— А почему ты тогда Барби не успокоила? Она ж в такой истерике улетела, — недоуменно спросил Фрэнк.

Лиэлл коротко улыбнулась.

— Это была правильная истерика. Она была очень кстати, и я даже рада, что для нее с Виктором сейчас все выглядит серьезнее и страшнее, чем есть на самом деле, — улыбка пропала. — Но я не об этом хочу сейчас говорить. Если честно, я хотела сначала разговаривать только с тобой, Кэти, но Фрэнк все равно в курсе проблемы, и потом мне пришлось бы все пересказывать заново. То же самое и с Майком, — Лиэлл коротко взглянула на него, он понял: это имя ему еще предстоит некоторое время поносить, чтобы у других не возникало вопросов. — Я в полете с Торана все думала, с чего начать этот разговор. Решила — с главного, что поможет нам в дальнейшем говорить свободнее. Я так поняла со слов Гео, что в новостях не было никаких подробностей, и о втором покушении, на планете, вы ничего не знаете, кроме того, что оно было.

Фрэнк кивнул, а Кэти так и не шелохнулась, не сводя глаз с Лиэлл. Михаил медленно начал понимать, к чему клонит соэллианка. Появилось желание встать и уйти. Он не хотел больше слышать ни слова, но сознавал, что слушать надо. Он нужен здесь, нужен Катюше.

— Итак, главное. Харах Мусена, организовавший оба эти покушения на меня, скоропостижно скончался. Его убила я и могу вас уверить — он действительно мертв.

Михаил, не отрывающий взгляда от Кэти, увидел, как изменилось ее лицо. Из напряженно-серьезного оно стало испуганным, потом удивленным, а потом девушка закрыла лицо руками. То, что Михаил понял за секунду до этого, подтверждалось. Это она была связана с Харахом. Тут же пришло отчетливое знание, что именно крылось за этой связью. Раз Ли говорила, что Мусена владел ею еще на Сьенне… Жалко, что он уже сдох.

Лиэлл уже спрыгнула со стола, подошла к Кэти, опустилась на сиденье рядом с ней и крепко обняла.

— Все закончилось, он больше никогда не вернется, ты его никогда не увидишь, — поглаживая девушку по волосам, успокаивающе повторяла соэллианка.

Кэти, уткнувшись в ее плечо, не отвечала и только иногда вздрагивала всем телом. Фрэнк, не дожидаясь просьбы, отправился за водой, а Михаил переместился на его кресло — ближе к женщинам. Лиэлл взглянула на него, тихонько вздохнула, отстранилась от постепенно успокаивающейся Кэти.

— Хватит плакать. Все хорошо, что хорошо кончается, — соэллианка быстро поднялась, как будто случайно подтолкнув девушку ближе к Михаилу. — Все равно все было так, как должно было бы быть.

Кэти, так и не оторвав руки от лица, не стала сопротивляться, когда он осторожно притянул ее к себе — сейчас ей была нужна любая поддержка. Вернувшийся Ардорини только покачал головой, когда Лиэлл отобрала у него бокал с водой, указав на соседнее кресло.

— Они меня нашли еще в Чикаго, — вдруг сказала Кэти, подавляя очередное рыдание. — Ты был прав, это вовсе не мой поклонник.

Девушка не поднимала головы, но Михаил понял, что обращается она к нему.

— Я не могла ничего вам рассказать, мне было запрещено рассказывать о нем! — казалось, сейчас она сорвется на крик.

Он продолжал прижимать ее к себе, отчаянно пытаясь передать без слов свои чувства. Я не виню тебя, я все понимаю, ты не виновата…

— Меня перевезли в Арджтаун. Я легко прошла все тесты, а кто-то из его людей поручился за меня. Я принимала информацию с вернувшихся кораблей, а когда пришла Двадцать третья, мне принесли тот вирус от Хараха. Не было ничего сложного в том, чтобы запустить его. А потом мне обещали, что я буду свободна. Только если бы не Пол, я не смогла бы уехать, меня бы не выпустили.

— Все было красиво сделано, — сказала Лиэлл. — Тебя даже не заподозрили. Ты не знаешь, что именно они хотели уничтожить?

Кэти выпрямилась, отстранившись от Михаила. Лицо ее было спокойным, несмотря на мокрые глаза, и голос больше не дрожал.

— Нет. Мне было приказано ввести вирус и использовать заведомо бракованный кристалл для копии. Я больше ничего не знаю. А потом, уже в Италии, он все равно меня нашел. Он боялся вас и не мог даже попытаться увезти, просто нашел меня в городе. Сказал, что если я хочу от него освободиться, я должна буду вплоть до этих переговоров сообщать ему обо всем, что происходит в доме.

Соэллианка кивнула.

— Я так и думала.

— Ли, ты ведь не собираешься… — осторожно начал Михаил, понимая, что вопрос этот лишний. Но он должен был спросить, чтобы успокоить Кэти.

— Конечно, нет, — пожала плечами Лиэлл. — Расследование в Арджтауне прекращено, дело закрыто. Мы все знаем, что Кэти не виновата, и еще мы знаем, что теперь она свободна. С этой стороны нам опасаться больше нечего. Ведь «хозяин» мертв, — слово «хозяин» она произнесла так, будто оно ей было смертельно противно.

Словно отозвавшись на это слово, Кэти снова заплакала, но эти рыдания звучали как вздох облегчения.

— Майк, отведи Кэти в комнату и позови к ней Пола, — устало сказала посол. — Все ясно, и больше разбирать тут нечего. К сожалению, мы сейчас не сможем узнать, что именно было уничтожено диверсиями. Но это в данный момент и неважно, я так думаю. — Соэллианка снова подошла к Кэти и положила руку ей на плечо. — Мы все понимаем, что от тебя ничего не зависело. Иди, тебе надо отдохнуть.

Михаил помог девушке подняться и вывел ее из кабинета. Кэти держалась за его руку, как будто он был единственным, кто может ее защитить. Теперь, когда они остались вдвоем, он не мог больше прятаться сам от себя. Эта ладонь в его руке, эти родные заплаканные глаза уже не значили для него столько, сколько раньше. Он переживал за нее, хотелось ей помочь, защитить. Но это была не его жена. И ничего сделать с этим было нельзя.

Поэтому, когда они обнаружили у комнаты Кэти Пола, Михаил с непонятным ему самому чувством облегчения передал ее буквально с рук на руки, ничего не объясняя, ни на что не претендуя, и почти бегом спустился по лестнице. Теперь, когда все выяснения были позади, ему необходимо было остаться одному. В саду это было удобно сделать — найти свободную беседку из множества, рассыпанных среди деревьев, не составит труда, даже если все обитатели дома устремятся сюда в поисках уединения.

Это было бы смешно, если бы он мог смеяться, но первая же выбранная им беседка оказалась занята. Михаил уже развернулся, чтобы уйти, однако что-то в фигуре этого человека заставило остановиться и зайти внутрь. Сидевший поднял золотоволосую голову на звук шагов. Такие уверенные до сих пор голубые глаза смотрели с паническим отчаянием, и Михаил испугался. От всегда спокойного и уравновешенного соэллианина никак нельзя было ожидать такого вполне земного бурного волнения.

— Они сказали, с ним все будет нормально, — не дожидаясь вопроса, первым сказал Гео. Голос его, вопреки ожиданиям, звучал ровно.

— Тогда зачем ты так волнуешься? — спросил Михаил, осторожно присаживаясь рядом.

Некоторое время Гео молчал.

— У меня никогда не было братьев, — медленно сказал он. — Когда мы с Сережей только познакомились, мне показалось, что он интересный человек. А потом получилось так, что мы с ним все время были вместе. Я бы очень хотел, чтобы у меня был такой брат. Он мне тоже говорил, что ему с детства не везло на друзей-ровесников, что такой человек, как я, с ним впервые. Я узнавал про Двенадцатую экспедицию, — предупредил он скептический вопрос Михаила о «ровесниках». — Он даже старше меня лет на двадцать. Я-то родился спустя восемь месяцев после старта «Эвридики».

Он говорил еще что-то, ему было необходимо рассказать о своем отношении к Сергею, о их дружбе и о том, что он, Гео, в случившемся в Калькутте винит только себя. Михаил кивал, произносил дежурное «ну, что ты, ты не виноват», а в голове крутилась одна мысль — восемь месяцев. Перед глазами стояла Лиэлл за прозрачными дверями Космопорта — одинокая фигурка, печальное лицо. И белая ладонь, теперь таким понятным жестом лежащая на переливающееся ткани плаща чуть ниже талии. Конечно, она не могла лететь. И теперь понятно, на кого так похож Гео. Странно, что он не увидел этого раньше.