— Нет, — с презрением ответил глава прайда, — Иди в юрту к женщинам.

Зубы Уулобу сверкнули, шерсть на спине поднялась. Он схватился за томагавк.

— Не надо! — крикнула Джойс в интерком. — Мы здесь гости!

Несколько мгновений два т’келанца вызывающе смотрели в глаза друг другу. Копье Ньяронги было направлено в горло соперника. Наконец Уулобу отступил.

— Да, мы гости, — глухо сказал он. — Мы еще поговорим с тобой в другой раз.

— С кем — с тобой, безземельным… — Вождь сдержался. — Ладно, между нами мир, и сейчас не время нарушать его. Но мы, гангу, сами заботимся о своих стадах и пастбищах. Никакая помощь от чужаков нам не требуется.

Уулобу с мрачным видом направился к ближайшей юрте.

Вскоре последнее животное было загнано в убежище. Протуберанец между тем превратился в неровное пятно света вокруг солнечного диска. Увеличиваясь в яркости и становясь оранжевым, оно продолжало расти. Ветер все усиливался.

Главы прайдов не спеша прошли к центру лагеря. Они образовали внутренний круг, а снаружи выстроились холостые воины. Ньяронга поднял рог и затрубил. Вверх взметнулись копья, мечи и томагавки.

Туземцы начали танцевать все быстрее и быстрее, по мере того как усиливалось свечение. Тучи стрел взметнулись к солнцу.

— Что они делают? — спросил ван Рийн. — Изгоняют дьявола?

— Нет, — сказала Джойс. — Они не верят, что такое возможно. Т’келанцы бросают ему вызов и, как обычно, предлагают ему спуститься и вступить в борьбу. Кроме того, для них это не дьявол, а бог.

Ван Рийн кивнул и пробормотал себе под нос:

— Да, так и должно быть… Когда бог отказывается выполнить свои обязанности, его не пытаются подкупить, нет — ему угрожают. Все сходится…

Мужчины закончили танец и направились к своим юртам. Все дверные клапаны были завязаны. Лагерь был пуст, он словно замер под лучами заходящего солнца.

— Ха! — сказал ван Рийн, вскочив на ноги. — Мой скафандр!

— Что? — Джойс удивленно уставилась на него.

— Я хочу выйти. Что вы стоите, словно окаменели, черт возьми! Давайте сюда мой скафандр!

Джойс заставила себя повиноваться. К тому времени когда грузная фигура была наконец облачена в скафандр, солнце уже опустилось до самого хребта и утроило свою яркость. Теперь вспышка уподобилась второму солнцу, не круглому, а продолговатому, в форме языка пламени. Белые длинные тени ползли по равнине, которая приобрела неестественно бронзовый цвет. Ветер поднимал пыль и сухие листья, задувал костры, хлопал полотнищами навесов.

— Когда я дам знак, — сказал ван Рийн, — вы включите интерком на полную мощность, чтобы дикари могли вас слышать. Скажите этим так называемым мужчинам, чтобы они выглянули из юрт и посмотрели на меня, если у них не затрясутся поджилки. И не надо быть слишком вежливой при этом, понятно?

Прежде чем Джойс смогла достойно ответить, ван Рийн уже оказался у шлюза. Он выбрался из вездехода и добежал до центра лагеря, откуда помахал ей рукой.

Джойс облизнула губы. Что еще собирается делать этот идиот? Месяц назад он и не слышал об этой планете. Он не пробыл на ней и недели. Практически всю информацию о Т’Келе он получил от нее за последние десять-одиннадцать часов. И он воображает, что знает, как нужно себя вести?! Если после его выходки толстое брюхо ван Рийна не будет набито стрелами и копьями, то, значит, нет справедливости во Вселенной! Неужели он думает, что она готова погибнуть вместе с ним?!

Возвышаясь огромной глыбой на фоне пылающего неба, ван Рийн снова взмахнул рукой.

Джойс включила интерком на всю его мощность.

— Смотрите, люди гангу, у кого хватит храбрости! Смотрите на мужчину с неба, который бросает вызов гневающемуся богу!

Ее голос глухо разнесся по лагерю. Ван Рийн кивнул. Она прищурилась, чтобы получше рассмотреть, что он собирается делать. Щуриться ей пришлось из-за контрастности, а не из-за яркости света. Излучение по-прежнему составляло всего несколько процентов по сравнению с тем, которое получает Земля. Но вспышки с температурой в миллион градусов и выше принадлежали как раз той части спектра, к которой туземцы были особенно чувствительны. Она подумала, что ультрафиолета маловато даже для того, чтобы покраснела кожица земного ребенка, но вполне достаточно, чтобы нанести смертельные ожоги этим несчастным скитальцам ада.

Ван Рийн вынул из кобуры свой бластер. С нарочитой неторопливостью он несколько раз выстрелил в звезду. Вспышки казались совсем слабыми на фоне разгоравшегося светила. А что же теперь?

— Нет! — закричала Джойс.

Ван Рийн поднял лицевую пластину своего шлема. Он начал гротесковый танец, задрав к небу свой большой нос.

Но…

Торговец закончил представление непередаваемым телодвижением, вновь закрыл свой шлем, выстрелил еще дважды в небо, остановился с поднятыми руками и стоял так, пока солнце не зашло за горизонт.

Вспышка еще некоторое время после захода солнца освещала листву деревьев. Когда наступили сумерки, ван Рийн направился обратно к вездеходу, и Джойс поспешила впустить его. Он снял шлем, отдуваясь и ругаясь на доброй дюжине языков. Иней начал таять на его скафандре.

— Ох! — простонал он. — И нет даже стаканчика виски, чтобы согреть мои старые бедные кости!

— Вы могли умереть… — прошептала Джойс.

— О нет, нет! Николас ван Рийн умрет совсем не так! Я планирую в возрасте ста пятидесяти лет быть застреленным разгневанным мужем, которому я наставлю рога. Холод оказался не слишком велик, а на несколько минут я смог задержать дыхание. Но впустить этот аммиак в шлем! О ужас и налоги! — Он побрел в ванную и начал с фырканьем умываться.

Погасли последние лучи протуберанца. Небо осталось розовым, так что были видны только наиболее яркие звезды. Тяжелые частицы солнечного излучения должны были достичь планеты где-то через час. Один за другим на поляне стали появляться туземцы. Вновь разгорелись костры, выбрасывая в темноту снопы искр.

Ван Рийн вышел из ванной.

— Отлично, я готов, — сказал он. — Теперь надевайте свой скафандр и идите за мной. Мы должны поговорить с ними.

Направляясь в круг, образованный темной линией юрт, Джойс вынуждена была прокладывать себе дорогу среди женщин и детей. Она видела отражение огней в их глазах и знала, что они окружены со всех сторон. Успокаивали идущий рядом ван Рийн и шаркающий позади Уулобу.

«Ненадежное прикрытие!» — подумала она, глядя на туземцев, ожидающих их у источника аммиака. Они собрались там, как только увидели выходящих из вездехода людей. Пред ее взором они предстали сплошной черной массой, неразличимой на фоне леса. Костры с обеих сторон слабо освещали только передний ряд. Время от времени пламя, раздуваемое ветром, полыхало, вверх взлетали искры и вдаль уносились клубы дыма. Иногда она видела обсидиановый заостренный наконечник копья, меч из рога, топор или железный кинжал. Лес за лагерем слабо шелестел; она слышала испуганные крики изиру, блуждающих вокруг в полутьме. Во рту у нее пересохло.

Главы прайдов стояли впереди. Многие из них были совсем молодыми, старики редко встречаются в пустыне. Ньяронга казался самым старшим среди них. Он стоял с копьем в руке, его щупальца дрожали, юбка развевалась по ветру.

Ван Рийн остановился перед ним. Джойс заставила себя подойти поближе и встретила пристальный взгляд Ньяронги. Уулобу присел на корточки возле ее ног. Гомон, словно предвестник бури, прошел среди воинов.

Но ван Рийн невозмутимо ждал, пока наконец Ньяронга не нарушил молчание:

— Почему ты бросил вызов солнцу? Ведь до сих пор ни один небесный человек этого не делал!

Джойс торопливо перевела.

— Скажите ему, — заявил ван Рийн, — что я прибыл сюда совсем недавно. Скажите ему, что другие небесные люди считают ненужным бросать вызов солнцу, но я не согласен с ними.

— Чего вы добиваетесь? — спросила она. — Малейшая ошибка может погубить нас!

— Верно. Но бездействие погубит нас наверняка, не так ли? — Он похлопал ее по плечу. — Черт бы побрал эти перчатки! Без них было бы значительно приятнее. Во всяком случае вы должны мне верить, Джойс. Николас ван Рийн не стал бы таким старым и толстым, если бы не умел находить выход из любого положения. Верно? Поэтому переводите то, что я говорю, и произносите резко. Не оскорбляйте их, но говорите пожестче. Понятно?