Мы здорово веселились между занятиями и тренировками. Боюсь, я побил рекорд по взысканиям. А потом, в учебных рейсах, чего только не было.

Она придвинулась поближе:

— Расскажите.

И он начал плести небылицы, стараясь сделать их как можно занимательней. Перси задорно вскинула голову:

— Сейчас вы говорите вполне свободно. Почему же со мной так стесняетесь?

Он забился в кресло.

— Видите ли, мне еще не представлялось случая… э-э… научиться вести себя в подобных обстоятельствах…

Она придвинулась так близко, что сквозь аромат духов он различил ее собственный запах. Она чуть прикрыла глаза и раскрыла губы.

— Сейчас он вам представляется, — прошептала она. Больше вы ничего не боитесь, нет?

Позже, в его каюте, она приподнялась на локте и долго смотрела на него. Ее волосы упали ему на плечо.

— А я-то думала, что первая у тебя, — сказала она.

— Ну уж, Перси! — ухмыльнулся он.

— Все ясно… и весь вечер ты прекрасно знал, что делаешь.

— Пришлось притвориться. Я сразу влюбился в тебя. Как я мог не влюбиться?

— И ты думаешь, я поверю? Ладно, черт возьми, поверю на время рейса. Иди ко мне опять.

Глава 10

Ардайг, древняя столица, вырос по сравнению с прошлым и теперь окружал кольцом залив, где река Ойсс впадала в Вилвидский океан, а удаленные от моря кварталы превратились в мегаполис, простиравшийся на востоке до самого подножия Гунских гор. И все же город сохранил аромат старины. Его жители были больше привержены традициям, церемониям, больше ценили досуг, чем большинство мерсейцев. Здесь был культурный и художественный центр Мерсейи. Но хотя Большой Совет по-прежнему собирался здесь каждый год, а замок Афон по-прежнему считался официальной резиденцией ройдхуна, почти вся правительственная деятельность сосредоточилась теперь в Тридайге, на другой стороне планеты. Новая столица была молода, более развита технически, кипела движением и жизнью, бурлила заговорами и порой взрывалась насилием. Поэтому всех удивило, что Брехдан Железный Рок решил построить новое Адмиралтейство в Ардайге.

Особого противодействия он не встречал. Он не только возглавлял Большой Совет — он дошел на космической службе до адмирала, прежде чем стать Рукой ваха Инвори, и флот остался предметом его особенной любви и заботы. Как было свойственно ему, он не очень-то старался оправдать свой выбор. Такова его воля — и она должна быть выполнена.

С точки зрения строгой логики он не умел объяснить этого даже самому себе. Экономика, региональный баланс — все эти аргументы можно было опровергнуть. Его устраивало местонахождение— на расстоянии краткого перелета от тишины Дхангодхана — но Брехдан надеялся и верил, что не это на него повлияло. Он просто смутно сознавал, что судьбы Мерсейи должны вершиться именно здесь, в вечном городе планеты.

И вот начала расти эта сверкающая башня, этаж за этажом — ее тень на рассвете теперь покрывала Афон. Авиамашины кишели вокруг ее верхних посадочных площадок, точно морские птицы. С наступлением темноты ее окна загорались, как глаза демонов, а маяк на верхушке вспыхивал факелом, отпугивая звезды. Но Адмиралтейство не резало глаз рядом с крепостными стенами, круглыми крышами и крутыми шпилями старого квартала: Брехдан проследил за этим. Оно скорее было их кульминацией, их ответом современным небоскребам. Верхний этаж, где помещались одни только автоматы, управляющие воздушным движением, стал орлиным гнездом самого Брехдана.

В этот час, после заката, он был там, в своем секретном архиве. Кроме него, только трое живых существ имели доступ в это помещение. Каждый из них, пройдя через переднюю, где стоял часовой, должен был приблизить глаза и руку к сканирующим пластинам в бронированной двери. При положительном результате опознания дверь приоткрывалась, пропуская пришедшего. Если их приходило больше одного, опознанию подвергались все поочередно. Систему подкрепляла тревожная сигнализация и роботобластеры.

Внутренняя камера была оборудована рециркуляторами воздуха и термостатами по космическому образцу. Черные стены, пол и потолок делали черную форму Брехдана почти невидимой, и награды, надетые им сегодня, сверкали с удвоенной силой. Обстановка здесь была как в любом кабинете — письменный стол, приборы связи, компьютер, диктоскриб. Но в центре, на деревянном пьедестале, покрытом искусной резьбой, стоял прозрачный куб.

Брехдан подошел к нему и включил вторую опознавательную схему Гул и мелькание цветовых пятен сказали ему о том, что система заработала. Он пробежал пальцами по клавишам. Фотоэлементы подали команду памяти. Электромагнитные поля пришли во взаимодействие с искривленными молекулами. Информация подверглась сравнению, оценке и выборке. Через пару наносекунд запрошенные Брехданом сведения — ультрасекретные, доступные только ему и еще троим самым его близким, самым доверенным коллегам — загорелись на экране.

Брехдан был уже знаком с этим отчетом, но хорошо, если правитель межзвездного масштаба (где каждая планета — отдельный мир, старый и бесконечно сложный) помнит хотя бы, что такой-то факт имел место, не говоря уж о том, в чем этот факт заключается. Значительная часть Большого Совета желала по этому поводу ввести в обращение побольше машин, способных принимать решения. Брехдан воспротивился этому. Зачем им слепо перенимать все у терран? Стоит посмотреть, в каком состоянии находятся терранские доминионы. Живое правительство в самой высокой своей степени менее стабильно, зато более гибко. Неразумно связывать себя каким-то одним решением в этой непознаваемой вселенной.

— Храйх. — Он дернул хвостом. Швильт был совершенно прав, этим делом следует заняться немедленно. Лишенный творческой жилки, провинциальный губернатор упускает редчайшую возможность приобрести для расы еще одну солнечную систему.

И все же… Он перешел к письменному столу. Почувствовав его отсутствие, файл отключился. Брехдан нажал кнопку связи, и его вызов по закрытому, зашифрованному каналу облетел треть планеты.