— Не ограничен.

— Но иногда тремя словами мысль не высказать.

— Утверждение спорное, но и тут есть вариант — начинай одновременно говорить и записывать то, что говоришь.

— Я пишу очень медленно! — Зуля взмолилась и даже сложила ладошки под подбородком.

— Вот и прекрасно! — хором сказали мы с Ленкой.

Зулька задумалась, а мы с Ленкой наслаждались почти забытой нами тишиной.

— Я так сразу не смогу! Я принесу радио, хорошо?

Мы сделали вид, что с трудом, но пойдем на уступки, и разрешили Зульке принести радио.

Встреча

Первую трудовую пятницу логично бы и отметить. Я решила отметить скромно, но в ресторане. Тем более, смена была Макса-Пашки, а мы с ним не виделись целую мою трудовую жизнь. У Пашки было много работы, поэтому посидеть со мной он не мог. Быстро накрыл стол, быстро поздравил с началом трудовой жизни и убежал, сказав, что сегодня всё за счет заведения. Сервировано было мило, как обычно, но аппетита еда не вызывала. От тарелки с мясом и овощами шел пар вместо аромата. Из вежливости я поковырялась вилкой в гарнире, отрезала несколько кусочков от бифштекса и отодвинула всё подальше от себя. Единственно съедобным в предложенном мне меню было вино. Пашка рискнул и принес не сухое, а мускат. Хороший такой, венгерский. Он красиво маслянисто вращался в бокале, потому что я крутила бокал. Делала глоток и крутила бокал, насыщая вино кислородом, а воздух ароматом вина. Бокал маленький, но сосредоточенность на нем была велика. Настолько велика, что я не заметила, как к моему столику подошел человек.

— Добрый вечер, у Вас свободно?

Я стала глазами искать Пашку. В зале его не было.

— Я жду, — сказала, глядя будто мимо собеседника. Хотя на самом деле именно на него я и смотрела.

Он был какой-то случайный. Для Шмелева случайный, как я еще совсем недавно. Говорил со столичным акцентом. Невысокий и очень плотный. Аккуратно подстриженный брюнет в голубой рубашке с коротким рукавом, светло-серых летних брюках и тесно-коричневых ботинках. Ботинки на нем были очень практичные. По ботинкам можно многое понять про мужчину. В данном случае было очевидно, что мужчина молодой, не эстет и ко всему в жизни относится практично. Хотя и чувства прекрасного он не лишен. Чувство это по будням обычно спит, как многие инстинкты. На эту мысль меня натолкнуло цветосочетание ботинок, брюк и рубашки. Они на первый взгляд абсолютно не сочетались, но в сочетании с прической и лицом всё выглядело довольно гармонично.

— Извините, — он воспринял моё молчание за вежливое предложение уйти.

— Парня из армии, — так я решила закончить свою фразу и дать парню шанс остаться.

Он не понял или просто не знал, как реагировать, и сел за мой столик.

— Бывает, — он растерялся и замер, потому что готового разрешения ситуации у него не было.

— Могу сделать перерыв на полчаса в ожидании, — а про себя добавила: «Перерыв в моей слишком праведной в последнее время жизни».

— Шутите? — он, подтверждая моё гадание на ботинках, стал аккуратно раскладывать на коленях салфетку.

— Шучу, — я глотнула вина и продолжила танец с бокалом.

— Бывает, — на этот раз он говорил не растерянно, а просто приговаривал. Он всегда и во всех ситуациях говорил слово «бывает».

— А я думала, что просто шучу, — сказала серьезным тоном, глаза при этом смеялись, но мой собеседник этого не замечал. Он был занят размещением себя в новом пространстве.

— Бывает, — он уже освоил пространство стола и, как кот, разомлев в тепле, мурлыкал сам с собой.

Я поняла, что надо задать какую-то тему, иначе его окончательно заклинит на дурацком «бывает».

— Предлагаю познакомиться, — в знак серьезности намерений я поставила бокал на стол и положила руки, как в школе за партой.

— Слава.

— Аналогично.

— Не понял?

А я поняла, кого он мне напоминает — сенбернара. Большого, медленного, доброго.

— Меня тоже зовут Слава.

— Шутка?

— Ярослава Львовна — если по паспорту.

— А я думал, что шутишь.

— Откуда приехал?

— Из Питера, а как догадалась?

— Здесь имя «Слава» под запретом. Во всех городах, кроме Питера, об этом предупреждают.

— Серьезно?

— А то! Ты бизнесом не занимайся, Слава, тебя развести очень легко.

— Опять пошутила, тёзка. Что пила?

— Мускат.

— Может, еще выпьем?

— Знаете, Слава, я уже чаю хочу. С лимоном и сахаром, — я говорила то «ты», то «вы», а он будто не замечал, — и каким-нибудь жутко шоколадным тортом.

— Понял.

Слава исчез на полминуты и вернулся. Слишком стремителен он был для медлительного «сенбернара». Мне пришлось распознать в его активности начало ухаживаний.

— Чай сейчас принесут. С лимоном. А ничего жутко шоколадного здесь нет. Я по аналогии заказал — «Рафаэлло», — он посмотрел на меня вопросительно.

— Отлично, Слава! У тебя очень правильные аналогии.

— Давно здесь?

— Неделю. Или дольше. А ты в командировку?

— Ага, второй день как.

— Надолго?

— Пока не знаю. Присматриваюсь — пригласили на работу в администрацию.

— И ты согласился уехать из Питера?

— На время — да.

— Почему?

— А ты почему?

Принесли чай.

— Чай — это святое. Его надо пить и не увлекаться разговорами.

— Не хочешь отвечать — так и скажи.

— Понимаешь, Слава, у меня рухнула мечта. Развалилась на кусочки — не склеить.

— Какая мечта?

— Водить трамваи.

— Гонишь?

— Серьезно. С детства мечтала.

— И что?

— По состоянию здоровья завернули. Поняла, что в городе, где трамваи постоянно фактом своего существования наносят мне психологическую травму, жить не смогу. Стала искать город, где смогу зализать раны. И вот — Шмелев.

— Город без трамваев.

— Ага. Мне, Слава, пора.

— А что, чтобы трамваем управлять, надо иметь какое-то особенное здоровье?

— Эксклюзивное.

— Понял — опять пошутила.

— Ты извини, такое настроение.

— Бывает, могу проводить.

— Давай завтра?

— Поздно уже, а меня воспитывали, что можно и вежливо провожать девушку. Когда еще рано. А когда поздно, то провожать нужно обязательно.

— Тебя хорошо воспитывали, но в Шмелеве как в деревне — провожания приравниваются к ухаживанию.

— И что?

— И ничего. Приемлемого для себя варианта расставания у моего подъезда я не вижу.

— Пригласи на чай.

— Выпили уже мы чаю.

— Понятно. Не понравился.

— Почему? Чай был очень вкусный, а проводы перенесем на завтра. Сегодня у меня не было настроя с кем-то знакомиться, а завтра — очень даже может возникнуть.

На завтра договорились встретиться ближе к вечеру и пойти гулять по городу. Я ощутила себя старожилом, а питерец — туристом. Сильно экскурсия по Шмелеву его не увлекла. Как-то быстро он начал меня провожать и намекать, что ему гораздо интереснее была бы экскурсия по моей квартире. Поэтому когда мы оказались возле моего дома, то предлогов не пригласить его на кофе не оставалось.

Слава снял и аккуратно поставил ботинки у входа. Молча заглянул на кухню, потом зашел в комнату, постоял минуту и вышел на балкон. Молчал. Я принесла кофе. Молча стали его пить.

— Странно у тебя как-то.

— Не нравится?

— Не понял еще. Сейчас посижу, потом пойду еще раз всё посмотрю.

— Посмотри.

— Я сейчас пойду посмотрю, не возражаешь?

— Если любишь холодный кофе, то не вижу препятствий.

Слава зашел в комнату. Я не мешала ему осваивать пространство. Он вернулся минут через пятнадцать со свежесваренным кофе и бутербродами с сыром.

— Я похозяйничал немного в холодильнике — извини.

— Мысль про бутерброды — очень удачная, — я взяла бутерброд.

— Так странно у тебя, я даже проголодался, — Слава уплетал бутерброд за бутербродом.

— Что именно странно?

— Книги везде, и пол странный, и лестница.

— Так тебе нравится или нет?

— Мне нравится только то, что я знаю и понимаю. Мне моя комната в Питере нравится, потому что мне там удобно и всё знакомо. А здесь даже не знаю, как жить. Вот балкон мне нравится — кофе с бутербродами здесь очень вкусно есть.