Можно было догадаться, о чем он думает. Внезапное ободрение и морщинки вокруг глаз выдавали его. «Ну-ну. Крис наконец-то встретил женщину, которая для него не сексмашина и не ифрианка. Сказать Ро или нет? Скажу пока только, что мы с сыном снова вместе».

В окрестностях Сент-Ли зима означает дожди. Они лили, они шумели, они обманывали и ласкали, под ними хорошо было ходить раздетым, а когда они ненадолго утихали, то оставляли за собой радугу.

Но все-таки много времени приходилось сидеть дома, разговаривая или слушая музыку. Ясный вечер терять было нельзя.

Табита с Рошфором шли вдоль берега, сплетая пальцы. По случаю теплой погоды на нем был только кильт с кинжалом у пояса — подарком Табиты, под пару ее собственному.

Полная Моргана вставала из восточных вод. Ее диск, почти без пятен, ослеплял белизной, и звезды рядом с ней казались маленькими и нежными. Ее свет бежал, дробясь, от горизонта до волн прибоя, венчая их бледным огнем: она озаряла дюны, и верхушки деревьев, стоящих слева темной стеной, будто парили в воздухе. Ветра не было, и прибой бил ровно и глухо, словно сердце. Запахи листвы и земли сплетались с дыханием моря. Пески возвращали тепло дня и слегка скрипели, сладко уступая нажиму босой ноги.

— И все это погибнет? — с болью сказал Рошфор. — Будет сожжено, отравлено, разорвано в клочья? И ты!

— Мы полагаем, что этого не случится.

— Говорю тебе — я знаю, что вас ждет.

— Бомбардировки не избежать?

— Это будет крайняя мера. Если вы, авалонцы, в своем безумном высокомерии не оставите выбора, тогда… — Рошфор осекся. — Прости. Мне не следовало этого говорить. Просто это известие задело меня за живое.

Она сжала его руку:

— Я понимаю, Фил. Ты не враг.

— Ну что плохого в том, чтобы войти в Империю? — Он показал на небо. — Смотри. Солнца за солнцами, солнца за солнцами. Они могли бы стать твоими.

— Хотелось бы… — вздохнула Табита. Она как зачарованная слушала его рассказы о мириадах этих миров. Внезапно она улыбнулась, блеснув зубами в одевавшем ее луной свете. — Нет. Ловлю тебя на слове: ты покажешь мне, как обещал, Терру, Ансу, Добрую Надежду, Цинтию, Воден, Диомед, Виксен — все чудеса, о которых ты мне нарассказал, когда настанет мир.

— Если мы будем еще в состоянии.

— Будем. Ночь так хороша, что в это нельзя не верить.

— Боюсь, что я не могу принять твою сторону, — медленно сказал он. — И это тоже причиняет мне боль.

— Не можешь? То есть — ты ведь смелый человек, я знаю, и способен наслаждаться жизнью, как бы она ни повернулась. — Ее голос дрогнул и ресницы опустились. — Насколько это возможно.

Он приостановился и взял ее другую руку. Они немного постояли молча.

— Я попытаюсь, — сказал он, — ради тебя. Ты поможешь мне?

— Я буду помогать тебе во всем, Фил.

Они уже целовались — сначала шутя, когда почувствовали себя легко друг с другом, потом серьезнее. Сегодня она не удерживала ни его рук, ни своих.

— Фил и Грилл, — прошептала она наконец. — Фил и Грилл. Дорогой, я знаю один мыс в паре километров отсюда. На нем растут деревья, но сквозь них видны луна и море. И трава там густая и мягкая…

Он пошел за ней, сам не веря в свою удачу. Она засмеялась глубоким грудным смехом.

— Да, я все продумала заранее, — пропела она. — И вот уж несколько дней поджидаю случая. Ты не против того, чтобы тебя соблазнили? Может, нам и правда немного осталось.

— Вся жизнь с тобой — и то слишком мало, — проговорил он.

— Тебе придется помочь мне, любовь моя. Ты у меня первый. Это тебя я ждала.

Глава 14

Аринниан окликнул Эйат снизу:

— Хой-я! Спускайся и пошли. — Он усмехнулся и добавил на англике: — Нам, важным персонам, ждать некогда.

Она сделала еще один круг. Солнце у нее за спиной превратило ее крылья в бронзу, окруженную золотым ореолом. «Она будто сама солнце, — подумал он, — или ветер, или еще что-нибудь дикое и прекрасное над этой железобетонной пустыней». Потом она захлопала крыльями, затормозила в воздушном вихре и стала рядом с ним, тревожно поглядывая на торпедообразную машину позади него.

— Нам обязательно лететь в этой штуке?

— Да — перед нами ведь добрых полпланеты. Но вот увидишь — это не страшно. К тому же полет продлится недолго. Не пройдет и часа — и мы на Сент-Ли. — У Табби. — Ну, давай руку.

Она послушалась. Когтистые пальчики, которые могли бы его растерзать, доверчиво покоились в его руке, тонкие и теплые. Он повел ее по трапу. Она и раньше, конечно, летала в машинах, но только в прозрачных витриловых, типа «зеница», хрупких и потому медленных.

— С этой проблемой придется вплотную столкнуться чотам вроде Ворот Бури, где все в основном охотники, — сказал он. Клаустрофобия. Вы слишком ограничиваете свои передвижения, соглашаясь летать только в прозрачных машинах.

— Водан терпит еще и не такое, — вскинула она голову, — и мне стыдно за свои колебания, Аринниан.

— Да, я надеюсь, что и ты увидишь то же, что и Водан. Ему ведь нравится в космосе, правда?

— Д-да. Он говорил мне. Он не хотел бы служить там постоянно, но мы задумали посетить разные планеты после войны.

— Вот мы сегодня и попробуем убедиться, что не только цель, но и само путешествие — это нечто особенное. М-м, а знаешь, Эйат, мы могли бы отправиться двумя парами… Ладно. Садись сюда.

Он усадил ее в кресло второго пилота, хотя она была пассажиркой, и пристегнул ремни.

— Обычно в этом нет необходимости, — объяснил он. — Такой флиттер летает в космос — на нем можно запросто добраться до Морганы, а если надо, то и до ближних планет — поэтому его внутреннее поле настраивается на разную силу тяжести. Но мы сейчас пойдем по верхним слоям атмосферы, чтобы не вызвать сверхзвукового хлопка. И хотя на войне сейчас вроде бы ничего не происходит и над нами целая завеса космических крепостей, все-таки…

Она потерлась хохолком ему о плечо.

— Ну конечно, Аринниан.

Он пристегнулся сам, проверил приборы, получил добро и взлетел. Первые стадии полета управлялись дистанционно, чтобы вывести машину из пляски негагравных полей, охранявших космопорт. Потом Аринниан набрал высоту так быстро, как только допускали правила, и в верхних слоях стратосферы настроил машину так, чтобы сделать время полета минимальным.

— О-о-о, — выдохнула Эйат.

Они плавно неслись вперед. Из иллюминаторов открывался вид на все стороны. Внизу — серебристый океан Авалона. Вокруг — пурпурные сумерки, солнце, луна, несколько звезд: беспредельность, холодная и безмятежная.

— Картинки-то ты видела, — сказал Аринниан.

— Да. Но это не одно и то же. — Она схватила его за руку. — Спасибо тебе, дорогой мой небесный друг.

«И я лечу к Табби, рассказать ей про план, который может принести нам успех — и потребует от нас совместной работы. Как смею я чувствовать себя таким счастливым?»

Они летели молча, как заведено у ифриан — такое молчание сближает теснее, чем человеческая болтовня.

На пути им встретилась сплошная облачность, но, пробившись сквозь нее, они увидели жемчужно-серое небо, индиговое, в белых кружевах, море и густо-зеленый остров. Маленькое посадочное поле было устроено на склоне горы в нескольких километрах от поселка, где жила Табита. Когда Крис ей звонил, она пообещала встретить их.

Он отстегнулся чуть дрожащими пальцами. И, не задержавшись, чтобы помочь Эйат, заторопился к шлюзу. Дверь открылась, опустился трап. Бриз взъерошил волосы — теплый, влажный, пахнущий янией, растущей вокруг поля. Табита стояла рядом и махала ему.

Левой рукой. Правой она держала руку терранина.

— Ты что, весь день собираешься там стоять, Крис? — крикнула она через полминуты.

Он спустился. Те двое отпустили друг друга и подали ему руки по человеческому обычаю. Табита при этом ногой гладила ногу Рошфора. На ней не было ничего — только узор на коже. В нем содержался банальный мотивчик — сердце, пронзенное стрелой.