Было, правда, вкусно. И Слава как-то органично смотрелся на балконе. Я стала думать дальше — как он будет смотреться в комнате. В комнате для него места не просматривалось. Чего-то не хватало, чтобы он вписался в мою комнату. Слава в это время не думал, а мыл на кухне посуду. Вернулся на балкон с яблоком, очистил от кожуры, нарезал на кусочки и разложил на блюдечке.

— Мне уже и кухня нравится.

— Комната тебе не понравится: нет ни дивана, ни кровати.

— Можно купить.

— В мою комнату нельзя.

— Почему? Диван — это красиво.

— И чем диван удобнее, тем для тебя он красивее — так?

— Точно.

— А у меня лестница вместо дивана.

— Это странно, а не красиво. Ты надолго здесь?

— Возможно, пока не пустят трамвай.

— Я думаю здесь задержаться. Работу хорошую предлагают и квартиру.

— Потом женишься, дети пойдут. Ты кашу умеешь варить?

— Умею. Хочешь каши?

— Спасибо, сейчас не хочу. Видишь, ты готов воспитывать детей.

— И город хороший, только маленький. С Питером, конечно, лучше не сравнивать. Но вот пожил здесь три дня и уже про Питер реже вспоминаю.

— Неужели не будешь скучать?

— Не сильно.

— А как же друзья, девушка?

— У меня нет друзей. И девушки уже нет.

— С девушкой можно и помириться. А разве так бывает, что нет друзей?

— Очень даже запросто.

— Ни одного?

— Нет, мне некогда было: то спорт, то учеба, а еще мы много переезжали, — он говорил очень спокойно и убежденно, будто бы ничего странного в этом нет.

Я не знала, что сказать. А как же абсолютная ценность мужской дружбы? А как же святость понятия «мужики» и их мнения? И потом, душа, не воспитанная дружбой, и к любви мало пригодна. Бутерброды и порезанное яблоко — это хорошо, а где же цветы?

— Слав, удивительный город. Я нигде столько не говорила по душам. И никогда, наверное. Уехать в глушь, чтобы «выговариваться на Луну».

— Я не в счет?

— Ты — случайный попутчик, а с Луной нам еще жить и жить.

— А если не случайный?

Чтобы переменить тему, я включила телевизор. Показывали «Москва слезам не верит» и там пели «Бесаме мучо». Чтобы Слава окончательно не размечтался, я вопреки телевизору спросила:

— Значит, ты занимался спортом?

— Занимался.

— Надеюсь, не боксом?

— Как обычно бывает у девушек, надежды не оправдались.

— Жаль.

— Что ты лично имеешь против бокса? — он несколько «завелся». Впервые.

— Когда бьют по голове — такое бесследно не проходит.

— Ну, не такими уж дураками становятся после бокса.

— Оскар де ла Хойя.

— Супер. Его считают «одноруким» боксером: левой он не бьет, а убивает. Жаль, что рано ушел, еще мог бы побиться.

— Да-да, очень жаль.

— А почему ты о нем заговорила?

— Просто это всё, что я знаю о боксе.

— Неплохая осведомленность.

— Случайная. Просто имя похоже на Оскара де ла Рента.

— Боксер?

— Модельер.

— Мейуэзер Флойд.

— Мы уже говорим о машинах?

— Нет, всё еще про бокс.

— А что ты сказал?

— Мейуэзер Флойд — боксер. Сейчас бьется младший. Говорят, что собирается биться с де ла Хойя. Это тебе для обогащения словарного запаса.

— Спасибо, похоже на маузер Фрейд. Я запомню. Еще кофе на дорожку?

Ботинки он надевал, конечно, с ложкой. Дверь в подъезде хлопнула не скоро. На балкон я решилась выйти только через час, надеясь, что за это время он точно уйдет. Стало совсем темно и свежо. Без пледа и горячего чая долго в такую ночь на балконе не продержаться. А подумать было о чем.

Бывают такие встречи, когда не понятно: то ли будет роман, то ли не будет. Причем не только есть-пить. Каждую минуту ощущения меняются: то роман возможен, то невозможен. Всё на грани! Всё! И интуиция тоже. В смысле, на грани. Она тебе, эта интуиция, в такие встречи хуже врага: говорит то «да», то «нет». Тут же! И «да», и «нет». Потом опять «да» и «нет»! И потом с психом: «Ну, не знаю! Не-зна-ю!» Ты ей:

— Ты — интуиция?

— Интуиция, — она тебе.

— Моя? — это опять ты ей.

— Твоя, — это опять она тебе.

— Ты у меня только в принципе есть или как? — ты переходишь на повышенные тона.

— Есть, — она тоже повышает голос.

— Гарантийный срок вышел? — ты почти шипишь.

— Нет, — она делает вид, что ничего не понимает.

— Ага! Ты у меня есть, и не изношенная в хлам, ты — интуиция, и ты не знаешь?!

— В данной ситуации у меня сразу три варианта: да, нет и не знаю! Что еще не ясно?!

Всё ясно. Но! И логика в подобной ситуации ни фига не помогает. Эта «подруга» начинает защиту с нападения — устраивает допрос с пристрастием. Надевает очки, открывает невесть откуда взявшуюся амбарную книгу, фиксирует место, дату, время начала допроса и сначала что-то старательно пишет, а потом задает первый вопрос:

— А Вы, собственно, кто? — говорит логика грозно.

Тон у нее настолько устрашающий, что ты понимаешь — это важно. Вот этот вопрос — он очень важен. То, что ты хотела у нее узнать, не так важно. Уже. И ты начинаешь отвечать. Серьезно. Абсолютно серьезно. Она тебе говорит:

— Хорошо, — и что-то обширно помечает не в амбарной книге, а в блокноте — столь же внезапно возникшем. И продолжает, резко перейдя на «ты», — А тебе это нужно? А зачем?

Ты начинаешь думать, то есть напрягать эту же… логику. Она ведь у тебя одна. А она не хочет напрягаться и тут же уточняет вопрос:

— По ощущениям, как тебе кажется? Какие чувства он у тебя вызывает?

Тут интуиция, просекая, что сейчас ей опять начнут выкручивать руки на предмет предчувствий, старается развернуть вопросы в сторону смыслов и аргументов. Этот интуитивно-логический пинг-понг — самый энергозатратный вид спорта. Игроки — и профессионалы, и любители — подтвердят. Поэтому остается только отнять у них шарик и ракетки. Оставить их в недоумении и пойти спать. Ответ не приснится — не надейтесь. Просто, возможно, вторая сторона, по поводу которой разыгрался сыр-бор, что-то для себя решит. И сделает это вперед вас. Хотя на это надо надеяться еще меньше, чем на Морфея.

Прежде чем пойти спать, решила испробовать еще один способ. Иногда может выручить фантазия. Самая бесполезная, казалось бы, способность головы. В чай капнула несколько капель коньяку, фантазии трудно без допинга решать задачку, на которой сдулись интуиция с логикой. От заряженного чая стало еще теплее. Для чистоты эксперимента я закрыла глаза и попыталась представить секс с объектом. Здесь очень важно уловить, как реагирует тело. Тело молчало, но почему-то скривилось лицо, как у Ленки, когда она утром, умывшись стаканом воды и не выпив кофе, пялилась на пасмурное небо. И возникло странное болезненное ощущение. Тут не поймешь: то ли из-за него, то ли потому, что сама пребываешь в нездоровом состоянии. Душа болит. Тяжелой затяжной болезнью. И вдруг будто видишь все со стороны. А в воображении уже сменился состав действующих лиц.

Мышечное воспоминание № из первых

Мы с Сашкой почти сутки никак не могли подступиться друг к другу — всё или в ресторане, или в дороге. И ладно бы просто в дороге, но всё не наедине. Всё при людях. Искрило не на шутку и так, что готовы были попрать общественную мораль. Но сумели добежать до дома. Иллюзий, что мы скоро выберемся из постели, ни у кого не было. Рекламная пауза для третьих лиц длилась и длилась, а потом — жуткая усталость. Сил не осталось ни в одной мышце. Только язык еще двигался по инерции, и то с трудом:

— Знаешь, в принципе, все как обычно, — я решила изобразить из себя сильно взрослую, — только участвовала какая-то мышца, обычно бездействующая.

— Какая?

— Душа.

— Да уж. Чувство странное — будто только что прокачивал мышцы на тренажерах и одновременно писал стихи. Очень личные.

— Ага, еще как на велотренажере читать Ромео и Джульетту.

— Я серьезно.

— Я тоже.

— А давно обнаружили, что душа — это мышца? И, извините за неосведомленность, где она находится? В какой группе мышц, так сказать?