Она натянула стремена, полубессознательно желая сорваться с тропы в пропасть. Ван Рийн поймал ее за плечо.

— Спокойно, — проворчал он. — Нам нужно перехитрить тех, кто наверху. Это будет гораздо труднее и сложнее, чем справиться с варварами.

— А мы сумеем? — спросила она. — Старейшины в силах отразить любое нападение. У них имеются большие запасы. Я уверена, что они могут выдержать дольше, чем мы…

— Если мы заблокируем их на месяц, этого будет вполне достаточно. За это время прилетит корабль Лиги.

— Но они тоже могут послать за помощью. Например, использовав для этого гелиографы.

И она указала на одну из решетчатых башен наверху. Ее зеркала тускло сверкали в красном свете солнца. Только т’келанец мог различить другие зеркала, разбросанные по равнинам и холмам в разных направлениях.

— Старейшины также могут послать гонца. Наши линии обороны настолько слабы, что сквозь них способна пройти вся орда Ягола и никто ее не заметит.

— Может, да, а может, и нет. Посмотрим. А теперь не мешайте и дайте мне подумать.

Они ехали дальше в молчании, нарушаемом только свистом ветра. Через час они подъехали к стене, сооруженной поперек тропы. Непроходимые скалы возвышались с обеих сторон. Вход охраняли два примитивных орудия. А возле них стояли с зажженными фитилями четыре солдата из гарнизона. Стражники в кожаных шлемах и нагрудниках, вооруженные пиками и луками, патрулировали стены. В сумерках поблескивало оружие.

Уулобу выехал вперед.

— Дайте дорогу могущественному небесному народу, который снизошел до беседы с вашими патриархами! — потребовал он.

— Хампф! — фыркнул командир отряда. — Известно, что небесные люди храбростью напоминают выпотрошенных янгулу!

— Нет, они обладают мужеством разгневанного маковоло, — сказал Уулобу. Он провел пальцем по лезвию своего кинжала. — Если тебе нужны доказательства, вспомни, кто пленил Старейшин в их собственных горах?

Воин издал гневный возглас, но потом, овладев собой, сказал:

— Вы можете пройти и будете в безопасности, пока мир между нами не нарушится.

— Не вздумайте тут трепаться, — резко сказал девушке ван Рийн. — Мы проедем, возьмем в оборот этих пугал и пошлем их туда, куда они заслужили..

Джойс не решилась прервать его. У Ники много хороших качеств, если бы он еще избавился от своей вульгарности! Но у него, бедняги, была нелегкая жизнь. Никто не протянул ему руку дружбы…

Ван Рийн проехал между пушками и стал подниматься дальше вверх.

Тропа вышла на широкую террасу перед городской стеной. Из бойниц выглядывали дула пушек. Два взвода солдат демонстрировали дисциплину и выдержку, ранее не встречавшиеся им в ордах. Глаза Джойс заметили три фигуры у входа. Старейшины были одеты в просторные белые балахоны, а шерсть их поседела от возраста. Они высокомерно смотрели на прибывших.

— Это главные писцы, — сказала Джойс.

— Никаких разговоров с секретарями и служащими, — сказал ван Рийн. — Будем говорить только с боссами.

Джойс облизала губы и сказала:

— Глава небесного народа требует немедленных переговоров.

— Так и будет, — сказал один из Старейшин без выражения, — но вы должны оставить здесь свое оружие.

Ньяронга оскалил зубы.

— Ничего не поделаешь, — напомнила ему Джойс. — Ты же знаешь так же хорошо, как и я, что по закону отцов никто, кроме Старейшин и воинов, рожденных в городе, не может пройти через эти ворота с оружием.

Она отстегнула кобуру, то же самое сделал и ван Рийн.

Она видела, насколько тяжело дается разоружение туземцам Рокулэло, и вспомнила, что ей говорил ван Рийн об инстинкте. Разоружение для т’келанцев — это символическая кастрация. Они побросали оружие, спешились и с напряженными лицами прошли в ворота вслед за ван Рийном. Джойс заметила, как у них сверкали глаза, словно у пойманных зверей.

Город Кузулонго поднимался каменными прямоугольными террасами, черными и громоздкими, над сторожевыми башнями. Улицы были узки и запутанны, полны звона кузнечных молотов и ветра. Обыватели города сторонились варваров и подбирали свои одежды, как бы опасаясь к ним прикоснуться. Трое сопровождавших их членов Совета не проронили ни слова; молчание становилось все напряженнее, по мере того как они углублялись в город. Джойс с трудом сдерживалась, чтобы не закричать.

В центре города возвышалось прямоугольное здание высотой метров в двадцать: без окон, с вентиляционными отверстиями и единственной дверью. Стражники у входа обнажили свои мечи и взмахнули ими в знак приветствия, когда члены Совета входили в здание. Джойс услышала позади себя приглушенные возгласы. Рокулэло следовали за людьми, и она подумала, что от них будет мало проку. Освещенная факелами пещера в конце коридора была специально предназначена для того, чтобы поражать воображение охотников с равнины.

На семиугольном помосте сидело шестеро одетых в белое стариков. Стена за ними была покрыта мозаикой, яркой даже в полутьме, с изображением вспыхнувшего солнца. Дыхание Ньяронги тяжело вырывалось сквозь стиснутые зубы. Он вспомнил о могущественной власти Старейшин.

«Правда, — подумала Джойс, — он должен вспомнить, что люди совершают чудеса не хуже, но представления, сформировавшиеся в течение многих поколений, не так-то легко поколебать».

Их проводники сели. Вновь прибывшие остались стоять. Молчание становилось все напряженнее. Джойс несколько раз сглотнула и произнесла:

— Я говорю от имени Николаса ван Рийна, патриарха небесного народа, который объединился с кланом Рокулэло. Мы пришли требовать правосудия.

— Правосудие здесь, — ответил высокий худой туземец в центре помоста. — Я Акуло, сын Олуба древнерожденного, глава Совета, говорю от имени города Кузулонго. Почему вы подняли против нас копье?

— Ха! — хмыкнул ван Рийн, когда ему перевели вопрос. — Спросите этого старого гиппопотама, почему они первыми затеяли эту заваруху?

— Вы лицемерите, — сказала Джойс.

— Я говорю то, что думаю. Переводите. Я очень хорошо знаю, почему они так сделали, но послушаем, как они будут выкручиваться.

Джойс перевела вопрос. Ноздри Акуло раздулись, он пробормотал:

— Странно. Старейшины никогда не ввязывались в ссоры на равнине. Когда вы напали на шанга, мы дали им убежище, но таков старый обычай. Мы с радостью выслушаем ваш спор и вынесем решение, но в борьбе участвовать не будем.

Джойс опередила ван Рийна, с возмущением выпалив:

— Они взорвали наши стены! Кто, кроме вас, мог снабдить их порохом?

— Ах да… — Акуло дернул себя за усы. — Я понял тебя, небесная женщина. Все произошло совершенно естественно. С разрешения Совета мы задолго до вашего прибытия сюда продавали порох для волшебства и праздников. Шанга купили у нас много пороха. Мы не спрашивали, зачем он им. Он-то и мог быть использован против вас.

— Что он говорит? — нетерпеливо спросил ван Рийн.

Джойс объяснила.

Тут выступил Ньяронга — требовалась известная смелость, чтобы возразить Старейшинам.

— Несомненно, отцы клана Шанга поддержат вашу сказку. Ложь — скромная плата за оружие, подобное вашему!

— О каком оружии ты говоришь? — прервал его советник.

— Арсенал небесного народа, который шанга захватили, чтобы обратить его против моей орды! — выкрикнул Ньяронга. Его рот скривился. — Это тоже не касается бескорыстных Старейшин?!

— Но… Нет! — Акуло наклонился вперед, и голос его уже не был таким ровным, как раньше. — Правда в том, что город Кузулонго не делал ничего для организованного нападения на лагерь небесного народа. Небесный народ слаб и беспомощен — это законная добыча. К тому же они явились причиной смуты между кланами, нарушив законы отцов…

— Законы, благодаря которым разжирел город Кузулонго? — прервала его Джойс.

Акуло хмуро глянул на нее, но продолжал, обращаясь к Ньяронге:

— Благодаря совершенному нападению шанга получили большой запас металла. У них будет много хороших ножей. Но это не настолько увеличило их силы, чтобы они могли вторгнуться в чужие земли, если их не будет подгонять отчаяние, страх и голод. Мы здесь, в горах, думали об этом и не хотим, чтобы это случилось. Забота Старейшин заключается в том, чтобы сохранить существующее равновесие. Небольшое количество металла, попавшее в руки шанга, не нарушило его. У небесного народа никто не видел оружия, кроме того, что они носили с собой. Она забрали его, когда убежали. У них в куполе не было никакого арсенала. Ваш страх ни на чем не основан, Рокулэло.